Первый снег. Глава 6

Глава 6

Поход

С улицы доносились редкие голоса прохожих, иногда, скрипя, катилась телега и фыркала лошадь, иногда кто-то шёл, щёлкая каблуками. В основном в Эльвие у всех была обувь с мягкой кожаной подошвой, и она не щёлкала. Если раздавалось щёлканье, значит, шёл знатный человек. Свежий воздух просачивался сквозь открытую форточку. Потрескивали дрова в плите, что-то тихо булькало в кастрюльке. Кто-то глубоко дышал во сне.

Обифримол лежал неподвижно под пледом, закрыв глаза, и внимательно слушал, что происходит вокруг. Тихо прошуршала одежда мимо его кресла, потом чуть слышный голос Эннаталь спросил:

— С Оби точно всё хорошо? Почему он так долго не встаёт?

— Он обиделся на меня вчера, — шёпотом пояснил голос Арольна. – Я не возьму его с собой в Орлинд…

— А-а, — Эннаталь явно о чём-то задумалась. Обифримол очень удивился, что она здесь с утра. Вчера она так и не пришла, хотя обещала научить Нику делать пончики. Вскоре мальчику надоело лежать и слушать, и он выбрался из-под одеяла, зевая и потягиваясь.

— Доброе утро, — проворчал он и пошёл умываться. Нерольн сидел на матрасе и пил чай из своей чашки. Обифримол переступил через его длиннющие ноги и, взяв своё полотенце, стал умываться. Умывался он долго. Мальчик пытался растянуть время до разговора с Арольном, который неизбежно должен был произойти. Стоя перед умывальником, он думал. Нерольн сидит. Это уже хороший знак, значит ему лучше. Как бы Обифримола ни заботил поход в Орлинд, он продолжал волноваться за своего друга.

Наконец, умывшись, Обифримол стал вытирать мордочку. Он тёр её полотенцем до тех пор, пока шерсть не была окончательно всклокочена. Тогда мальчик достал расчёсочку и принялся укладывать волосы и шерсть на щеках и подбородке. Он делал это так долго, что ему самому стало смешно. Только тогда, когда Обифримол был уверен в безупречности своей внешности, он обернулся к друзьям и чинно повесил полотенце на спинку кресла.

— Доброе утро! – Эннаталь ласково обняла мальчика и прижала его голову к своей груди. Обифримол любил запах её одежды, напоминавший запах роз: свежий и тонкий.

— Хорошо спалось? – улыбнулась эльфийка.

— Очень, — отозвался Обифримол. На его мордочке ещё оставались следы вчерашних слёз, и Эннаталь внимательно разглядывала его глаза, чтобы удостовериться, что он действительно обиделся на Арольна. Во внешности Эннаталь читался её характер. Она была существом, в котором сочетались безмерная доброта, заботливость и любовь ко всем её близким, поразительная серьёзность и глубокий ум. Эннаталь была очень чутка и внимательна.

Обифримол увидел в её серых, широко посаженых глазах искорки доброты и искренней радости, и в то же время в них была тревога. Эта тревога, казалось, была вечной, долгой и затаённой в глубине души. Обифримолу очень нравилась Эннаталь, хотя его сострадательную душу очень беспокоила тревога в глубине глаз эльфийки.

— Обифримол, поставь пожалуйста мою чашку на стол, — попросил Нерольн, протянув мальчику чашку.

— Хорошо, — Обифримол взял её и отнёс на стол. Он остановился, едва не уткнувшись лбом в ноги Арольна, который стоял, приосанившись и уперевшись рукой в столешницу. Обифримол понял, что беседы по поводу вчерашнего ему не избежать и, решив, что умирать, так с песней, поднял голову и пристально посмотрел в серо-зелёные глаза Арольна. Удивительное дело, какие невероятные глаза у эльфов! Они выражали ровным счётом всё, что Арольн собирался сказать своему маленькому другу, а именно «прости меня, но ты же понимаешь, что я не могу взять тебя с собой». Однако Обифримол прекрасно помнил, что вчера, заглянув в глаза эльфа, когда он сидел в кресле, преисполненный душевных переживаний, он наткнулся на стену и ничего не смог увидеть. Арольн не дал ему узнать, что творится в его душе. Обифримол был существом чутким и догадывался о его переживаниях по нервным движениям, по выражению лица и другим чертам, так и кричавшим «я так устал переживать!».

— Арольн, — Обифримол решился последовать совету Ники. – Ты не хочешь меня брать в поход, но я тебе скажу, что как бы ты ни хотел меня оставить здесь, у тебя не выйдет, я за тобой пойду.

— Оби, неужели ты не понимаешь всей опасности, грозящей нам на этой дороге? – спросил Арольн, обескураженный его упрямством.

— А зачем ты сам хочешь туда идти? – парировал Обифримол.

— Потому что кто-то должен пойти, — ответил Арольн.

— Неужели больше некому?

— Некому. Все заняты на службе, а меня могут подменить, — пояснил Арольн. Обифримол исчерпал запас «гениальных» ответов и только вздохнул.

В этот момент в дверь постучали.

— Все решили забиться в это крошечное помещение! – возмутился Нерольн, когда Арольн пошёл открывать. – Неужели нельзя найти место встречи где-нибудь ещё!

— Да ладно, здесь не очень тесно, — ответила Эннаталь.

— Тем более, что это довольно удобное место для встреч. Легко объяснить, где это, — заявила Ника.

В комнату вошёл Элвей. На нём снова был коричневый плащ, закинутый за плечо и ловко драпировавший его нескладную фигуру. Арольн последовал за другом.

— Всем доброе утро, — учтиво сказал Элвей, склонив голову в знак приветствия.

— Доброе утро, — весело ответил Обифримол.

— Элвей, это моя подруга, Эннаталь, — представил эльфийку Арольн.

— Очень приятно, — Элвей выпростал из-под складок своего плаща свою сухую морщинистую ладонь и, взяв Эннаталь за кончики пальцев левой руки, осторожно поцеловал в запястье.

— Рада знакомству, Элвей, — сказала Эннаталь с улыбкой.

— В общем, — Элвей обернулся к Арольну, снова спрятавшись под плащ. – Выходим завтра на рассвете, нам выдадут тёплые камзолы и провиант.

— Прекрасно, — одобрил Арольн.

— Это, собственно, всё, что я хотел тебе сказать, — заметил Элвей, внимательно изучая фигуру Эннаталь своими узкими блестящими глазами.

— Хорошо, — сказал Арольн.

 — Тогда ладно, всего хорошего, — Элвей ещё раз всем кивнул и вышел, бесшумно ступая по полу своими большими ботинками. Обифримол удивлённо разглядывал его тощие ноги, смешно сочетавшиеся с раскачивающимся подолом плаща. Эннаталь выглядела озабоченной, но быстро вернула своему лицу выражение добродушия.

— Ника, давай делать пончики! – воскликнула она. Ника очень обрадовалась этому предложению.

* * *

Когда пончики были готовы, Эннаталь и Арольн ушли. Нерольн выглядел куда лучше сегодня и почти не жаловался на больную ногу. Те двое суток, что он проспал, хорошо подействовали на его здоровье. Ника варила куриную лапшу на обед из бульона, который Эннаталь принесла утром. Обифримол, после завтрака с пончиками, занялся чтением статьи об этикете в старой газете, которую Нерольн откопал в корзине, где хранилась вся пресса, что приносили к дверям.

Дело в том, что улучшение его состояния возвратило ему обычное спокойствие, невозмутимость и серьёзность всех его намерений, поэтому эльф снова возобновил обучение маленького фольена. Ника, которая для своего возраста казалась Нерольну сносно образованной, интересовала его меньше. Обифримола легче было учить, потому что он очень много не знал. Сам Обифримол воспринял выздоровление своего старшего друга разносторонним событием. Он был несказанно рад, что Нерольну лучше, и что рана его не грозит смертельной опасностью, но полностью насладиться этой радостью мальчик не мог, потому что эльф тут же стал его учить. Учиться Обифримолу в целом нравилось, но Нерольн был таким занудой, что крайне надоедал ему. Эльфу важно было, чтобы, когда Обифримол писал, на листе не было ни одной кляксы, чтобы все буквы были вписаны в начерченные линии, а самое главное, чтобы были соблюдены абзацы и заглавная буква была начерчена по всем правилам.

Обифримолу нравилось писать, поэтому он относился к придиркам Нерольна снисходительно. Он принимал свои ошибки. Но когда дело касалось чтения, Обифримол готов был в печку залезть, лишь бы не читать вслух. Читал он плохо, и ему очень не нравилось этим заниматься. Нерольн же, видя, что чтение у мальчика страдает, делал на нём упор. В чтении он заставлял правильно прочитывать все слова, без запинок между слогами, что являлось для Обифримола величайшей трудностью.

К счастью, статью об этикете можно было читать про себя, что мальчику давалось значительно легче. Читать про себя, проглатывая слоги, а иногда и целые предложения – вот оно, настоящее блаженство. Прочитав статью, Обифримол получил задание пересказать её на бумаге. Снова неплохое занятие. Мальчик чинно уселся за стол, взял перо и принялся, поскрипывая им, выводить букву за буквой своего пересказа. Конечно, когда он увлекался написанием отдельных букв, слогов и слов, он забывал о том, что именно пишет, и иногда писал всё, что приходило ему в голову. Он любил несколько определённых выражений, которые очень выгодно смотрелись, если написать их с заглавной буквы. Например, «Далёкие извилины рек терялись в дымке» или «Красота есть дарование».

Из всех заглавных букв Обифримол особенно выделял «д» и «к», которые были очень красивыми. Ещё ему очень нравилось ставить круглые точечки над буквой «ё» и выписывать ныряющую вниз «з», а потом резко взлетающую вверх «в». Но среди всех слов Обифримол предпочитал слово «ёжик». И точечки над «ё» и прекрасная извилистая буква «ж» и «к» на конце. Написание этого слова доставляло ему огромное удовольствие, поэтому мальчик писал его по несколько раз за текст, если ему доводилось сочинять текст самому.

Наконец, Обифримол написал пересказ и вручил Нерольну ещё не высохший лист. В этот раз у него всего несколько букв выступало за линии. Нерольн похвалил его за красоту написания, а потом занялся попыткой понять, что же узнал из статьи об этикете Обифримол. Постичь ему этого не удалось, поэтому Нерольн потребовал устного пересказа.

Обифримол представил себе, как выглядит эта самая статья, и без труда пересказал ему всё, что прочитал с точностью до одного слова. Нерольн, поражённый, как мальчик так хорошо запомнил текст, даже проверил, не записан ли он где-нибудь. Но Обифримол просто имел замечательную память и, прочитав текст однажды, помнил его очень долго. После этого Нерольн решил, что урок усвоен, и оставил своего маленького ученика в покое. 

Через два часа возвратился Арольн, на лице которого смешались выражение удивления, тревоги, усталости и виноватости. Он выглядел каким-то обескураженным. 

— Ох, Обифримол, — первым делом сказал эльф, настолько уставший от всевозможных сокрытых переживаний, что уже не мог долго держать что-то в тайне. – Обифримол, в общем… мы можем взять с собой троих воинов. 

Обифримол несколько секунд смотрел на него, обдумывая его слова. Троих воинов… значит…. Он стремглав бросился через комнату, прыгнул и повис на шее Арольна. 

— Арольн! Арольн! Ты самый-самый лучший! – вскричал мальчик, прижимаясь к груди друга.

— Ну-ну, маленький мой, — Арольн силился отцепить его от себя. – Всё нормально, мы решили, что ваше общество было бы нам удобно в нашем походе…

— Наше общество? – не понял Обифримол.

— Тебя и Ники, — пояснил Арольн.

— А Ника зачем? – не удержавшись, спросил Обифримол.

— Ну, во-первых, дополнительный спутник, а во-вторых, спутник с очень важным умением, она умеет лечить, — сказал Арольн, сняв со своей шеи мальчика.

— Ага, то есть ты считаешь, что я в этом походе совершенная никчёмность? – произнесла Ника обиженным тоном.  Обифримол притворился, что не слышит её.

— А почему тогда трёх воинов? – спросил он у Арольна.

— Вы с Никой считаетесь половинкой воина, — объяснил Арольн, смеясь.

— А-а, — протянул Обифримол.

— Вообще-то я задала вопрос, — процедила Ника, у которой от обиды уши прижались к затылку.

— Я не знал, что ты тоже намереваешься идти, — сказал Обифримол примирительно. – Поэтому и спросил, почему берут тебя.

— Ты спросил, зачем я в походе, а не почему, — заметила Ника.

— «Почему» и «зачем» имеют примерно одно значение, — ответил за мальчика Арольн. – Хватит препираться. Что у нас на обед?

* * *

Обифримол давно не был таким счастливым и жизнерадостным, как в тот день. Ника тоже оживилась от идеи отправиться в Орлинд. А дорога, которую Арольн описывал как страшную и непроходимую, стала считаться нормальной горной дорогой. Один лишь Нерольн не был весел и угрюмо сидел на своём матрасе, обняв руками колени.

— Ты чего такой смурной? – спросил Арольн, заметив, что брат выглядит унылым.

— Ты всё-таки решил меня бросить, — произнёс Нерольн, вздохнув.

— Слушай, как тебе вообще можно угодить? Что ни скажу, что ни сделаю, всё не так, — воскликнул Арольн.

— Неправда, — буркнул Нерольн.

— Теперь ты на меня обиделся. Что я сделал такое? – спросил Арольн.

— Ты отправляешься в Орлинд, домой, а меня тут бросаешь, — негромко отозвался Нерольн.

— Ты несправедлив,  — заметил Арольн. – Ты сам сказал, что о тебе не нужно заботиться и, что я могу идти.

Нерольн промолчал, отвернувшись.

— Какой ты иногда надоедливый братец, — вздохнул Арольн и сел в кресло. Немного подумав, он сказал:

— Обифримол, нужно посмотреть, что у тебя есть и чего у тебя не хватает для похода.

— Я готов. Всё своё ношу с собой, — мальчик показал ему мешок, сшитый из кусочков кожи с помощью жил и корней.

— Это прекрасно, но у тебя нет тёплой одежды, кроме плаща и рубашки, — заметил Арольн.

— У меня есть шерсть, — гордо заявил Обифримол.

— Этого мало, — Арольн почесал подбородок, сильно сощурив глаза. – А ещё тебе не на чем спать.

— Вообще-то, Ника спит на шкурках, которые мне четыре зимы заменяли постель, — сказал Обифримол.

— Если ты прожил четыре зимы в одной шерсти и с матрасом из меха, то я доверяю им обоим, — сдался Арольн. – Но вот тёплые сапоги тебе нужны. Что с твоим костюмом, Ника?

— У меня тоже всё есть, — ответила девочка. – В том числе и шерсть.

— Но твоя шёрстка выглядит несколько тоньше, чем у Обифримола… — неуверенно заметил Арольн, боявшийся перечить этой маленькой львице.

— Вот ещё! – Ника распушилась так, что стала чуть ли не вдвое больше.

— Ладно, нормально, — Арольн встал. – Тогда я схожу тебе за сапогами и будем собираться. Выходим утром, как Элвей сказал.

— Ура! – Обифримол с радостью наблюдал, как он одевается и выходит.

* * *

Вечер, который прошёл в немногочисленных сборах, только усилил нетерпение Обифримола. Он стал упругим от этого неумолимого желания скорее идти в горы и не мог ни секунды просидеть на месте. Арольн распределил провиант на всех, подарил Обифримолу флягу в меховом чехле для воды и тёплые сапоги. Для Ники эльф принёс деревянную коробочку на ремне, в которой были перегородки, чтобы сложить травы. Ника очень обрадовалась этой обновке и мигом разложила там свои запасы.

Нерольн перебрался в кресло и, завернувшись в плед, наблюдал за их суетой. Выглядел он очень грустным. Наконец, Арольн приказал детям ложиться спать. Обифримола отпружинивало от кресла, где он обычно спал, а одеяло с него без конца сползало, так он извивался. Ника тоже явно радовалась предстоящему приключению, но у неё было гораздо больше самообладания, поэтому девочка легла на матрасик у камина и тут же уснула. Обифримол ей завидовал. У него сна ни в одном глазу не было.

Арольн сидел на табуретке у стола и расчёсывал волосы костяным гребешком с резьбой. Нерольн молчал и смотрел в огонь томными, влажными глазами. Вид его свидетельствовал о том, что он хочет поговорить с братом, но не решается сделать этого, пока Обифримол не спит. Мальчик, зная это, улёгся поудобней и закрыл глаза, притворившись спящим. Ночные разговоры братьев обычно были очень интересными, хотя Обифримолу было трудно понимать их. Действительно, едва он утихомирился, Нерольн негромко произнёс:

— Если ты намерен заходить к родителям, ты передашь от меня письмо?

— Я не собирался идти к ним, но ради тебя могу заглянуть. Точнее, мне жаль, что ты не в состоянии отправиться с нами, поэтому я хочу доставить тебе радость тем, что передам твоё письмо, — ответил Арольн.

— Хм, — буркнул Нерольн.

— Только не говори, что это письмо о моей дружбе с Эннаталь, и ты заставишь отца запереть меня в Орлинде, так что я не смогу с ней видеться, — резко сказал Арольн.

— Нет, я не собираюсь запирать тебя в Орлинде, но я хочу походатайствовать за тебя перед отцом. Я старше, и он, возможно, послушает меня и разрешит вам заводить отношения, — пояснил Нерольн.

— Ты меня погубишь своим ходатайством, братец! Хорошо, что ты поделился со мной этой идеей! Мне не нужна помощь, — ответил Арольн.

— Ну, ладно, твоё дело, — Нерольн тяжело опёрся на ручки кресла и поднялся. Сильно хромая, он доковылял до стола и снова сел, едва сдержав стон. Всё это Обифримол улавливал своими чуткими ушами. Он услышал, как Нерольн чиркнул спичкой, зажёг свечу, пошуршал листами бумаги, потом обмакнул перо в чернила, звонко постучал кончиком по краю чернильницы и медленно заскрипел им по бумаге.

— Что ты пишешь? – спросил Арольн.

— Напишу, что со мной всё нормально, — ответил Нерольн после минутного молчания, видимо, дописав предложение.

— Не смей обо мне ничего писать, сам всё скажу, — заявил Арольн.

— Не буду, — Нерольн снова стал скрипеть пером. Время от времени он останавливался и жевал кончик пера, потом снова постукивал по чернильнице, стряхивая лишние капли, и продолжал скрипеть. Обифримол так и не узнал, чем закончилась их беседа. Под равномерный ритм скрипа, шлёпанья по чернилам и постукивания он уснул.

* * *

Арольн поднял их рано. В комнате пахло кофе и булочками. Обифримол согласился разлепить глаза только ради того, чтобы посмотреть на предмет, источающий этот божественный аромат. Кофе занималась Эннаталь, которая пришла, чтобы проводить друзей. Нерольн спал в кресле, уронив голову на плечо. Он писал всю ночь.

— А я говорил, что вставать нужно будет рано, — сказал Арольн, тряся Обифримола.

— Я не жалуюсь, — проворчал Обифримол хрипло. Ника тоже с трудом вылезла из своего уютного гнёздышка.

— Доброе утро! – весело воскликнула Эннаталь, разбавляя кофе в чашках молоком. Обифримол встал и обнял её, с удовольствием вдыхая тёплый запах её платья. Ника же сразу взглянула на стол и спросила:

— Что из этого готовил Арольн?

— Ничего, — ответил эльф. – Я ничего не готовил сегодня, Ната сделала завтрак.

— Хорошо, — Ника взяла булочку и понюхала. – Как вкусно пахнет!

— А почему ты спросила о моём вмешательстве в приготовление завтрака? – поинтересовался Арольн.

— Просто, если что-то из этого готовил ты, то это я есть не буду, — деловито заявила Ника.

— Почему? – обиделся Арольн.

— Ты жутко готовишь, — не стесняясь, сказала Ника.

— И как тебе не стыдно? – вступилась за друга Эннаталь. – Ника, не хорошо так.

— Но он ведь действительно готовит отвратительно! Лучше уж я что-нибудь сама сделаю, чем буду мучиться со сгоревшей кашей! – воскликнула Ника.

— Разве ты не знаешь, как неприятно, когда тебе в лицо тычут твоими недостатками? – негромко произнесла Эннаталь.

— Я свои недостатки всегда принимаю! – ответила Ника.

— Нет, — засмеялась Эннаталь. – Свой недостаток ты не принимаешь. Свою заносчивость и гордость ты усмирять не собираешься.

Ника смутилась и задумалась.

— Впредь будь более внимательна к окружающим, ладно, — попросила Эннаталь. Ника кивнула. Обифримол был поражён таким влиянием на неё эльфийки. Нике, чью любовь всеми управлять и всех учить никто и не пытался усмирить, вдруг сказали прямо в лицо, что она сама — не предмет для подражания.

 Умывшись, расчесав волосы и шерсть на щеках, Обифримол сел за стол на свою табуретку, где лежали несколько книг. Арольн сидел на диване и потягивал кофе. Нерольн проснулся и тоже попросил кофе. Эннаталь сидела с Никой и Обифримолом за столом, элегантно держа чашечку двумя пальцами. Вскоре в дверь постучали, и явился Элвей, который опять сослался на вкусный запах. Видимо, чутьё у него было такое, что он чувствовал этот запах с другого конца города. По правилам приличия ему предложили кофе и булочки, и он охотно согласился позавтракать.

— Ты говори прямо, — сказал Арольн, наливая другу кофе. – «Я к вам по утрам буду заглядывать на завтрак, на меня готовьте тоже!»

— Ну что ты, — с притворным смущением отмахнулся Элвей. – Я вообще-то уже позавтракал, просто я так люблю кофе…

Арольн засмеялся и поставил перед ним чашку. Элвей обхватил её своей странной ладонью. Он опять был в плаще, который полностью скрывал его фигуру, хотя эта красивая тёмно-коричневая драпировка из дорого сукна превращала его нескладное тело в идеальное, спадая с плеч и колен глубокими складками. Обифримол, с любопытством изучая внешность эльфа, заметил, что Элвей сменил свои забавные ботинки и чулки на сапоги с голенищем, плотно облегающим тощие ноги, так что выглядели они по-прежнему смешно.

Эннаталь и Арольн не разговаривали, Нерольн давал друзьям наставления по поводу того, как лучше идти через перевал. Арольн слушал его со снисходительным видом, словно уже давно знал это всё. Элвей выказывал внимание к словам Нерольна, как к словам более опытного и мудрого путешественника. Обифримол за всеми наблюдал, что было его любимейшим занятием. Даже обитая в лесу, он любил изучать поведение животных, а психология разумных существ особенно сильно его привлекала.

— Нерольн, я всё понял, — сказал Арольн, вздыхая. – Разберёмся.

Нерольн осознал, что брату совершенно не интересно, и, вздохнув, отвернулся к окну.

— Ты только не обижайся, — попросил Арольн.

— Ты всё знаешь, я ничего больше не буду говорить, — сказал Нерольн, не глядя на брата.

* * *

Обифримол никогда раньше не задумывался о том, как сложно будет ему расстаться с Нерольном. Арольн уверял, что они возвратятся меньше, чем через десять дней, но для Обифримола это было всё равно, что прощаться на годы. Нерольн вышел со всеми на крыльцо. Здесь, привалившись плечом к косяку и склонив голову, плотно скрестив на груди руки и закутавшись в плед, он сильно сощурился и посмотрел на горы, освещённые утренним солнцем.

— Нерольн, — тихо сказал Обифримол. – Ты ведь ничего? Ничего, что ты остаёшься один?

— Я не один. Эннаталь обещала, что заглянет ко мне, — ответил Нерольн.

— Обещай, что ты поправишься к нашему возвращению, — попросил Обифримол.

— Постараюсь, — фыркнул Нерольн.

— Пока, — Обифримол порывисто обнял его ноги. Нерольн пошатнулся и положил большую ладонь на его голову. Обифримол прижался носом к его штанине и зажмурился.

— Я буду ждать тебя, — негромко сказал Нерольн.

Отпустив его ногу, Обифримол отошёл к Арольну. С Эннаталь они собирались прощаться у выхода из города. Ника пожала Нерольну руку, Элвей откланялся. Арольн медленно поднялся назад по ступеням и сверху вниз посмотрел на брата.

— Береги себя, братец, — сказал он. – Письмо твоё я передам, даже если ты написал там обо мне.

— Благодарю тебя, — процедил Нерольн.

— Свидимся через недельку, — Арольн с силой хлопнул его по плечу и спустился на улицу. Нерольна снова всего пошатнуло от его удара. Он так и стоял на крыльце, тяжело опершись на косяк и низко склонив голову, когда Обифримол последний раз оглянулся на повороте улицы. Высокий, грустный и вместе с тем очень спокойный.

Улица пошла в гору, люди суетились возле своих домов. Хозяйки в чепцах, фартуках и ярких платьях с подобранными подолами, поливали цветы, вытрясали коврики или мыли окна. Обифримола поражала быстрая и громкая речь жителей Эльвия и их пёстрые наряды. Арольн и Эннаталь ушли далеко вперёд и очень тихо разговаривали друг с другом по-эльфийски. Обифримол и Ника шли рядышком, оба маленькие и ушастые. Замыкал шествие Элвей, чья бесшумная, пружинистая походка заставляла смешно раскачиваться полы плаща.

Они прошли по узкому грязному проулку со слюдяными окнами, ободранными стенами домов и бельевыми верёвками, натянутыми так низко, что даже Элвей пригнулся. После этого они выбрались на широкую вымощенную улицу, где были экипажи, лошади и множество громкого народа. Это была вторая по величине улица Эльвия и вела к рыночной площади.

Женщины с корзинками, но уже в шляпках вместо чепцов, компаниями шли к рынку. Арольн и Эннаталь взяли за лапки Обифримола и Нику, чтобы они не потерялись в толпе. Эннаталь была в слезах, но старалась выглядеть беззаботной. Элвей, от чьих внимательных глаз, казалось, ничего не возможно было скрыть, наблюдал за ней и за Арольном. Обифримолу не нравилось, что он так пристально следит за всем происходящим вокруг.

Они прошли уже половину улицы, когда вдруг сзади послышались крики. Обифримол оглянулся. Среди разодетой толпы ничего было не видно, но вдруг, проталкиваясь через кучки болтающих людей, показалась сухонькая горбатая старушка, которая стремительно ковыляла по мостовой, постукивая узловатой палкой. На её голове, в отличие от большинства других женщин, не было ни шляпки, ни чепца. Седые волосы, собранные в неуклюжую кучку, растрепались. Старое красное платье, жилет, шаль и торчащая из-под подола белая нижняя юбка придавали ей ещё больше старушечьей внешности.

— Элвей! – вдруг крикнула она скрипучим голосом. – Элвей! Постой, Элвей!

Элвей оглянулся и остановился, с изумлением разглядывая эту маленькую согнутую фигурку. Вслед за ней шёл воин в камзоле хранителей порядка. Элвей наблюдал, как старушка прытко семенит к нему с неподдельным удивлением и любопытством. Наконец, старушка подошла к нему и, уперев конец палки в его грудь, воскликнула:

— Наконец-то я тебя нашла, предатель!

— Что? – не понял Элвей.

— Не делай вид, что ты не знаешь, кто я такая, — продолжала старушка. – Ух, наконец поймала! Стой и не шевелись, негодяй!

— Я не шевелюсь, вы только мне скажите, что я вам сделал, бабуся, — попросил Элвей виновато.

— Не может твоя память быть хуже моей, болван, — сказала старушка. – Ты знаешь, кто я.

Элвей сощурился и пристально посмотрел ей в лицо.

— Я вас не знаю, — сказал он, но Обифримол уловил нотки неуверенности в его голосе.

— Ещё как знаешь! Вот, Ирвих, вот его надо схватить, — заявила старушка.

— Но я не вижу ничего общего с тем, кто изображён на вашей бумажке, — заметил хранитель Ирвих.

— За что меня хватать?! Извините, бабуся, но вы говорите что-то невразумительное! – ответил Элвей, отмахиваясь от неё.

— Что происходит? – Арольн подошёл к ним.

— Эта бабуся на меня напала! – воскликнул Элвей. – Угрожает и уверяет, что меня схватить надо, словно преступника какого-то!

— Так, тихо, — потребовал Ирвих.

— Скажите, пожалуйста, в чём вы обвинили Элвея? – спросил Арольн, наклонившись к маленькой старушке.

— Моё имя Алэта Ингрэд, и он знает, кто я такая. А обвиняю я его главным образом в том, что он – беглец из тюрем Государства Фейри! – сказала та.

— Я? Беглец из Государства Фейри?! Да вы никак сумасшедшая?! – воскликнул Элвей.

— Хорошо. Почему вы так утверждаете? – продолжал Арольн.

— Вот! – старушка извлекла из сумки на поясе сложенный вчетверо старый жёлтый листок из толстого пергамента. Арольн взял этот листок и развернул его. Это был древний плакат 4946 года, на котором был крупный рисунок оборванного существа с тёмными впалыми глазами, резкими скулами, порванным ртом и сильно растрепанными короткими волосами. Внизу было подписано «сто золотых за этого нарушителя законов Фейри». Арольн посмотрел на плакат, потом на Элвея, но не увидел решительно никакого сходства. У Элвея была гладкая бледная кожа, серые глаза с мягкими мешочками под нижними веками, длинные и прямые чёрные волосы, и уж конечно рот у него был целый, хотя и чересчур длинный. Единственным в его облике, схожим с существом на плакате был этот самый рот, если бы на рисунке не было этого жуткого шрама.

— Мне кажется, вы неправы, — сказал, наконец, Арольн, вернув плакат старушке.

— Да как же неправы, сударь, как же неправы?! – старушка указала пальцем на брови Элвея. – Вы присмотритесь хорошенько! Их повыщипать, так будут такие же брови, как тут! И к тому же, присмотритесь, на этом…

— Да не могу это быть я! – перебил Элвей, бледный, как смерть. – Это нарисовано шестьдесят лет назад! Я тогда ещё даже не родился! Мне всего-то двадцать семь!

Старушка вдруг смутилась и взглянула на него, словно усомнилась в своих доводах. Элвей, почувствовав, что берёт верх, продолжил:

— Да и к тому же я в Государстве Фейри ни разу не был, хоть мой отец и был фейри! Я родился и живу в Орлинде!

— Могу я посмотреть ваши документы? – спросил Ирвих.

— Пожалуйста! – Элвей извлёк из-за пазухи книжечку с твёрдыми кожаными корочками и протянул её Ирвиху. Тот раскрыл книжку и внимательно изучил её.

— Вы Элвей Ингрид, вам двадцать семь лет и вы состоите на службе у Короля Тарна по поручению Королевы Нерль? – спросил хранитель порядка.

— Да, — подтвердил Элвей.

— Тогда это простое и случайное совпадение. Приносим свои извинения, что доставили вам неудобство, — Ирвих возвратил книжечку.

— Вот и прекрасно, — сказал Элвей, облегчённо вздохнув. – А я уж испугался, что в чём-то замешан, сам того не зная!

Ирвих взял под руку старушку Алэту, которая стояла, низко опустив голову. С её морщинистых щёк падали крупные слёзы.

— Ты ужасен, Элвей, и я виню себя в том, что поступила так глупо и так позорно, — вдруг произнесла она и посмотрела в его лицо. – Ты недостоин даже ходить по этой земле!

— Пойдём, — попросил Элвей. – Она сулит мне гибели, странная старушенция!

— Ты всё знаешь, и ты мне заплатишь за всё, — произнесла Алэта, вся в слезах.

— Это действительно очень странно, — согласился Арольн. Неудача повергла старушку в бессилие, и она так и стояла, пока Арольн, Эннаталь, Обифримол, Ника и Элвей уходили дальше по улице. Элвей немного отстал, и когда Обифримол оглянулся, он увидел, с каким победоносным и лукавым видом эльф смотрит на беспомощную старушку Алэту.

Мальчик задумался. Эта старушка действительно выглядела немного сумасшедшей. Зачем так приставать к Элвею? Причина, конечно, вероятней всего, была существенная, раз она так рьяно пыталась обвинить Элвея, но доводы были слишком слабыми. От размышлений Обифримола отвлёк дворец, который в солнечном свете опять сиял и светился своими зеркальными колоннами. Возле ограды стояли пять солдат, одетых в красные с золотым камзолы.

Один из них чётким шагом воина подошёл к Арольну и подал ему документ, в котором было сказано о цели похода, чтобы отряд пропустили на границе Орлинда: из-за военных действий все границы тщательно охранялись. После этих формальностей они пошли вдоль ограды площади вокруг дворца и оказались у горных ворот Эльвия. Здесь Эннаталь остановилась.

— Ну, всё, дальше я не пойду, — сказала она. Арольн, который шёл впереди всех, остановился и застыл на мгновение. Потом медленно обернулся, и Обифримол увидел в его глазах столько страдания от предстоящей разлуки, что ему стало невыносимо жаль эльфа. Но Арольн понимал, что будет лучше, если никто о его боли не узнает, и он вернул своему лицу спокойное выражение. Ника и Элвей, которые были увлечены обсуждением красноватого мха на камне, не заметили его взгляда.

— Мы же ещё увидимся? – уточнил Обифримол.

— Конечно, увидимся, — улыбнулась Эннаталь. – Когда вы вернётесь. Возвращайтесь поскорей!

— Постараемся, — пообещал Обифримол и обнял её. Вздохнув, она погладила мальчика по мягким волосам, почесала ухо. Обифримол сощурился от удовольствия и осторожно погладил её длинные мягкие волосы, которые спадали едва ли не до колен, если только под многочисленными складками одежды были эти самые колени.

— Держи, — Эннаталь дала ему платочек с нежно-зелёной вышивкой в уголках. – Пусть это будет залогом того, что мы ещё увидимся.

— Обифримол, — Арольн присел на корточки и прошептал в самое ухо мальчика:

— Попрощаемся, и уводи Элвея и Нику вверх, я вас догоню. Дайте нам проститься, пусть они не знают.

— Ладно, — Обифримол был страшно горд, что ему доверяют тайны.

Ника тоже обняла Эннаталь. Эльфийка дала ей небольшой справочник эльфийских целебных растений, которые девочка может найти в Орлиндских Лесах. Элвей в свою очередь поцеловал ручку Эннаталь. Он остановился, явно ожидая прощания с ней Арольна, но тот не спешил.

— Пойдём, — сказал Обифримол, указав на тропу, которая коричневой лентой уходила среди чёрных камней вверх, за уступы.

— А Арольн? – спросила Ника.

—  Я сейчас, — Арольн кивнул Обифримолу. Тот пошёл по тропе, увлекая за собой Элвея и Нику. Они прошли до уступа, который мог скрыть от них ворота города, где остались Арольн и Эннаталь. Ника и Элвей опять наткнулись на какой-то лишайник, который показался обоим очень любопытным. Обифримол, поняв, что они заняты, спустился немного назад. До него донёсся тяжёлый всхлип. Эннаталь рыдала, уткнувшись в грудь Арольна.

«О, нет!» — подумал Обифримол, которому было нестерпимо жаль их обоих.

— Обещай, — шептала Эннаталь, задыхаясь от слёз. – Обещай, что… ты успеешь вернуться… обещай мне…

— Я вернусь, — Арольн склонился и нежно поцеловал её в мокрую щёку.

— Обещай… — Эннаталь не могла успокоиться.

— Всё будет хорошо, я вернусь так скоро, как смогу, я люблю тебя, Ната… Прости, что мне приходится уйти, прости, — Арольн ласково гладил её по голове и плечам.

— Такова наша с тобой судьба, — тихо ответила Эннаталь. – Прятаться и скрываться и быть постоянно в разлуке…

— Всё будет хорошо, всё уляжется, когда… закончится война, — Арольн снова поцеловал её долгим, пылким поцелуем. После этого, немного поговорив между собой по-эльфийски, они расстались. Эннаталь, закрыв лицо носовым платком, ушла назад. Арольн, бледный и невыразимо печальный, поднялся к Обифримолу.

— Я же сказал, чтобы вы уходили! – воскликнул он.

— Я увёл их, — ответил Обифримол.

— А сам остался. Держи язык за зубами, никто не должен знать, что я сказал здесь, — заявил Арольн и, вскинув голову, тяжко вздохнув, он стремительно пошёл вперёд по тропе. Обифримолу стало немного стыдно и обидно. Он почувствовал, что допустил глупость, решив подсмотреть их прощание.

Арольн шёл впереди всех, очень быстро и бесшумно. Обифримол следовал за ним почти бегом, на расстоянии нескольких метров. Позади мальчика шагали Элвей и Ника, которые продолжали обсуждать растения. Обифримол не слушал их, его больше тревожил Арольн. Но эльф не давал ему нагнать себя. Наконец, мальчик понял, что сейчас не нужно его отвлекать от размышлений, он должен успокоиться сам.

Сначала тропа шла среди камней и скал, кругом встречались кустарники, а временами и корявые деревца. Но через некоторое время, после крутого подъёма по вырубленным прямо в скале ступеням, деревца и кусты закончились, осталась только колючая серо-зелёная трава-щетина, да редкий низенький вереск, покрытый фиолетовыми гирляндами-цветочками. Солнце, которое выползало из-за гор над головой и клонившееся немного к северу, освещало тропу лишь частично. На небе не было ни облачка, оно было холодно-голубым, немного сероватым и очень далёким. Кристально-чистый ветер задувал среди скал. Стоял конец октября, и было холодно.

Обифримолу нравилось идти по жёсткой и гладкой тропе, хотя его не покидала мысль, что в сырую или снежную погоду здесь, должно быть, очень скользко. Плащ, суконная рубашка и шерсть прекрасно защищали его от холода, и мальчик мог спокойно наслаждаться пейзажами. Среди камней время от времени попадались интересные растения, которые сами были похожи на камешки голубовато-зелёного цвета. Так же были иногда тонкие, прямые стебельки без листьев, на кончиках которых были пушистые розовые кисточки.

Они шли несколько часов. Арольн не проронил ни слова, и так и продолжал идти впереди всех. Обифримол порядочно устал, но силы воли в нём было много, и он мужественно продолжал шагать бодрой походкой. Ника и Элвей довольно громко поговаривали о привале. К тому же Обифримол заметил, что Элвей от быстрой ходьбы вверх по склону стал как-то странно сипло дышать и время от времени хрипло откашливаться, словно у него что-то в горле застряло. Но выглядел он весёлым и беззаботным и продолжал болтать с Никой, однако то и дело прерывая речь. Ника несколько раз спрашивала, что с ним, но Элвей отмахивался, мол, всё хорошо.

Обифримол оглянулся назад. Тропа, по которой они шли, круто спрыгивая с камня на камень, извивалась вниз, то и дело скрываясь среди камней. Огромная, необъятная жёлтая равнина раскатилась к самому горизонту. На юго-западе чёрно-синей гребёнкой темнели Леса Фейри. За ними, на юге виднелись голубые Горы Моря. Предгорья, невысокие холмы, поросшие ковылём, бархатными складками лежали далеко внизу, под ногами Обифримола. Красно-белые башенки Эльвия были ещё видны отсюда. Город, словно жемчужина в тёмной ракушке, светлел далеко внизу.

— Элвей! – воскликнула Ника за спиной Обифримола. Мальчик оглянулся. Элвей, распрямив спину и пытаясь ухватиться за что-нибудь руками, осел на землю. Его грудь словно расширилась, он жадно, но с хрипом втягивал в себя воздух всем телом, поднимая рёбра и плечи. Вцепившись в лапки Ники, Элвей закашлялся, снова засвистел. Выглядело это довольно страшно.

— Что с тобой? Что такое?! – Ника попыталась встряхнуть его. Арольн подбежал к ним.

— Элвей? Элвей, ты слышишь меня? – позвал он, схватив задыхающегося Элвея за плечи. Тот с усилием кивнул и сделал жест, словно желал, чтобы друзья подождали и ничего не делали.

— У тебя астма что ли? – вдруг догадалась Ника. Элвей закивал.

— А! Держись тогда, сейчас, — Ника полезла в свою аптечку. Обифримол подошёл и сочувственно погладил плечо Элвея, который не переставал кашлять и хрипеть. Ника достала какие-то листья, полила их водой из фляги, тщательно размяла пальцами и поднесла их к лицу Элвея. Тот вдохнул аромат этих листьев. Через некоторое время его дыхание стало успокаиваться. Теперь он немного расслабился и постоянно откашливался.

— Лучше? – Ника облегчённо вздохнула. – Ужас какой. Почему ты не предупредил? Я ведь спрашивала, почему кашляешь!

— Я думал обойдётся… — выдохнул Элвей, прислонившись спиной к валуну. – Иногда проходит…

— Ну, теперь будем знать, — сказала Ника.

— Фух… — Элвей закрыл глаза.

— Сможешь идти дальше? – спросил Арольн.

— Я очень расстрою наши планы, если отдохну хотя бы десять минут? – жалобно произнёс Элвей.

— Нет, — Арольн взглянул на небо, определяя время. – Нет, мы как раз можем остановиться пообедать.

— Ура! – воскликнул голодный Обифримол.

— Замечательно… — Элвей вытянул ноги и опустил голову на плечо.

Арольн положил рюкзак у камня и пошёл искать топливо для костра. Обифримол, которого очень взволновал приступ Элвея, решил далеко от него не уходить. Ника занялась приготовлением для него ароматного травяного чая. Они остановились на склоне, по которому тропа взбиралась наверх. Впереди темнел столбик с белой полосой, который обозначал конец подъема. Дальше дорога шла довольно прямо.

Эльвий от взглядов друзей был скрыт скалами. Кусочек жёлто-зелёной равнины был виден между двух острых кряжей, живописно раскинувшихся аркой над тропой. Высоко в небе парил чёрным крестиком орёл. Обифримол сидел на жёсткой травке, скрестив ноги, и разглядывал причудливый узор лишайника на поверхности камня. Ника приготовила травяной сбор, но его нужно было заварить горячей водой, а для этого требовался костёр.

— Куда Арольн запропастился? – рассуждала Ника, расхаживая туда-сюда по тропе. – Как всегда! Именно когда нужно бы поскорей согреть воды он исчезает!

— Ничего страшного, торопиться не нужно, — подал голос измученный Элвей. – Мне уже гораздо лучше, не переживайте…

— И давно ты так? – спросила Ника.

— С детства, — вздохнул Элвей. – Сейчас ещё цветёт один горный цветок… я совсем забыл о нём, а у меня на него аллергия…

— А-а, — протянул Обифримол так, словно понял, о чём речь.

— Я даже не знаю… у меня ничего нет от аллергии, — заметила Ника.

— Да и не надо, дальше в горах этот цветок не растёт, — сказал Элвей.

— Ну, ладно, — Ника села на камень. – И куда Арольн делся?

— Он придёт, когда нужно будет, — заметил Обифримол, лучше её знавший Арольна.

— Но он мне сейчас нужен! – воскликнула Ника.

— Тихо! – Обифримол прислушался. Там, где тропа круто сворачивала, огибая столбик с белой полосой, послышался странный звук. Зашуршала одежда или что-то в этом роде. Обифримол с удивлением поставил уши торчком и вытянул шею. Элвей сел поудобней и на всякий случай положил ладонь на рукоять меча, спрятанного под плащом. Ника слезла с валуна и притаилась за ним. Но вот часть серо-зелёного плаща мелькнула на повороте дороге, затем вышел и его хозяин. Это был эльф, высокий, стройный, длинноногий, как все эльфы. Он был одет в серо-зелёную одежду, и его рука лежала на рукояти меча, видимо, он тоже был настороже.

Заметив Обифримола и Элвея, он быстро и бесшумно пошёл к ним, всё ещё держа руку на мече.

— Добрый день! – вежливо воскликнул Обифримол, который хотел выглядеть дружелюбным.

— День добрый, — ответил эльф и остановился. – Вы откуда и куда?

— Мы из Эльвия, — сказал за мальчика Элвей. – Шагаем туда, куда только ведёт эта дорога.

— В Орлинд, хочешь сказать? – улыбнулся эльф.

— В Орлинд, — отозвался Элвей нехотя. – Ты откуда, странник?

— Я оттуда, куда вы идёте, — фыркнул эльф, передразнивая попытку Элвея скрыть своё место назначения.

— Не вздумай дурачиться надо мной, — сердито заметил Элвей. И куда делась вся его беззаботная добродушность? Обифримол удивлённо заметил, как напряглось его бледное лицо, и сузились и без того узкие глаза. Уголки рта странно изогнулись.

— И не думаю, — фыркнул эльф, почесав подбородок. – Не делай такое злобное лицо, я ничего плохого вам не желаю, я только хотел…

И тут он чихнул. Обифримол вздрогнул от удивления, а Элвей быстро вытащил из кармана штанов носовой платочек и протянул страннику.

— На, себе оставь, — сказал он.

— О, благодарю покорно! – произнёс тот и чихнул снова.

— Так что вам нужно от нас? – негромко поинтересовалась Ника.

— Ах да, у вас не найдётся кусочка хлеба? А то я проел весь свой дорожный запас… — сказал эльф-странник.

— Хлеб у нас найдётся, — Обифримол полез в свой рюкзак.

— Да тут идти-то всего часа три, не больше осталось, — заметила Ника, словно не хотела делиться хлебом.

— Последний свой сухарик я съел вчера на обед, так что для меня три часа – нелёгкий путь, — ответил несчастный странник, видя, что ему дают отпор.

— Ну, раз так далеко прошёл, пройдёшь и ещё немного, знаю я вас, эльфов. Вы голодными не бываете. Шагай, — заявила Ника, сощурившись и прижав уши к затылку. Это ничего хорошего не предвещало. Странник явно не знал поведения фольенов и хотел продолжить пререкание, но Обифримол решился спасти положение:

— Держите хлеб и идите!

Он протянул небольшой ломоть. У Ники разгорелись щёки, и она хотела отнять у мальчика хлеб, но тот бросил его страннику.

— Уходите, — попросил Обифримол умоляюще. Эльф кивнул и пошёл по тропе. Едва он скрылся за камнем, Ника словно с цепи сорвалась: подняла шерсть дыбом и прокричала на одном дыхании:

— Ты почему не понял моего намёка не давать ему хлеб!

— Да почему же не дать ему? – удивился Обифримол, ошеломлённый её криком.

— Не нравится он мне, — заявила Ника, немного утихомирившись. – Какая-то внешность у него больно смазливая, не люблю таких.

— Он не виноват, что у него такая внешность, — заметил Обифримол.

— Бывают приятные смазливые, а этот противный, — сказала Ника. – Фу!

— Нехорошо, — произнёс Элвей. – Нехорошо так обращаться с путешественниками.

— Погоди… — Обифримол почесал в затылке. – Он тоже посол что ли? Почему мы не спросили, зачем ему в Эльвий, раз сейчас время военное и походы без разрешения короля предпринимать нельзя?

— Вот именно! Он меня очень насторожил, — сказала Ника. – Он странный тип. Мне кажется, такие личности опасны.

— Да чем же он так опасен? – фыркнул Элвей.

— Не знаю. Просто выглядит как-то фальшиво, — пояснила Ника, всё больше успокаиваясь. – И глаза у него прямо острые, кажется, мысли читает. Шпион.

— По-моему, он просто странник… — пробормотал Обифримол, который не умел о ком-то сразу плохо думать.

— Ты жутко наивный, — Ника вздохнула с таким видом, словно вокруг неё были сплошные идиоты.

— Ты-то у нас сразу определяешь, где хороший, где плохой, — засмеялся Элвей.

— Ну, я хотя бы не верю каждому встречному! – воскликнула Ника, хотя смутилась от его замечания.

— Мне кажется, что ты немножко заносчивая, — сказал Обифримол откровенно, глядя на носки своих сапог. Он сидел и думал обо всём, что произошло за эти двадцать минут, о поведении странника, Элвея и Ники. У каждого были какие-то свои тонкости в реакции на появление этого незнакомца. Элвей, на поведение которого после подозрительной встречи со старушкой Алэтой Обифримол обращал особое внимание, и сейчас поступил довольно странно. Он смотрел на этого путника без малейшего смущения или замешательства, словно не первый раз на него смотрел. Однако отношение Элвея к нему, как к незнакомцу выглядело естественно, и Обифримола нисколько не смутило его спокойствие. Может, Элвей вообще не стесняется незнакомцев. Он существо общительное и контактное. Когда Обифримол сам встретил его первый раз, Элвей и на него смотрел так, словно уже много раз его видел. «Странный он конечно эльф… но все мы странные!» — размышляя мальчик.

По его мнению, Ника поступила очень неразумно, так резко и прямо отказав страннику в куске хлеба. Конечно, возможно, они больше никогда не увидят этого путника, но какая разница? Всё равно ведь неприятно, когда понимаешь, что кому-то ты не понравился. Обифримол, решив свою собственную репутацию с репутациями безразличного Элвея и решительно отказывающей Ники не смешивать, стал тем, кто всё-таки, не смотря на протест подруги, хлеб голодному путнику дал. Пусть подруга обижается. Но хотя бы в глазах того, на которого он сам производил в тот момент первое впечатление, он останется спасителем.

— И это ты мне говоришь? – оскорбилась Ника.

— А что? Я не могу сказать? – спросил Обифримол, выходя из задумчивости. Этот способ глубоко и надолго задумываться он перенял у Арольна и Нерольна, часто так поступавших.

— Ты слабохарактерный, вот что я тебе скажу! – заявила Ника.

 — Ну, чего вы грызётесь сегодня? – спросил Элвей. – Невозможно. Ника, успокойся пожалуйста. Лично я с Оби согласен, ты иногда бываешь заносчивой. Но твоему приговору я готов ответить. Оби не слабохарактерный, как тебе, не умеющей к окружающим присматриваться повнимательнее, кажется. Оби очень чуткий и соображает хорошо. Просто ты его задвигаешь в дальний угол и забываешь о его существовании, а потом считаешь слабохарактерным.

Ника, поражённая его словами, вытаращила глаза. Обифримолу было приятно, что его защитили. По крайней мере, Элвей говорил правду, правду голую и резкую, бросая её Нике прямо в лицо.

— И как это я ещё его не растоптала, скажите на милость, раз я его задвигаю?! – возмутилась Ника.

— В смысле «растоптала»? – удивился Элвей.

— Он… он! – Ника задыхалась от ярости. – Он ведь такой жалкий и незаметный, что на него наступить – проще простого! Почему он не противится этому? Я его задвигаю-задвигаю, а потом и наступлю случайно! Что с ним будет тогда?! Мокрого места не останется!

Особенно сильно она выделила последнюю фразу. В этот момент, когда все были так напряжены от этого спора, показался Арольн с охапкой веток в руках. Увидев друзей, он остановился на камне и поглядел на них. Обифримол заметил эльфа и радостно помахал ему лапкой, чтобы не пререкаться больше с Никой. Арольн спустился на тропу, бросил хворост и окинул взглядом уголок, где его друзья приютились.

— Вы чего? – спросил он негромко. – Всё хорошо?

— Да мы тут спорим по поводу наших характеров, — объяснил Элвей. – Ника на Оби налетела, мол, он слабохарактерный, мы вот на словах и сражаемся.

— Зачем же спорить? – фыркнул Арольн, присев на корточки и складывая ветки костерком.

Костёр разожгли. Арольн был мастером в этом деле. Вскоре отыскался ручеёк, из которого набрали воды и поставили греться. Ника всё ворчала, что Элвею давно нужно было выпить травяной сбор, чтобы у него чего-то там в лёгкие не натекло от его приступа. Обифримол её не слушал. Он сидел, подтянув к груди ноги и обхватив коленки лапками, и думал.