Подснежники. Глава 6
Глава 6
Древний Орлинд
Обняв руками талию Никлиса, Дина с восторгом озиралась по сторонам. Они ехали теперь уже по улице города, и тёплое летнее солнце озаряло их и грело Дине спину. Народу здесь было значительно больше, чем в деревне, где жили Эльдар и Аннуиль, и люди здесь были одеты куда элегантнее и богаче.
— Ну, вот мы и на месте, — сказал Никлис, остановив Нэт-нэт, спрыгивая на землю и помогая подруге спуститься. – Погуляем по набережной, здесь очень красиво, а потом заглянем в кафе выпить по чашечке горячего шоколада, идёт?..
— Вполне, — Дина заметила длинную коновязь, у которой уже стояло около двадцати лошадей. Никлис привязал Нэт-нэт у одного из свободных мест, бросил серебряную монетку в баночку, прибитую к столбику коновязи. Он отвязал от седла сумку, закинул её на плечо, взял подругу за руку, и они вдвоём зашагали по оживлённой улице мимо четырёхэтажных домов с черепичными крышами, магазинчиков, кафе, лошадей и повозок. Здесь шла обычная будничная жизнь, прохожие спешили каждый по своим делам, из булочной безумно пахло хлебом и плюшками, компании молодых эльфов собирались то тут, то там, поскольку приближался вечер.
Дина не верила своим глазам, кругом всё казалось ей волшебным, словно в старой сказке. Эльфы, все как один красивые и стройные, в длинных камзолах и с распущенными по плечам волосами, сновали туда-сюда по улице, одни величественные и спокойные, другие проворные и ловкие. Маленькие лавочки на нижних этажах домов, лошади, повозки — всё это было красиво, но самое красивое ожидало её впереди.
Когда они прошли по улице, не разговаривая, поскольку Дина осматривалась по сторонам, им открылся вид достойный описания. Впереди узкий и тесный горизонт городских построек внезапно расширялся, давая взгляду свободу скользить по сглаженным расстоянием очертаниям пейзажа, и во всю ширь по горизонту растекалось спокойное гладкое озеро, лазурно-голубое, словно море, в свете ещё высоко стоящего солнца. Вода блестела, и над ней, словно крылья белоснежных чаек, парили подпалённые солнцем белые паруса лодок. Однако, улица не оканчивалась там, где начиналась вода. Высокий и изящный, словно тонкая дуга, над водой вздымался длинный мост, отороченный рядами фонарей. Мост тянулся, изгибаясь, и соскальзывал на отдалённый остров, над которым высились белые стены Старого города, сердца Орлинда, начала всей истории эльфийской страны. Над стенами вздымались башни, увенчанные длинными стягами, а над ними тянули к небу свои могучие кроны огромные орлиндские сосны.
Дина остановилась посреди дороги, её дыхание перехватило. Она сильно сжала руку своего друга, и сердце её колотилось часто и счастливо от красоты этого пейзажа.
— Добро пожаловать в Орлинд, — произнёс Никлис, раскинув руки в стороны. – Ко мне на родину.
Дина взглянула на него. Его глаза сияли.
— Это… больше, чем могут описать слова, — сказала она. Никлис добродушно засмеялся.
— Пойдём к воде! – предложил он, и они весело зашагали дальше, вниз, к набережной.
Дина подбежала к перилам, утягивая друга за собой и остановилась, задыхаясь от восторга и глядя далеко вниз, куда устремлялась обшитая гранитом стена набережной. Прозрачная, голубая вода плескалась, потревоженная лодками и ветром, и маленькие серебристые рыбки скользили стайками над белыми камнями и светлым песком, устилающим дно озера.
— Как красиво! – заявила Дина. – Очень, очень красиво!
Никлис улыбался. Дина обернулась, её глаза блестели, и улыбка очерчивала ямочки на её щеках.
— Ты неотразимо мила, когда так улыбаешься, — сказал Никлис.
— Спасибо… — Дина, заливаясь краской, смущённо отвела взгляд. Они зашагали вдвоём по набережной, мимо спешащих прохожих, счастливые от общества друг друга и от великолепия мира вокруг. Время от времени им встречались эльфы, которые тоже лишь прогуливались по берегу озера, и никуда не бежали. Так же Дина заметила здесь людей. Несколько человек прошло мимо неё. Они отличались заметной коренастостью и другим видом одежды, хотя она видела и человека, лишь морщины и короткие уши которого могли сказать о его расе. Его костюм и длинные, завязанные в хвостик волосы выглядели совсем по-эльфийски. Вообще, эльфийский город отличался заметным многообразием национальностей, его населявших.
— Послушай, а сколько лет этому городу? – спросила Дина, обернувшись к другу.
— О-о, несколько тысяч, — с гордостью ответил Никлис. – Годом основания Орлинда принято считать тысяча сто сорок седьмой год. Его первая постройка была сделана там, на острове. Сначала там зародилась крошечная рыбацкая деревенька, потом её обнесли частоколом, потом стратегическое значение этого острова было оценено и на его берегах далёкие предки местных горожан стали возводить крепость. Она имела несколько стадий. Первая была деревянная, но во время одной из многочисленных войн нашего благородного прошлого она была сожжена. Кирпичная крепость тоже простояла всего десяток столетий, а потом соорудили белокаменную стену, и всем особенно запечатлелся её вид. Последующие несколько раз её перестраивали заново именно в белом камне – его тут полно на дне озера. Однако, именно этим стенам две тысячи семьсот семьдесят пять или шесть лет.
— Ничего себе, — выдала Дина. – Неужели в этом городе нет никого, кто бы помнил всю его историю от начала до сегодняшних дней? Ведь вы эльфы, вы долго живёте.
— Как бы долго эльфы не жили, — принялся объяснять Никлис. — Их поколения всё равно смещаются. Войны и болезни уносят из жизни очень многих, ведь когда воюешь в нескольких сотнях войн, шанс быть убитым вырастает несказанно. Однако, у меня есть один родственник, кажется двоюродный дедушка, которому почти семь тысяч лет. Я не часто его вижу, он почти не общается с нами, живёт особняком, да и многие эльфы его возраста и старше так поступают. Их мир давно ушёл, и они не хотят признать мир новым. Хотя этот мой двоюродный дедушка – главнокомандующий орлиндскими армиями, так что в случае войны ему придётся выбраться из его уединения. И ещё в нашей семье есть куда более древний живущий родственник, леди Уиллиль Кетэроэ, мать моего двоюродного дедушки. Я не знаю, сколько ей лет, но она относится к возрасту эльфов, чьим единственным Родителем была Голтэ Эверэ. Она проснулась на берегах Великого Звёздного Моря, в Чистых Холмах, но я никогда в жизни её не видел. После смерти её мужа, лорда Нириэла Медного она отправилась назад, в Чистые Холмы, и мы не знаем, что с ней стало.
— Все эти цифры и даты звучат ну просто нереально, — заявила Дина. – А особенно возраст твоих родичей…
— Да, семейка у меня не самая обычная, — Никлис усмехнулся.
— То есть, все эльфы в какой-то момент времени «проснулись» в той земле и отправились сюда?
— Примерно так, да. Большинство эльфов здесь родились, конечно, как и я, от своих родителей, а не на берегах Звёздного Моря. На самом деле мы не знаем где оно находится, но любовь к северному ветру горит в наших сердцах с тех далёких дней. Эльфы скитались по землям Эльвии многие и многие столетия после пробуждения, прежде чем основать Орлинд. Мой народ, то есть почти все тогдашние рыжеволосые эльфы, собрались в один клан, чтобы исследовать земли Эльвии под предводительством моего дедушки Неидола. В те тёмные годы они, по воле неопытности и обмана отдались воле Хекерэ и потому были лишены крыльев. Поэтому среди рыжих эльфов почти нет Крылатых…
— А, точно, крылатые эльфы! – вспомнила Дина.
— О да, — Никлис загадочно сверкнул глазами. – Крылья, кстати, можно скрывать, убирая их в специальные полости на уровне лопаток. Эльфы редко носят их открыто, поэтому просто так их не увидишь на улице.
— Невероятно… — заявила Дина.
— Мой народ был освобождён от влияния Хекерэ благодаря действиям моего прадедушки Нириэла Медного. Однако, Неидол продолжил возглавлять историю рыжеволосого рода эльфов ещё некоторое время. Эльфы прошли через многочисленные войны с силами Хекерэ, от злости на их освобождение старавшегося стереть их с лица земли. Он поработал на славу, и к концу войны рыжеволосых семей, когда-то отправившихся в путь, осталось очень мало. Их и сейчас мало. Мой дедушка Неидол, тогда являвшийся вождём рыжих эльфов, привёл тех, кто выжил в войнах с Хекерэ, на территории Орлинда, который тогда уже образовался как государство, и на его землях правил король Эхэль, весьма и весьма неаккуратно следивший за владениями Орлинда и мало заботившийся о своих жителях. Мой достопочтенный дедушка счёл нужным сообщить ему об этом, когда его народ поселился в Орлинде и стал претерпевать поборы и голод. Закончилось всё дворцовым переворотом, убийством короля Эхэля и воцарением на престоле другого короля, Нейнихэля. Этот был благоразумным родичем предыдущего короля, однако он не слишком долго проправил, прежде чем тоже стал обирать народ и купаться в золоте. Тогда мой дедушка позаботился о том, чтобы и этого короля сместили. В тот год на трон и взошла Крылатая Королева Нерль, чей отец был сыном Нейнихэля, а муж — придворным. К несчастью, её муж погиб во время переворота, а её единственный сын был утерян. Спустя меньше, чем через сутки после этого события моего дедушку, его жену и трёх его младших дочерей убили самым жестоким образом на глазах у моего отца. Приверженцы короля Нейнихэля не пожелали мириться со сменой власти и решили избавить мир от столь революционно настроенного лорда Неидола.
— Вот это история… — сказала Дина. – Да твои предки, и впрямь, были реформаторами. Не скажу, чтобы в этом плане твой мир сильно отличался от нашего…
— Мой дедушка хотел лишь хорошей, здоровой жизни в свободном государстве, и он этого добился, хотя бы для своих детей. Я глубоко уважаю его за его отвагу. Мой отец никогда не говорит о нём, но я желал бы узнать больше, чем то, что могут рассказать книги орлиндских легенд. Даже все оставшиеся мои дяди и тёти не желают говорить о Неидоле, и я могу понять почему, — Никлис вздохнул. – Кажется, я слишком много говорю…
— Нет! Это всё ужасно интересно! Ты обещал мне историю, и вот она история! Но теперь, как насчёт кафе? – спросила Дина, оглядывая многочисленные дома на другой стороне дороги, нижние этажи которых так же были заняты кафе и магазинчиками. – В которое из них ты намерен сводить меня?
— Вон там начинаются скверы, спуски для лодок и кафе прямо на берегу. Они маленькие и открытые, работают только летом, но там особенно хорошо сидеть теперь, не так жарко, — Никлис поднял голову и поглядел на солнце, щурясь. – Там будет очень приятно.
— Послушай, у тебя кожа не сгорает летом? – поинтересовалась Дина, разглядывая его лицо цвета слоновой кости, усыпанное яркими веснушками.
— Сгорает, — Никлис усмехнулся. – Сейчас-то уже ничего, скоро июль, я успел немножко загореть. Для меня было мучением жить в Заморье, когда мы уезжали туда на несколько лет, чтобы вылечить кашель мамы. У них там нет зимой снега, а летом стоит такая жара, что сами заморцы сгореть могут, а у них кожа куда темней, чем у нас. Я обгорел в первый же день, как мы приехали, лицо, спина и плечи – всё облезло. Мы тогда купались в море, и я неосторожно провёл целый день в одних штанах, за что поплатился. Ужасно было.
— М-да, — протянула Дина. – Просто, у тебя кожа такая светлая, вот я и спросила.
— Это да, — Никлис потёр щёку двумя пальцами. – Во всём виновата рыжина.
— Ну да, — согласилась Дина. – Мне кажется, это красиво.
Никлис довольно улыбнулся.
— Ну, что, за горячим шоколадом стоит зайти чуть позже, когда станет попрохладнее, сейчас он не будет так приятен, — сказал он.
— Пошли спустимся сюда, — Дина указала на лестницу, которая вела вниз и спускалась к самой воде, где был небольшой сквер и сосны и несколько берёз создавали уютную зелёную тень. – У меня уже голова перегревается на этом вашем солнце!
— А давай. Там есть лавочка, можем немного посидеть, — одобрил её предложение Никлис.
Они спустились вниз по светлым ступенькам и остановились в этом маленьком сквере, где ветви молодой сосны и нескольких березок отражались в прозрачной озёрной воде. Дина облокотилась на перила и с улыбкой разглядывала рыбок, резвящихся в воде, в тени деревьев, у самого берега, круто спускавшегося вниз, к кажущимся голубыми камням озёрного дна. Никлис стоял рядом с ней, держа её руку.
— Думаешь, это всё ещё сон? – спросил он, сощуренными глазами глядя на прекрасный остров, сияющий в лучах солнца.
— Не знаю, — призналась Дина. – Это всё очень красиво и удивительно, и я не совсем доверяю своим глазам…
— Оно всё есть… или мы оба бредим, — Никлис взглянул на неё. – Но, если честно, я не против такого приятного бреда…
Дина не поднимала глаз от воды, но её горящие уши выдавали её чувства.
— Я держу тебя за руку, помнишь? — продолжал Никлис, смущённый тем, что она не поддерживает разговор. – Я тебя чувствую…
— Это так, — Дина плотнее сжала его ладонь. – Я тоже тебя чувствую… Я вообще сейчас очень много чувствую… и я хотела спросить, что же это всё такое, можно?
Никлис удивлённо приподнял брови:
— Я слушаю.
Дина на секунду зажмурилась. Она так долго хранила это всё в секрете, но, кажется, наступил тот миг, когда она могла наконец всё рассказать. Она раскрыла глаза.
— Понимаешь, со мной происходит что-то очень странное, такого ещё никогда не бывало, но это такое непонятное чувство… С того самого дня, как ты нырнул в ту реку за Настей, во мне что-то такое проснулось, необъяснимое. Я словно чувствую тебя, понимаешь? Особенно сильно это было, когда тебе было больно, а потом это вдруг изменилось, и я стала ощущать, когда ты радуешься тоже… и потом, мне так больно отпускать твою руку каждый раз, как нам нужно расстаться, а когда ты далеко, мне становится так одиноко и так страшно… но я всё равно тебя чувствую, даже когда ты далеко… И это так странно… — Дина, пылая от смущения, подняла на него глаза. Никлис стоял задумчивый, забавно неуверенно улыбаясь.
— Я знаю, отчего это, — сказал он, наконец.
— Расскажешь?
— Расскажу, — Никлис оглянулся, наклонился и сорвал листочек клевера, который рос у подножия сосны. – Смотри. Видишь, он живой. Можно твою ладонь?
Дина протянула руку, заворожено наблюдая, как он кладёт листок на её ладошку. Клевер был прохладным и таким лёгким, что его прикосновение было едва ощутимо.
— Почувствуй, как он живёт. Закрой глаза, пойми это, — Никлис прикрыл ей глаза ладонью. Дина зажмурилась. Мгновенно её чувства обострились, она ясно почувствовала клевер на ладони, но сильнее она ощущала пальцы Никлиса, касающиеся её век.
— Всё в этом мире живёт, — негромко рассказывал Никлис. – Солнце светит, согревает землю и камни, травы и деревья, животных и нас тоже. Оно даёт нам свою энергию, оно даёт жизнь и радость. Жизнь есть во всём, что нас окружает. Чувствуешь клевер?
Дина кивнула. В её воображении вставали зелёные леса, где в густой тени летали жёлтые светлячки, травинки, усеянные каплями переливающейся на свету росы, гигантская орлиндская сосна со своей крупной тёплой корой, похожей на человеческую кожу, потом деревни, города, множества, множества живых существ, которые дышали, двигались, жили свою жизнь в огромном невероятном мире. На её ладони лежал листок клевера, и она уже знала, как он выглядит: маленький, трёхлистный, ярко-зелёный, слегка прозрачный на свету…
— Клевер живёт, ты сама живёшь, и я тоже живу, — Никлис накрыл её ладони своими. – И всё живое, что только способно любить, переплетено друг с другом нитями этого волшебного чувства, Динка. Растения любят солнце, а мы любим растения. Мы растениями питаемся, мы же их и выращиваем. Мы их любим, а они любят нас. Ощути, как связано всё, как движутся в этом мире силы добра и зла, силы любви и ненависти…
Дина чувствовала. Она чувствовала так много, что ей казалось, её сердечко не способно вынести столько всего, а голова не в состоянии разобрать. Она ощущала, как колышутся неведомые ей Силы, могущественные, страшные. Она чувствовала связь всего живого, и истории Никлиса о жизни этого города, о жизни его семьи вплетались в эту связь. Прошедшее, настоящее, будущее, ведь столькие ощущали это до неё, и столькие ощущают это теперь. А как огромен и прекрасен был мир, и переплетение всего живого создавало одну таинственную сеть связей, сеть невидимых ниточек. Они были прозрачны, но достаточно сильны, чтобы удерживать всё вокруг единым. Если одну такую связь порвать, в её концы разнесётся жестокая боль. Каждый такой разрыв питает Силу Зла, Силу Ненависти. Дина знала, что они кого угодно сотрут в порошок, если только захотят.
И тогда, поняв всё вокруг, Дина стала искать, с чем связана она сама. И самая сильная связь привела её ко всем родным и… к Никлису. Она раскрыла глаза. Он стоял перед ней, его глаза сияли. Он выпустил на волю своё чувство, и Дина понимала, что точно такое же чувство горит в её собственной груди.
— Отчего так?.. – прошептала она, хотя она знала ответ. – Отчего, Ник?..
— Оттого, Динка… оттого, что я люблю тебя, — Никлис притянул её чуть ближе к себе. – Дин, нэ лаэрэ нин…
И он, мягким движением приподняв её лицо вверх своей горячей рукой, поцеловал её с такой нежностью, на какую Дина не ожидала, он способен. Она замерла, её глаза были широко распахнуты, и она видела прямо перед собой веснушчатые веки, опущенные вниз рыжие ресницы и приподнявшиеся пушистые треугольные брови. И тело её пронзило необъяснимое жгучее, но столь приятное тепло, что она тоже закрыла глаза, отдавшись этому удивительному, непостижимому, но такому важному моменту в её жизни.
Когда Никлис отпустил её, она чуть дышала от всего переживаемого и была полна стольких чувств, что едва не упала. Никлис молча потянул её, и они сели на скамеечку у ствола сосны. Дина долго не сводила глаз с плавно колышущейся поверхности озера, потом её мысли затронуло страшное осознание. Она обернулась, бледнея, и в испуге посмотрела в лицо Никлиса.
— Но… Ник, всё это так волшебно, и я готова ответить на твои чувства, но… но ты эльф, — произнесла она. – А я ведь обычный человек…
Никлис взглянул на неё с улыбкой.
— Не переживай за меня, — сказал он. – Сейчас не переживай. Всё это разрешим потом.
— Хорошо… — Дина положила голову на его плечо, и в душе её всё трепетало и дрожало от счастья, всё было так приподнято и хорошо, что хотелось петь или летать.
— Все влюблённые чувствуют это? – поинтересовалась она. – Или это ещё одна ваша эльфийская особенность?
— Не думаю, что у людей это есть. Да и во мне ничего подобного не просыпалось, пока я не увидел тебя, — тихо сказал Никлис. – Я не очень-то и верил в то, что такое ощущение друг друга возможно. Мама с отцом, наставляя нас, учили, что истинную любовь узнаешь сразу, почувствуешь сразу, а мне казалось, что это всё просто слова… но, оказывается, не только слова. Я всегда чувствовал силу жизни и связь всего этого мира, но в любовную связь я не верил…
— Почему же я тогда чувствую то же самое? – спросила Дина.
— Потому что, когда я пришёл в ваш мир, я принёс с собой эти чувства. Я ждал, чтобы ты откликнулась на них, ощутила их, и ты поняла… Возможно, ты никогда не узнала бы обо всём этом, если бы полюбила такого же человека, как ты сама, — пояснил Никлис. Дина с тревогой смотрела на него.
— Ты сказал, ты всегда ощущал всё, что происходит в мире?
— Да, каждый эльф с юных лет учится понимать этот мир. Именно поэтому мы так любим и бережём нашу природу. Кто эльф без родных лесов и озёр, чья жизнь понятна ему, как своя собственная? Без них его погубит тоска, — Никлис покачал головой.
— Почему же людям это недоступно?.. – размышляла Дина.
— Люди иначе видят мир, иначе понимают его. Отчасти это наше понимание – наше проклятье. Непросто жить, имея в голове картину ощущений целого мира! – Никлис грустно улыбнулся. – Однако, я открыл для тебя это, и я никогда не сделал бы этого, если бы не был уверен в том, что ты поймёшь меня и тоже полюбишь…
— Но что же дальше?.. Ведь я человек… — повторила свой тревожный вопрос Дина.
— Такой уж наш удел, — Никлис пожал плечами. – Есть, однако, решения этой проблемы. Но они будут зависеть только от тебя, я не имею права мешать тебе сделать выбор… мы с тобой теперь связаны, и каждая пара эльфов в этом лесу связана нитями любви. Чем дальше, тем крепче эта связь, тем труднее разорвать её, тем труднее пережить её разрыв. Даже нам с тобой будет мучительно прекратить эту любовь… Однако, есть один выход из положения, и именно он во многом зависит от тебя. Ты можешь выбрать: остаться человеком или стать частью эльфийской расы…
Дине стало страшно. Она почувствовала неизмеримое одиночество. За что ей это? Почему она оказалась здесь, почему перед ней встаёт такой выбор?.. Как жить дальше? Что он сейчас скажет? Вот-вот скажет, поставит перед ней ещё более серьёзный и большой выбор… Её сердце колотилось часто и больно, от этих мучительных размышлений ей хотелось плакать. Она чувствовала, что не сможет жить без него, а в её мире он не сможет жить. Всё кругом было так красиво и чудесно, и Дина смотрела в юное лицо Никлиса, в его встревоженные зелёные глаза и взволнованно приподнятые треугольные брови.
— Ник… т-ты, хочешь сказать… — выдохнула она, не сводя с него глаз.
— Да, Дин, я хочу спросить тебя… — Никлис боялся моргать, Дина чувствовала, как он напряжён, словно сжатая пружина, видела, как подрагивают его пальцы, сжимающие её руку. – Дин, я знаю, что это прозвучит как полнейшее безумие… Дин, хочешь разделить со мной все радости и невзгоды этой жизни?
Дина всё ещё смотрела ему в глаза и почти не могла дышать. Сказал. И что?.. и как?.. Она проснётся или всё это наяву? Что будет, если сказать «нет»?.. Что будет, если сказать «да»?.. Если нет, то не станет ничего, жизнь провалится в яму, в чёрные долины далёкой памяти, ничего не останется… Жизни не останется…
— Н-ник, это действительно безумие, — выговорила Дина, вся трепеща, как осиновый лист. – Но… н-но я люблю тебя… и я согласна на безумие…
Никлис, бледный от волнения, вскочил со скамейки, словно пружина его распрямилась.
— Динка! – вскрикнул он, за руки поднимая подругу за собой. – Динка! Динка! Как я люблю тебя, Динка!
Он расхохотался взахлёб, словно на самом деле обезумел. Дина плакала. По щекам её скатывались слёзы, и сквозь них она тоже смеялась, и ей было так радостно, как никогда прежде. Что-то такое невероятное и непостижимое творилось в её жизни, но она готова была поверить в эту непостижимость.
— Динка, я чуть не умер! Ты меня убиваешь и воскрешаешь! Динка! Динка, милая моя! Моя! Моя Динка! – Никлис схватил её за талию, поднял над головой, захлёбываясь смехом, и закружился по скверу. Дина, вскрикнув от неожиданности, вцепилась в его рукава. Наконец, он опустил её наземь и прижал к своей груди.
— Господи… — всхлипнула Дина. – Боже мой… Что со мной творится?..
— Ты плачешь?! – перепугался Никлис.
— Да! – Дина уткнулась лицом в его камзол, вцепилась в него руками. – Но я счастлива… так счастлива… никогда в жизни не была так рада…
— Дин, нас двое, — Никлис пытался заглянуть в её раскрасневшееся от слёз и чувств лицо. – Мы вместе! Нам ничто не страшно, нас никто не посмеет тронуть! Динка, мы вместе!
— Я боюсь… Я готова выйти за тебя замуж, и я готова стать эльфийкой ради того, чтобы сохранить эту любовь навеки, но… но, Ник, что, если меня не отпустят?.. Что если это невозможно?.. Что если я не могу жить в этом мире, это всё звучит слишком хорошо! Мне так страшно, что это всё – лишь сон, что я скоро проснусь и тебя не будет!.. Ник, скажи мне, что это не сон, что я живу, что всё это на самом деле! – Дина подняла голову. Её чёлка растрепалась и липла к мокрым щекам.
— Вот он я, — Никлис сжал её ладони. – Живой. Я дышу. Я держу тебя за руки. Мы оба здесь. Ты можешь потрогать сосну, воду, мы оба здесь. Ты же научилась верить. Ты поверила мне ещё тогда, в тот самый день, когда я сказал тебе, что я эльф, помнишь? Ты поверила, и если бы ты не поверила тогда, теперь всего этого не было бы. Но оно есть, ибо ты веришь. Ибо я верю, ибо я люблю тебя! Я прожил эти девяносто пять лет без тебя лишь для того, чтобы мы могли быть вместе здесь теперь! Королева не хотела давать мне согласия на возвращение к тебе, потому что она боялась, что эта любовь недостаточно глубока и что она лишь будет мучить нас и создавать проблемы между мирами, но она ошиблась, и после всех этих лет, после всех тех испытаний мы вместе! Наша любовь действительно столь велика, что тебе дали этот выбор эльфийской расы, лишь королева может дать своё позволение и произвести это. Подобная перемена расы случалась лишь однажды в нашей истории, она возможна только тогда, когда любовь сильна настолько, что её нельзя прекратить из-за времени, она должна существовать, чтобы существовал сам мир! Динка, ведь это прекрасно! Ведь это замечательно, о, как я счастлив, никого в мире нет лучше тебя, никого, и мы доказали это! Мы оба! И мы оба живём. И жизнь прекрасна!
Дина улыбалась сквозь слёзы, глядя в его сияющее от счастья лицо.
— Но это всё-таки так странно… Ох, Боже мой… лишь бы мне позволили выйти замуж за эльфа… — прошептала она, снова опустив глаза и прижавшись щекой к тёплой груди друга.
— Я поговорю с твоим папой, как только мы вернёмся, — пообещал Никлис. – И я тебя уверяю, мы всё уладим.
— Ах, Боже мой, Боже мой… А как же твои родители? – Дина снова вперила свои мокрые глаза в глаза друга.
— Мои родители не имеют ничего против, — сказал Никлис. – Я много рассказывал и писал им о тебе, но они несколько сомневались и просили, чтобы я привёз тебя в гости прежде, чем сделаю предложение… Но, когда они увидели тебя, все их сомнения улетучились, я тебя уверяю. Ты им очень понравилась. Отец потому и попросил тебя выйти раньше меня, он хотел дать мне согласие на продолжение наших отношений, но ты ещё не знала о моих намерениях, и он оставил это между нами. Ты ему по душе, и маме ты очень понравилась.
Дина покраснела ещё больше от этого комплимента и опять спрятала лицо.
— Скажи, Ник, — прошептала она. – Мне всегда теперь будет так больно отпускать твою руку?..
— Нет. Когда наш союз будет подтверждён пред Ликом Голтэ Эверэ эта боль уйдёт. Будет лишь глубокое понимание чувств и переживаний друг друга, как и сейчас, только отчётливей, — пояснил Никлис. – Такое крошечное воздействие как разрыв рук не сможет повлиять на нас, если мы будем женаты. Таков закон.
— О, это прекрасно…
— Согласен, — Никлис бережно взял её ладошки и, уткнув тёплый подбородок в её голову, негромко запел что-то спокойное и счастливое. Он медленно покачивался в такт песни, и Дина чувствовала, как душа её успокаивается. Волнение, мучившее Никлиса с самого часа их приезда, разрешилось и прошло, и ничто более не тяготило его. Лишь лёгкая тревога насчёт родителей беспокоила Дину, но ей было столь тепло и покойно находиться здесь, под защитой сильных рук своего друга, что все тревоги отходили на дальний план. Его мягкий бархатистый голос окутывал Дину с головы до ног, и она с удовольствием утопала в этих звуках.
— Пойдём, — предложил Никлис, прервав песню. – Куда-нибудь? Мне хочется, чтобы ты получше узнала Орлинд, и все его красоты!
— Пойдём, — негромко согласилась Дина, хотя ей было совершенно не важно, где они, поскольку она чувствовала тёплую руку Никлиса, она знала всю правду о его отношениях к ней и испытывала такую всеобъемлющую и невероятную любовь к нему и ко всему живому, что ничего большего ей было не нужно.
Они прошли через сквер, взбежали по светлой лестнице на освещённую солнцем улицу и едва ли не вприпрыжку припустили вдоль по набережной. Солнце сияло и играло на прозрачной воде, лёгкий ветерок с озера трепал Дине чёлку, и она отдалась этому момент вся, захлебнувшись счастьем и погрузившись с головой в это опьяняющее её чувство. Она чувствовала, что Никлис ничуть не менее окрылён жизнью и любовью, и теперь он казался почти озорным, словно мальчишка, таким весёлым и оживлённым. Он показывал Дине дома каких-то особенно знатных личностей, театры и картинную галерею, где она может выставлять работы, если будет учиться и работать в Орлинде, красивые кафе и дома моды. Они бродили по улицам города до самого вечера, и под конец Дина так устала, что просто с ног валилась. Никлис же был неутомим, его шаги всё ещё были беззвучны и во всех движениях сквозило это дающее ему силы чувство.
Наконец, около шести часов вечера, когда солнце несколько опустилось и начало золотить редкие летние облачка и покрывать небо персиковой краской, они зашли в небольшое кафе на самом берегу озера. Народу в нём было немного, но столиков стояло всего пять, и три из них были уже заняты. Никлис кивнул на столик у самых перил, откуда можно было смотреть на воду, и Дина послушно скользнула туда и уселась спиной к солнцу, бросила с плеча рюкзак.
— Это волшебно, — заявила она. – Спасибо за прогулку.
— Рад, что тебе понравилось, — отозвался Никлис. – Смогла бы ты здесь жить?
— С тобой я могу жить где угодно, — Дина улыбнулась.
— Я, наверное, тоже, — сказал Никлис, и его нога снова нежно коснулась её под столом, чтобы они смогли разнять руки.
— Не все эльфы в Орлинде знают всеобщий язык, я могу заказать на нас обоих, если ты не против, — добавил он, раскрывая на столе меню.
— Закажи мне то, что тебе кажется, мне придётся по вкусу, — заявила Дина, лукаво щурясь.
— Ну, хорошо, ты хочешь меня испытать, — Никлис был слишком проницателен, чтобы её задумка заставила его хоть сколько-нибудь смешаться. – Ты угощала меня шоколадкой и потом ты почти всегда хранишь шоколад в своём ящике в столе, где лежат тетрадки, стало быть, ты любишь шоколад, причём шоколад тёмный. Интересно, как ты относишься к суфле… Как-то раз ты сказала, что любишь чернику… Шоколад и черника…
Никлис рассуждал, тоже хитро прищурившись и поглядывая на подругу из-за приподнятого меню блестящими зелёными глазами в ореоле рыжих ресниц. Дина только улыбалась несколько смущённой и удивлённой улыбкой и ожидала, к какому он придёт выводу. Заказ он сделал действительно на эльфийском, и она почти ничего не поняла, однако, когда им принесли по чашечке шоколада и по стаканчику с чем-то похожим на черничный тирамису, Дина пришла в такое изумление и восторг от его внимательности, что только и смогла, что виновато посмотреть на него с побеждённым видом. Она не смогла бы придумать ничего лучше такого угощения.
— Дин, у меня есть кое-что для тебя, — Никлис наклонился к ней над столешницей, опираясь на руки. – В честь нашей помолвки.
Дина с озорно-смелой улыбкой смотрела в его прозрачные, чистые зелёные глаза. Никлис вытянул из-под себя одну руку и поставил на столик перед ней маленькую коробочку, обтянутую зелёным бархатом. Дина ахнула, она прекрасно знала назначение таких коробочек, и сердце её забилось часто. Значит, у них тоже есть эта традиция… Её пальчики быстро подняли крышечку, и маленькое золотистое колечко в форме перевитых ветвей, замечательно отделанное зелёными хризолитами, заблестело в лучах тёплого вечернего солнца. Дина бережно взяла его с зелёной бархатной подушечки и восхищённо поднесла его к лицу, чтобы получше рассмотреть. Никлис внимательно наблюдал за ней, и такие же зелёные искорки, как на зелёных хризолитах, играли в его глазах.
— Оно великолепно, — сказала Дина, поглаживая колечко пальцем. – Просто замечательно…
Она протянула колечко Никлису, и он в изумлении и ужасе поднял брови, но Дина элегантно подала ему руку, и он понял, что от него нужно. Он нежным движением надел колечко на её пальчик.
— Спасибо, — прошептала Дина.
— Я изучал, как в вашем мире делают предложения, и я вычитал о кольцах. У нас тоже есть эта традиция, но мы используем это же кольцо на свадьбе, только мы делаем сразу два таких кольца, и уже на свадьбе жених получает своё кольцо, а твоё остаётся при тебе со дня помолвки. Я не знаю, отчего так, — сказал Никлис. Дина посмотрела ему в лицо, поглаживая своё колечко, а потом подалась вперёд и мягко поцеловала его. Она не могла выразить своё счастье и свою благодарность иначе, и Никлис понял её. Дина отпрянула, улыбаясь, и вздохнула. Уши Никлиса так и горели от удовольствия, он взял рукой чашку и сказал:
— Спасибо, Динка, спасибо, что ты пришла в мою жизнь.
— И тебе, — тихо ответила Дина.
* * *
Они просидели в кафе не очень долго. Было уже около шести часов вечера, и небо порозовело, но солнце было ещё довольно высоко. В Орлинде летом оно едва ли садилось ночами, опускалось к самому горизонту, а потом снова всплывало по небосводу, озаряя новый день. Дину нисколько не удивляла такая странность, поскольку в своём мире она жила в северных широтах, и летом её ночи были очень схожи с этими ночами. Народу на набережной стало больше, и суета будничной жизни несколько улеглась. Все выходили теперь гулять, когда рабочий день был завершён и можно было насладиться прохладным великолепием летнего вечера. Несмотря на то, что было ещё сравнительно светло, в кафе и магазинчиках стали зажигать огни и гирлянды фонариков.
Прозрачная вода озера отражала персиковое небо, белые стены и башни Острова, красные и голубые флаги на них. Лодки, позолоченные солнцем, рассекали острыми носами гладкую поверхность, и казалось невероятным, что такое большое озеро может быть так спокойно. Дина смотрела на это великолепное зеркало и думала, что оно похоже на большого зверя, заснувшего мирным сном у ног хозяина. Она чувствовала обманчивую тишину этой воды, и ей нравилось это чувствовать. Никлис нежно сжимал её руку, и Дине казалось, что она самое счастливое существо во всех этих мирах. Её сердце билось радостно и быстро.
У городской коновязи их поджидала Нэт-нэт, которая от скуки грызла все балки, где она была привязана. Почувствовав на себе руку хозяина, она подняла голову и негромко радостно заржала. Никлис дал ей кусочек сахара, отвязал её и проворно вскочил в седло, а потом помог Дине забраться позади себя. Она снова обвила его руками, чтобы не упасть, и, несмотря на страшное неудобство седла, ей было очень хорошо. Никлис тронул поводья, и они понеслись через лес, который окутывали лёгкие дымчатые сумерки, и стволы сосен напоминали бронзовые изваяния, сияющие в лучах вечернего солнца.