Рыжий друг. Глава 9

Глава 9

Праздник Птиц

Дина проснулась утром на диване, вчера вечером она заснула в другом месте, но видимо её перенесли сюда. Никлис уже давно не спал. Растрёпанный, ещё в ночной сорочке, он сидел на своём матрасе и тщательно заворачивал какую-то коробку в полосатую обёрточную бумагу. Дина подняла голову, часто моргая спросонья, и удивлённо поглядела на него.

— Что ты делаешь? – шепнула она. Никлис вздрогнул и обернулся.

— Готовлю Орландо подарок, что же ещё, — сказал он, обвязывая коробку лентой.

— А у меня нет подарка ему… — заметила Дина виновато.

— Это ничего. Ты ведь не знала и не могла подготовиться…. – отозвался Никлис.

— Как он себя чувствует? – поинтересовалась Дина, спустив ноги с дивана.

— Не знаю. Ночью вроде не просыпался. Но вчера он выпил травы, поэтому, вероятнее всего, долго будет спать, — отозвался Никлис.

— Слушай, а на Праздник птиц надо красиво одеться или ничего, если я в своей обычной одежде пойду? – спросила Дина.

— Ну, вообще, лучше, конечно, быть в парадном костюме… Спроси Орлину, может быть, она с тобой чем-нибудь поделится. Я-то свой наряд дома вчера ещё захватил. Его только погладить надо, — сказал Никлис.

— Ладно, я спрошу, — Дина вздохнула.

— Уже соскучилась по дому?

— Даже не знаю, — Дина уселась на диване и натянула носки. – Здесь всё так волшебно, так прекрасно, и я ещё не успела соскучиться по дому. Но вот по маме я соскучилась…

— Я тоже, — тихо сказал Никлис. Дина удивлённо поглядела на него и вспомнила, что Никлис тоже всего лишь мальчик, пусть и с длинными ушами.

— И всё же я не уверена, что уже хочу домой, — заметила Дина с улыбкой.

— Я могу вернуть тебя домой в любой момент. Только скажи, — ответил Никлис.

— Я имею в виду, что ещё не сейчас, — Дина засмеялась. – Пока что я не хочу возвращаться.

— Ладно, — согласился Никлис. – А вот позавтракать, наверное, хочешь?

— Это да!

Они отправились на кухню и перекусили тостами с маслом и холодным кишем со шпинатом. Оруэлль с самого утра уехала в город, чтобы вернуться с подарком для сына. Вскоре проснулись Орлина и Орлиэль. Последняя, правда, завернув кусок киша в фольгу, сразу куда-то убежала. Орлина же вздохнула, поглядев сестре в след, затопила плиту и поставила чайник.

Орландо проснулся действительно очень поздно. Он вышел из своей комнаты жутко растрёпанный и заспанный. Тонкая белая сорочка с широким вырезом и длинными рукавами, едва прикрывала его голые коленки. Дина в очередной раз ужаснулась, до чего же он худой. Острые ключицы и жилки, натянувшиеся на шее, ноги-тростинки, колючие коленки и большие узкие ступни – всё выглядело так тщедушно… И тем не менее Дина не могла оторвать взгляда от его жутковатой фигурки. Её завораживало, что такое жалкое существо, казалось бы, скелет, обтянутый кожей, дышит и двигается, говорит и видит.

— Доброе утро! – воскликнул Никлис.

— Привет, — ответил Орландо, протирая глаза и стараясь пригладить всклокоченную чёлку. Потом он вдруг заметил Дину и в ужасе произнёс:

— О, Голтэ Эверэ, я забыл, что ты здесь!

— Почему это тебя так пугает? – удивилась Дина. Орландо спешно одёрнул сорочку.

— Извини, я не должен был в таком виде показываться, но моя рубашка и штаны здесь, на кресле, — он протянул тощую руку и сгрёб с кресла одежду.

— А, ты про одежду, — Дина отвела взгляд. – Я не смотрю.

Орландо ретировался в свою комнату и захлопнул дверь. Никлис разразился заливистым хохотом, а Орлина фыркнула.

— Брось, — сказала она, ткнув Никлиса локтем в бок. – Он сейчас обидится. Слышит же, как ты тут… смеёшься.

— Гогочешь, хотела сказать? – поправил Никлис.

— Нет! Замолчи, говорю!

— Я надеюсь, мы не повредили твоему рассудку, Динка, — произнёс Никлис, утихомириваясь.

— Он нисколько меня не смутил, я и не такое видела, — сказала Дина, чувствуя, что краснеет.

— Да, эльфийские порядки позволяют немножко… меньше вольностей. Ну, ладно, всё закончилось хорошо, — добавил Никлис. Орландо вышел из спальни, уже в штанах и рубашке. Закутавшись в свою драную жилетку, он сел у камина. Орлина принесла ему чай и кусок киша.

— Мама скоро вернётся. Она в город уехала и просила, чтобы ты померил температуру, — сказала она.

— Ладно, — согласился Орландо.

Оруэлль вернулась через полчаса, и сразу заперлась у себя, чтобы подготовить подарок Орландо. Стояла волшебная и таинственная атмосфера, какая бывает только в день рождения. Орлина развесила над камином фонарики и зажгла их. Смущённый Орландо сидел и наблюдал за всеми. Наконец, Оруэлль вышла, и все они составили свои коробки, завёрнутые в пёструю обёрточную бумагу, у камина. Когда всё было готово, Орландо начал распаковывать подарки.

Никлис подарил ему красивый фонарик с витражными стёклышками, на которых были нарисованы листья и веточки. Орландо поставил фонарик у камина и сразу же зажёг его. От Орлины ему досталась маленькая деревянная коробочка с акварельными красками. А от мамы была большая упаковка очень странной формы. Орландо с трепетом и нетерпением разорвал её и какой-то звук раздался в воздухе. Дина заметила матовое дерево гитары, укрытой в глубине бумаги.

— Мама! – выдохнул Орландо, боясь взять инструмент в руки и глядя на Оруэлль со слезами на глазах. – Мама, зачем так много?..

— Это не много, соколик мой, — она села на диван и ласково обняла сына за плечи. – Я не хочу больше слышать, как мой сын мучается, пытаясь настроить не настраиваемую гитару… Я слышала, как ты играешь там наверху. Тебе пора играть на настоящем инструменте, в конце концов, тебе уже тринадцать лет…

Орландо покраснел от смущения, потом достал гитару из упаковки и ласково погладил струны.

— Настроишь? – спросила Оруэлль.

— Ага… — Орландо потрогал струну пальцем и подтянул колок, затем ещё раз и ещё. Через несколько минут он устроил гитару на коленях, и на Дину хлынула чарующая, завораживающая музыка. Она затопляла всё вокруг, и в душе рождались таинственные ощущения и образы. Дина слушала, замерев. А Орландо играл без остановки, безудержно, наслаждаясь каждым мгновением существования, и он казался таким красивым и таким счастливым в своём упоении, что Дине не верилось, что это всё тот же Орландо.

— Мама, спасибо… — прошептал он, наконец, угомонившись.

— Я рада, — Оруэлль поцеловала его в макушку.

В тот же миг дверь распахнулась и на пороге появилась Орлиэль с тарелкой в руках и с красной, отделанной золотом тканью, перекинутой через руку.

— Лови! – она бросила в Орландо ткань. – Какой день рождения без плаща?

Орландо напялил ткань на себя, как плащ и засмеялся, потому что Орлиэль поднесла ему пирожное, в которое была воткнута зажжённая веточка. Орлиэль прошла в гостиную и остановилась напротив брата.

— Ты готов войти в новую жизнь, в новый возраст? – произнесла она торжественно.

— Готов, — ответил Орландо, широко улыбаясь.

— Тогда я орошаю тебя водой Синего дерева, да благословит тебя Голтэ Эверэ! Теперь съешь этот цветок и дай кровавую клятву для подтверждения, что ты точно готов! – заявила Орлиэль

— Э-эй! Кровавую клятву ты выдумала! – запротестовал Орландо.

— Шучу. На цветок, — Орлиэль дала ему синий цветочек, который Орландо живо съел, а потом задул веточку на пирожном.

— С днём рождения! — закричала Орлиэль и вручила ему тарелку.

— Спасибо, — Орландо поскорей достал веточку из пирожного и облизал кончик.

Оруэлль принесла всем чай и печенье, а Орландо наслаждался своим маленьким пирожным.

— Вы всегда так празднуете дни рождения? – поинтересовалась Дина.

— Что ты имеешь в виду? – спросил Никлис. –Вы это как-то иначе делаете?

— Плащ, ветка, пирожное… У нас делают торт с кучей свечек и поют песню «С днём рожденья тебя…». Ну, ещё едят и дарят подарки, — сказала Дина.

— Ну-у, у нас есть эта традиция с орошением водой и съеданием цветка. Довольно странная, но она существует уже многие века. Она пошла с далёких пор, когда Голтэ Эверэ опрыскала росой с Дерева синих цветов первых эльфов и нарекла их именами и назвала тот день днём их рождения, — пояснил Никлис.

— А пирожное одно только потому, что купить один большой торт или пирог, или несколько пирожных мы просто не можем, — виновато сказала Оруэлль. – Хотя обычно на день рождения тоже пекут торты.

Дина со смешанным чувством смотрела на Орландо, счастливого и довольного, со своим крошечным пирожным и новой гитарой. Она поняла, что значит, уметь жить. В этой грустной обстановке, среди выцветшей позолоты ушедшей роскоши, болезненный и жалкий Орландо сидел счастливый. Его всё это не смущало. Он был окружён дорогими ему людьми, он получил подарки, он был поистине счастлив.

Дине стало грустно. Почему в волшебной стране такое возможно? Эта нищета, этот голод, эта унылая обстановка. И тогда она по-настоящему ощутила, что не спит, что мир есть мир, и в мире есть добро и зло, и не важно, где именно в нём ты находишься.

* * *

Ближе к вечеру Орлина принесла Дине одно из своих платьев и предложила примерить, чтобы в нём пойти на Праздник Птиц. Платье было светло-коричневое простого фасона, лаконично, но со вкусом расшитое. Поверх него, для выхода на улицу, надевался тёплый камзол. Дине платье подошло, и ей очень приглянулись пуговки камзола и мелкая вышивка на рукавах и отворотах.

В пять часов вечера, в кромешной темноте, Никлис, Орлина, Орлиэль и Дина отправились куда-то через деревню. По пути Орлина рассказала, что недалеко от деревни есть поляна, на которой всегда разжигают большой костёр на различные праздники, и весь Орден собирается вокруг него. Поляна оказалась действительно невероятно волшебной. К ней вела тропа, освещённая бледными фонариками. Была тихая светлая ночь с полной луной и яркими звёздами. У Дины захватывало дух от всех этих картин: вьющаяся среди покрытого инеем леса тропа, мерцающие фонарики, большие звёзды в далёком тёмном небе, гигантские сосны, эльфы…

От костра пахло дымом и влажной древесиной. Дина с восхищением вдыхала волшебный воздух. Возле дерева, с фонарём в руках, стоял Рувим. В этот миг он показался Дине удивительно древним и юным одновременно. Его лицо было свежо и красиво, но блестящие глаза светились мудростью столетий. Длинный, расшитый неброской вышивкой камзол того фасона, какой уже не носили эльфы Орлинда, проседи в русых волосах и истёртые сапоги создавали ощущение, что он шагнул со страниц легенды.

— Динка, держи, — сказал Никлис, когда они вышли на поляну, где уже толпились ребята из Ордена. Он протягивал Дине белый фонарик с оранжевыми и зелёными стёклами.

— А зачем это? – спросила Дина, взяв фонарик.

— Понимаешь… Птицы, они очень символичны, и праздник Возвращения всех зимних птиц – это по сути напоминание о том, что мы когда-то тоже были крылаты…

— У эльфов были крылья? – перебила его изумлённая Дина.

— Были. У некоторых до сих пор есть. В нашей семье крыльев не было, начиная от моего дедушки Неидола Кетэроэ. Он был одним из первых, кто попался в ловушку Хекерэ и… улетел с весенними птицами, скажем так. Возвращение зимних птиц – это возвращение тех, кто в ловушку не попал и пришёл назад, домой, чтобы сообщить о случившемся. Это не совсем печальная история, ведь мой дедушка и многие другие выжили и вернулись тоже, только гораздо позже. Мы не всегда участвуем в этом мероприятии, поскольку мы Бескрылые, но… в поддержку наших Крылатых братьев наши родители позволяют нам ходить на эти праздники, — пояснил Никлис. – А фонарики мы зажигаем в честь возвращения Крылатых, в определённый час, когда взойдёт Северная звезда.

— А-а, — протянула Дина. – Интересно.

— Пойдём к костру, скоро будем петь песни! – позвал Никлис, и они подошли к огню. Ученики Ордена собирался вокруг костра, жарили хлеб на палочках, смеялись, и все распри, существовавшие между ними в Ордене, были забыты. Дина села рядом с Никлисом на бревно у огня и поставила фонарик рядом с собой. Она разглядывала весёлые, озарённые пламенем лица детей. Все они были, как на подбор красивы.

Но вот в круг ребят вошёл Рувим с длинной деревянной флейтой в руках. Все притихли, восхищённо глядя на него. Один из учителей тоже вошёл в круг, сел на бревно и поставил между колен небольшой барабан, с виду напоминающий индейский там-там. Дети, видимо, ждали что-то невероятное. Их глаза заблестели ярче. Дине нетерпелось услышать, как они будут играть. Сначала Рувим, для разогрева, сыграл что-то бодрое и весёлое. Остальные, смеясь, хором запели по-эльфийски. Дину захватил их боевой, озорной настрой. Но потом флейта Рувима успокоилась, он заиграл мелодию тревожную и тихую.

Дину охватил трепет, словно должно было произойти что-то непоправимое в той таинственной истории, что рассказывал Рувим. Мелодия действительно внезапно дрогнула, сорвалась, понеслась куда-то шумным, испуганным водоворотом, потом снова затихла, словно смогла спрятаться. И снова понеслась, понеслась, неизвестно куда, унося с собой своих завороженных слушателей. Внезапно что-то благородное и могучее влилось в её бешеный вихрь, загородило поток, замедлило силу течения, словно сильный воин, без которого битва грозила быть проигранной, встал на его пути.

Вот снова поднялся вихрь, но уже упорядоченный, сильный, направленный в определённую сторону. Теперь он сметал на своём пути всё, что прежде могло помешать его ходу. Вскоре, однако, мелодия стала затихать, шторм и буря лавины прекратились, раздались обрывчатые мелодии празднества. Музыка приобрела весёлые, счастливые черты. Дина чувствовала, что история заканчивается хорошо, что воин победил всех врагов… Она смотрела на спокойное лицо Рувима, на его опущенные веки. Его помощник исправно поддерживающего ритм песни. Флейта радостно запела, мелодия взвилась, заиграла и оборвалась на той ноте, которая ясно демонстрирует, что всё кончено, и кончено хорошо.

* * *

До позднего вечера они играли и пели, ели жаренный хлеб и курицу, много смеялись и даже танцевали вокруг костра. Дина никогда не была большой любительницей танцев и предпочитала держаться в стороне от плясок. Но вот приблизились десять часов. Народ у костра угомонился, все снова расселись на брёвнах и взяли в руки фонарики. Дина с восхищением ждала, что будет дальше. Рувим считал секунды вслух, пока кто-то из ребят тушил костёр. Наступила тишина.

В кромешной темноте Дина различала лишь мерцающие глаза юных эльфов, да огромные, яркие звёзды, усыпавшие небосвод. Такие большие звёзды бывают только в Орлинде. Дина сидела, запрокинув голову, и смотрела в необъятное, бесконечное небо, и ощущала, как мала она и как мал мир вокруг неё, но как огромна, бескрайна вселенная… Никлис осторожно подтолкнул её локтем, Дина взглянула на то место, где в темноте была едва приметна фигура Рувима. Под медленный, тихий бой там-тама эльф зажёг огонёк в своём фонаре. Этот огонёк взял у него сосед слева и передал следующему. Рувим, поставив на землю свой фонарь, стал наигрывать чуть слышную мелодию.

Дина, затаив дыхание, наблюдала, как один за другим зажигаются маленькие огоньки-звёзды в руках эльфов. Никлис зажёг свой фонарик и передал подруге огонь. Дина смотрела, как в её фонарике тоже вспыхнула звезда. Её сосед взял у неё пламя. Когда круг замкнулся, музыка зазвучала уверенней, все выпрямились и начали вдруг петь. Они пели негромко, медленную, сильную мелодию с непонятными словами. Дина слушала, и ей казалось, что сегодняшняя ночь так наполнила её новыми, неповторимыми воспоминаниями и ощущениями, что их было слишком много. В уютной полудрёме Дина сидела, прислонившись к тёплому плечу Никлиса, и слушала, как они поют. Её глаза понемногу стали слипаться. Тепло костра и шерстяного камзола, красота, огоньки, всё это, казалось, слилось в один красивый удивительный сон. Понемногу звуки музыки стали затихать, зазвучали убаюкивающе, и Дина заснула.

* * *

Свет слепил глаза, когда Дина очнулась от сна. Ни костра, ни эльфов, ни прекрасной музыки, ни сосен – ничего этого не было. Она лежала, свернувшись калачиком, на берегу реки, рядом со своей удочкой. Никлис сидел рядом с ней, свесив ноги и глядел на серую реку прямо перед собой. Дина потянулась и села. Она была одета так же, как и обычно на рыбалке, и была полностью убеждена в том, что всё это ей просто приснилось. Однако, взгляд её упал на белый фонарик с зелёными и оранжевыми стёклышками, что стоял подле неё. В нём горел огонь.

Дина подняла глаза на друга. Никлис, улыбаясь, не отрывал взгляда от воды. Нет, значит, не приснилось. Уши у него были такие же, как последние несколько дней в её «сне» – длинные. Камзол тоже был эльфийский, от его обычного наряда не осталось и следа. Он обернулся и посмотрел на подругу смеющимися зелёными глазами.

— Теперь ты мне веришь? – спросил он.

— Мне только и остаётся, что тебе верить, — ответила Дина, усаживаясь поудобней и начиная понимать, что с ней произошло. Всё-таки, ей было немного грустно возвращаться домой, в свой родной душный мир. Несмотря на то, что сердце её уже тянулось к семье, ей не хотелось покидать Эльвию. Дина почувствовала, как к горлу подступает комок, а глаза начинает щипать. Она смущённо шмыгнула носом.

— Динка, это ничего, — сказал Никлис. – Плакать – это ничего.

Дина посмотрела на него блестящими красными глазами.

— Ты теперь уйдёшь, да? – спросила она. Никлис покачал головой.

— Уйду.

Дина встала с земли, стёрла слёзы кулаком и поглядела на него серьёзно и решительно.

— Я рада, что подружилась с тобой. Без тебя я никогда не узнала бы о твоём мире. Спасибо, — сказала она, протянув другу руку. Никлис встал, взял её ладошку своей горячей рукой и крепко сжал её.

— Спасибо, что поняла меня, — произнёс он. Горло Дины сжалось, она шумно втянула в грудь воздух и, зарыдав, обняла его. Никлис осторожно погладил её по спине.

— Я приду ещё, — пообещал он. – Вернусь.

— Правда? – всхлипнула Дина. – Я даже не могу попросить тебя писать мне письма…

— Ну, вообще, можешь, — сказал Никлис. – Я буду посылать к тебе моего сокола. У нас почтовый есть, и он может носить письма между мирами.

— Давай, — согласилась Дина, пытаясь унять слёзы и чувствуя, что краснеет.

— Держи, — Никлис протянул ей книжечку в кожаном переплёте. Дина взяла её, и ощутила что-то, зажатое внутри, между страниц. 

— Мне пора, — Никлис отступил назад. – Прощай.

— Пока… — прошептала Дина. Никлис улыбнулся, запахнулся в зелёный плащ и вдруг исчез. Был и не стало. Дина, замерев, смотрела на то место, где он только что стоял. Нет его, нет!..

Он ведь будет писать, он вернётся… Дина посмотрела на книжку у себя в руках и медленно раскрыла страницы. Под корочкой, на листе лежала маленькая голубая птичка на верёвочке. Дина ласково погладила её рукой и беззвучно повторила:

— Прощай…

Она подняла свой рюкзак и взяла фонарик. Медленно она пошла в одиночестве по тропе в город, сжимая в руках книгу с зажатой в ней Синей Птичкой. А в её руке покачивался белый фонарик с зелёными и оранжевыми стёклышками, и в нём трепетал огонёк, который передавали эльфы, зажигая звёзды.