Первый снег. Глава 12

Глава 12

Ночь

Обифримол расположился на ночлег рядом с костром, на циновках. Тильви и Витольд натянули над аргу брезентовый навес, поскольку с неба снова начал сыпать ледяной дожде-снег. Все подобрались поближе к огню, хотя трое осуждённых продолжали держаться на расстоянии от остальных, чтобы никто не возмущался. Никлис и Дина ушли в домик, Витольд показал Арольну караульный пост, а потом вернулся и устроил свой ночлег рядом с Обифримолом. Он долго сердито распутывал волосы, которые ему пришлось собрать в хвост по наказу Никлиса, расчёсывал их и укладывал. Обифримол ещё никогда в жизни не видел, чтобы кто-то так следил за своей внешностью и не был бы женщиной. Наконец, эльф улёгся, завернувшись в свой спальник, и затих. Обифримол пристроил рядом с собой подаренный Нерольном нож, чтобы воспользоваться им в случае опасности, хотя откуда эта опасность могла прийти, он не знал. Мальчик послушал ещё, укутавшись в меховое одеяло, и когда все шорохи, кроме шума ветра, стихли, он тоже прикрыл глаза.

* * *

Ветер свирепствовал в кронах сосен, гудел, свистел, вопил как безумный, и Арольн слушал его голоса со странным ощущением понимания. Ему тоже хотелось вот так вот завыть, ветер звучал в самой его голове. Плащ, позаимствованный из запасов пограничного отряда, был далеко не таким тёплым и большим, как его собственный, и это раздражало. Однако, с этим обстоятельством пришлось смириться, поскольку его обычный плащ был ещё сырым после стирки. Накинув на голову донельзя колючий и пахнущий некрашеной шерстью капюшон, Арольн устремил взгляд в мечущийся мрак пурги. Снова метель, хлещущая по плечам. Взбесившаяся октябрьская погода будет длиться ещё некоторое время, до ноября, когда на деревьях не останется ни листочка и мир накроет зимний бесснежный мрак. Настоящего снега нужно будет ещё подождать, и эти предстоящие угольно-серые недели пугали Арольна больше всего на свете. Сильнее всего он ненавидел ноябрь.

Конечно, эти проклятые октябрьские метели и ливни производят непомерное количество слякоти, и одежда все время остаётся мокрой, а дома пахнет шерстью и камином, но метели всегда чередовались с золотыми солнечными днями. Они гнали прочь тьму и мрак, и отодвигали осеннюю депрессию на задний план, но она всегда возвращалась, и когда угасало золото, ничто уже не сдерживало тьму. Однако, впереди было ещё несколько «золотых» недель, и Арольн стряхнул с себя мысли о надвигающемся мраке ноября. Может быть, этой осенью жизнь не будет такой отчаянной, в конце концов, у него теперь есть настоящая семья. Будет настоящая семья.

Эта мысль заставила его выпрямиться и всмотреться в темноту, в мешающиеся друг с другом раскачивающиеся ветки сосен. Ему нужно было вернуться в Эльвий, как можно скорее, это путешествие растягивалось дальше, чем ему хотелось бы. Эннаталь была в порядке, он знал это, он чувствовал её. Сконцентрировавшись на мраке и не давая глазам перескакивать с одного предмета на другой, Арольн ушёл в собственное сознание. Конечно, его внешняя бдительность становилась совершенно рыбьей в таких ситуациях, но он должен был проверить. Мир медленно растворился в густом сером тумане его разума. Он никогда не знал, что тут делать и редко бывал здесь, на открытом пространстве собственного ума. Здесь слишком часто царил хаос. Мысли метались, сбивались в кучки и образовывали один тёмный шар. Вот именно туда ему и следовало шагнуть, оттуда он мог найти Эннаталь.

Они очень редко встречались друг с другом в нэви-тэнелль. У каждой эльфийской пары есть возможность быть вместе не только физически, но и душевно. Как эльф способен ощущать мир вокруг себя, как он может видеть мысленным взором карту мировых ощущений и ощущений окружающих его существ, так он может проникнуть и в собственный разум, и в разум той, чьё сердце ему принадлежит, если только она это позволяет. Эти ментальные путешествия по нэви-тэнелль чаще всего происходят во сне или просто в оцепенении наяву, и каждый эльф отправляется в них с разной частотой. Кому-то нэви-тэнелль видеть и понимать очень легко, легко туда войти, легко вернуться, но кому-то это даётся с трудом. Арольн принадлежал ко второй категории эльфов просто потому, что ему не нравилось, как после этих путешествий его мысли спутывались, и реальность мешалась со сном. Однако, Арольн по причине своего характера не любил системы, и потому, не любил устраивать ограничений ни себе, ни другим, а в обращении с нэви-тэнелль границы играли очень большую роль.

Арольн шагнул в свой мирок разума, подождал немного, закрыв глаза, а потом огляделся. Некоторые говорят, что у них есть целая комната или чётко определённые место, которое воссоздаётся, когда они оказываются в своих мыслях. У Арольна никогда не было ничего подобного, здесь просто всё время метались разные картины из его воспоминаний, снов и предположений, плавая вокруг него по кругу, словно по невидимым пустым стенам, а под ногами был тёпленький песок. Пошуршав в песке, Арольн прошёл своими воображаемыми босыми ногами до того места, откуда обычно открывался мир в уравновешенные покои Эннаталь, но дверь была закрыта. Арольн побродил туда-сюда, вернулся, посмотрел снова на знакомое место, понял, что она не даст ему увидеть её, и не то в отчаянии, не то просто от обиды, ударил кулаком по мелькающей стене. От удара весь его мир всколыхнулся, он отшатнулся от стены и очнулся.

Дождь стучал по капюшону. И сколько времени он просидел так, бродя по своим собственным мозгам?.. Арольн огляделся, понял, что всё тихо, и что метель немного улеглась. Почему она закрыла дверь?.. Где она?… Он знал одно, что, если бы с ней что-то случилось или она была бы без сознания, он увидел бы её в нэви-тэнелль, других вариантов просто не было. Арольн скинул с головы капюшон и подставил лицо каплям ледяного дождя. Ему нужно было успокоиться, а то он уже начал дёргать ногой от волнения. Положив ладони на колени, Арольн на несколько секунд замер.

— Почему некоторым в жизни так везёт?.. – прошептал он. Обычно беседа с самим собой помогала. – Вот просто везёт. Живут себе и живут, а мне вот это всё!.. Мне следует почаще заходить в нэви-тэнелль и хотя бы пытаться распутать мысли… Зачем, зачем это всё? Почему всё обязательно должно быть настолько сложным? Что будет когда родится ребёнок, что с нами будет?.. Если даже Никлис устаёт от такого, как я вообще выживу? Как мы выживем? Может причина именно в этом мы? Не я, а мы, мы ведь вместе… Но как мы вместе, когда вот это?.. Где она?.. Она, наверное, с ним, с ребёнком, думает о нём, готовит дом, она часто так делает, тогда она совсем не думает обо мне… Обо мне вообще никто не думает…

Арольн обернулся и посмотрел на пятнышко тлеющего костра на главной аргу. Они не могли его слышать, и он тихо привалился спиной к стволу. Сколько было вопросов и как мало сна… Эльфы способны не спать подолгу, накапливая энергию, а потом используя её, или спать крайне мало, подпитывая себя коротенькими отдыхами. Некоторые эльфы умели так распределять свои силы, что не спали до целого месяца. Арольн не спал уже четвёртую ночь, и это начинало сказываться. Он не очень хорошо умел чувствовать свою внутреннюю энергетическую батарейку, а потому не был уверен, сколько он ещё протянет. Однажды он не спал пять дней, это был его максимум, а потом сон внезапно накатил волной и унёс его в свои объятья на целые сутки.

Нужно было лишь дождаться утра, а там он сможет поспать, когда Витольд заменит его на посту. Сегодня можно было спать, потому что кто-то ещё мог последить за Элвеем, и Арольн чувствовал несказанное облегчение. Единственным неприятным фактором во всей ситуации была отрава, и эльф не знал, кто же на самом деле это сделал. Элвей вполне мог быть виноватым, он по-настоящему возненавидел Никлиса, но Арольн совсем не знал Витольда и Тильви, и судить не мог. Может быть, за услужливостью Тильви действительно скрывается нечто более жестокое, хотя он казался очень честным парнем. Завтра всё станет понятно, завтра они отправятся в Орлинд, доставят Элвея на допрос, узнают о решении королевы… Всё будет в порядке, потому что ответственность в кои то веки лежит не на его плечах…

* * *

Обифримол проснулся, словно его кто-то толкнул. Он уставился в ветренную темноту. Никто не шевелился, огонь почти потух, только красноватые головешки ещё тлели и отбрасывали вокруг себя переменчивые отсветы. Обифримол поднял голову и огляделся. Зачем он проснулся? Дождя, похоже, не было, но ветер продолжал бушевать, и воздух пах морозом очень раннего утра. Такой запах бывает только в самые глухие часы. Витольд ещё спал в своём мешке, значит, прошло всего несколько часов. Обифримол поворочался, проверил свой нож и приготовился уже снова заснуть, как вдруг тишина лопнула. От неожиданности Обифримол вздрогнул всем телом. Что-то глухо ударилось о стену внутри домика, раздался сдавленный стон, а потом оконное стекло с пронзительным звоном разлетелось, и из него вылетела окутанная плащом фигура. Дверь распахнулась и вторая фигура, повыше, выскочила наружу, и двое сцепились в неистовой схватке. Один опрокинул другого, и они покатились по полу, отчаянно борясь, но не издавая ни звука, только трещала ткань.

Обифримол замер от ужаса, его лапка сжала рукоять ножа. Витольд резко сел, выбиваясь из спальника. Тильви тоже вскочил. На пороге домика появилась донельзя взволнованная, растрёпанная Дина с фонарём в руке, разбросавшем по аргу длинные тени. Арольн примчался с поста с обнажённым мечом, тоже весь встрёпанный, в хлопающем на ветру мокром плаще. Бой к тому времени уже утих. Свет фонаря озарил самый край аргу, где Никлис, бледный как полотно, с яростно полыхающими глазами, уселся верхом на своём опрокинутом на пол противнике. В его сжавшейся руке блестел залитый кровью нож. Миг над миром висела ошеломлённая тишина, а потом Дина вскрикнула:

— Никлис! Ник!

Она сделала несколько шагов в его сторону и остановилась. Никлис бросил нож и осторожно слез с поверженного врага, ощупывая дрожащей рукой свою шею и грудь, размазывая по тонкой белой рубашке тёмную кровь. Арольн осторожно приблизился и положил руку Никлису на плечо, как бы успокаивая его, а потом тихо спросил:

— Что случилось? Кто это?

— Если честно, я не знаю, — отозвался Никлис, задыхаясь. – Но его намерения мне ясны как день.

Арольн наклонился и сдёрнул полу плаща с лица лежавшего. Элвей судорожно глотал ртом воздух. Его нос был разбит, в глазах горел ужас. Арольн уставился на него в немом изумлении. В левом углу рта Элвея протянулся длинный белый шрам.

— Зачем тебе была нужна моя жизнь? – спросил Никлис, щурясь от боли. – Зачем? Ты попытался целых два раза, один за другим, чем я тебе досадил?..

— Ты знаешь, кто я… ты знаешь, что я такое, — прохрипел Элвей. – Всё так просто.

— А, — отозвался Никлис. – Я так и думал.

Дина, передав фонарь Обифримолу, подбежала к ним, схватила мужа за плечи и оттянула прочь от Элвея.

— Ты цел? – выдохнула она.

— Кажется да, — Никлис, который, похоже, истратил абсолютно все свои силы на то, чтобы обезвредить Элвея, мгновенно обмяк и прислонился к её коленям. – Он не успел перерезать мне горло, похоже только по груди прошёлся… Тебя не тронул?

— Нет, — Дина глубоко вздохнула, потом её взгляд, очень холодный и полный гнева, упал на Элвея. Тот лежал неподвижно и плоско на полу, только его впалая грудь отчаянно дёргалась в попытке отдышаться. Он смотрел куда-то в сторону полуприкрытыми глазами.

— Дин, — тихо окликнул жену Никлис, и она обернулась. – Помоги, а?..

Его правую руку, сжатую в кулак, сводила судорога, и пальцы никак не распрямлялись. Дина вздохнула и принялась молча растирать его предплечье и ладонь, стараясь ослабить напрягшиеся мышцы.

— Это всё ещё от душильника? – осведомился Арольн тихо.

— Да, и от обезвоживания, — отозвался Никлис. – Давно меня не будили таким образом…

— Да уж, — Арольн оглянулся на Элвея. – Что мне с ним сделать?

— Узнай нет ли у него сотрясения мозга, — попросил Никлис со странной улыбкой на лице. – Я пару раз хорошенько треснул его об землю.

Арольн наклонился над Элвеем, окликнул его. Тот поднял глаза безукоризненно, но зрачки его разглядеть было трудно, поскольку его глаза были совершенно чёрными. На всякий случай Арольн узнал не двоится ли у него в глазах, но Элвей был в порядке. Тогда Арольн внимательно оглядел его распластанную на полу фигурку.

— Знаешь, что ты всё-таки сделал вместо сотрясения мозга? – спросил эльф, обернувшись к Никлису.

— Что? Нож я отнял, но вроде не бил им…

— Нет, но я почти уверен, что как минимум одну руку ты ему сломал, — заявил Арольн, плотно сжав губы и многозначительно покачивая головой.

— Виноват, — отозвался Никлис. – Меня хотели убить, я защищался. Пришлось применять все меры, какие только пришли в голову.

— Я ещё ни разу не видел, чтобы кто-то сумел уложить Элвея на обе лопатки, — заметил Арольн.

— Плащ может стать большой обузой в рукопашном бою, — сказал Никлис, встряхивая свою пришедшую в себя руку. – Особенно если противник знает, как именно использовать его против тебя.

— Так что мне теперь с ним делать? Не оставлять же его так, он сбежит, — напомнил Арольн.

— Подними его и посади где-нибудь на свет, чтобы мы могли позаботиться о его руке, если она на самом деле сломана, — распорядился Никлис. – И не надо на меня так смотреть, каждый имеет право на подобную заботу, он ведь живое существо.

Арольн недовольно покачал головой, потом наклонился, подхватил Элвея под мышки и поднял с земли. Тот не сопротивлялся, молча встал на ноги, покачнулся, и Арольн проконвоировал его поближе к огню, а там усадил на циновку. Никлис тоже поднялся, оправил свою слегка ободранную рубашку, накинул на плечи принесённый Диной мундир и тоже подошёл к огню. Он присел рядом с Элвеем и попросил его показать пострадавшую руку, потом бережно снял с неё наруч.

Элвей не издал ни звука, но лицо его скривилось и углы длинного рта неестественно оттянулись. Рука его была совершенно точно сломана, и Никлис только осторожно прощупал её, а потом попросил Дину принести что-нибудь, чем её можно было бы закрепить в одном положении. Его пальцы плотно сжали худое запястье, и что-то щёлкнуло под его рукой. Элвей тихонько ахнул, потом опустил потемневшие глаза.

— Что это? – Никлис пристально посмотрел ему в лицо, потом поднял его руку и разжал пальцы. На его ладонь упала капля крови. – Откуда это?!

Элвей молча выдернул руку, бледно-серый, словно зола, и снял с запястья странный браслет с тремя шипами, которые теперь впились в его вены. Кровь хлынула на пол, шипы проткнули его кожу очень точно, но Никлис не медлил ни секунды. Он мгновенно перехватил тоненькое запястье Элвея и крепко сжал его, закрыв большим пальцем раны, а другой рукой отобрал браслет. Сопротивляться Элвей не мог, сломанная рука не давала ему вырваться, и он затих, злобно и холодно глядя Никлису в глаза.

— У вас сильные руки, — заявил он вдруг, хрипло от ярости. – Но вы их используете сейчас не там, где надо. Возьмите ладонями мою голову, это очень просто, возьмите и крутаните как следует, сверните мне шею. Я прошу!..

— Я этого не сделаю, — ответил Никлис. – Жизнь слишком дорога, чтобы отнимать её просто так, даже если ты так не думаешь.

— Моя жизнь не нужна абсолютно никому, тем более вам. У вас на руках аж двойной долг, вы могли бы убить меня два раза, за те два раза, что я пытался убить вас, — резко сказал Элвей.

— Так значит отравил меня тоже ты? – быстро уточнил Никлис.

— Вы ни минуты в этом не сомневались! – огрызнулся Элвей.

— Да, но всегда хорошо знать правду, — Никлис плотнее сжал руку на его запястье. – А теперь успокойся. Я не дам тебе умереть и не позволю тебя убить. Быть может тебе грозит заключение на сотню лет, но я уверен, для тебя это не срок. Я не знаю к какой расе ты принадлежишь, прости мне моё невежество, но я вижу, что сотня лет тебе по плечу. А после сотни лет, мысли меняются. Я знаю, что тебе не нравится эта идея, и сейчас я о ней говорить не буду, ты всё равно меня не услышишь и не поймёшь. А пока останься здесь, нам придётся привязать тебя для твоей же безопасности, мои ребята будут за тобой следить всю ночь, а завтра утром мы отправимся в Орлинд, и будем разбираться с остальным уже там. Я обязан сдать тебя как предателя мирового порядка, но я уверен, мы сможем обеспечить тебе и суд и адекватное наказание. А пока доживи до утра, это мы перевяжем, и сдай мне пожалуйста всё, чем ты можешь повредить себе, в том числе второй браслет.

Элвей дёрнул здоровой рукой, попытался ударить ею об пол, но Никлис перехватил её и двумя движениями снял ещё не сработавший браслет. Левая рука Элвея осталась цела, и он зашипел от негодования.

— Давай сюда все свои ножи, иглы и так далее, — повторил Никлис, и Элвей сдался. Он сбросил плащ и вытряхнул из него всевозможное вооружение, потом снял чулки и башмаки, скинул наруч и достал из-за пазухи ещё какие-то приспособления. Наконец, он остался сидеть на полу босой, в одной своей широченной рубахе и тёмно-зелёных бархатных бриджах, а Никлис сложил горкой всё его обмундирование.

При помощи принесённых Диной инструментов он зашил ранки на запястье Элвея и тщательнейшим образом перебинтовал его руку. Завязав бинт так, чтобы Элвей не смог развязать узелок одной рукой, Никлис закрепил его сломанную кость и аккуратно подвязал руку. Запястье здоровой руки Элвея прикрепили к перилам аргу, и Тильви рьяно занял первый пост наблюдения за пленным. Элвей молчал. Он не проронил больше ни слова, не возмущался пока Никлис накладывал жгут и зашивал раны, не сопротивлялся всем остальным его манипуляциям, и не отвечал на расспросы. После небольшой перепалки, Никлису удалось уговорить Дину принести для Элвея носки и одеяло, поскольку ночь была холодная, а добрую половину его одежды конфисковали.

Наконец, Элвея оставили в покое. Никлис и Дина удалились обратно в свой домик, туда же их звал проснувшийся и заплакавший Линки. Никлис прибил к разбитому окну кусок толстого сукна, и вскоре на аргу снова повисла тишина. Обифримол, фонарь у которого забрали, неуверенно посмотрел на Арольна, замершего в задумчивости на краю аргу. Элвей, шурша одеялом, осторожно лёг и затих, свернувшись в клубок. Витольд тем временем надел мундир, расчесал волосы и сказал что-то по-эльфийски. Арольн вздрогнул, кивнул, а потом подошёл поближе к Элвею и уставился на него. Витольд ушёл в сторону поста.

— Что бы ты стал делать, если бы прирезал Никлиса до того, как он разбил тебе нос? – спросил Арольн тихо. – Ты убил бы Дину?

— Какая разница? – ответил Элвей после минутной паузы. – Никакой. Одна жизнь, две жизни, три… У этого рыжего придурка их вообще, по-моему, девять.

— Такое ощущение, что я впервые слышу, как ты говоришь правду, — заметил Арольн задумчиво.

— Отвали.

— Вот, — Арольн кивнул сам себе. – Только попробуй что-нибудь ещё предпринять, я буду здесь и буду смотреть за тобой.

Элвей плотнее уткнул лицо в одеяло, и Арольн поднял взгляд на Обифримола и Нику, которые стояли рядышком по другую сторону костра и смотрели на него расширенными глазами.

— Испугались? – спросил эльф, устало улыбнувшись.

Обифримол только молча кивнул, Ника смотрела в одну точку.

— Ложитесь спать, до утра ещё далеко, никто вас не тронет, — сказал Арольн и подошёл к ним поближе.

— Элвей – плохой? – произнёс Обифримол, не сводя глаз со свёрнутого одеяла.

— Нет, — ответил Арольн. – Его поступок – плохой, сам он… Просто заблудился.

— Где? – Обифримол взглянул на него снизу вверх.

— Во мраке, — неопределённо отозвался Арольн. – Ложитесь, завтра всё будет понятнее.

Обифримол послушно забрался под своё меховое одеяло, и Ника последовала его примеру, но её молчание было пугающим.

— Значит, меня больше ни в чём не обвиняют? – осведомилась она, наконец.

— Да, ты совершенно свободна, — Арольн снова улыбнулся ей.

Ника кивнула и плотнее закуталась в одеяло.

— Мне страшно, — прошептал Обифримол, выглядывая из-под своих мехов. Он очень редко боялся ночи, он слишком хорошо видел в темноте, но то, что случилось за сегодняшний день не входило ни в какие рамки нормального, и юного фольена охватил необъяснимый ужас.

— Я посижу тут с вами, — предложил Арольн, усаживаясь между Обифримолом и Никой и снимая с себя портупею с мечом. – Хотите расскажу какую-нибудь историю, чтобы вы лучше заснули?

Обифримол уставился на него. Арольн никогда раньше не рассказывал историй, он и не знал, что эльф это умеет. Ника кивнула и придвинулась немного поближе.

— Однажды, давным-давно, когда мы с Нерольном были ещё совсем маленькими… — начал Арольн, устремив задумчивый взгляд в огонь.

* * *

Обифримола разбудил запах кофе и блинчиков. Он пробовал блины всего однажды в жизни, но их вкус и запах он запомнил хорошо. Арольна рядом не было, и юный фольен не мог даже вспомнить, о чём был его ночной рассказ. Костёр пылал во всю, Дина варила на нём кофе, и бледное, холодно-золотистое солнце заливало аргу своим осенним сиянием. Длинные, дымчатые лучи пронизали лес, искрясь на выпавшем ночью снегу. Обифримол сел, удивлённо оглядываясь, и обнаружил прямо рядом с собой Никлиса, сидевшего у огня и игравшего с повизгивающим Линки. Арольн ходил туда-сюда по площадке, а Ника о чём-то оживлённо беседовала с Витольдом, обескураженным её говорливостью и всё ещё мрачным после своего ночного поста. Обифримол встал и подошёл к Никлису, на ходу протирая глаза. Волосы эльфа, собранные в растрёпанный пучок, полыхали пламенем в утреннем свете. Обифримол посмотрел на них с тихим восхищением, а потом протянул лапку и осторожно погладил Никлиса по голове. От неожиданности эльф вздрогнул всем телом и, уворачиваясь из-под его ладони, обернулся.

— Оби, как ты так умудряешься бесшумно подкрадываться?! – воскликнул он, смеясь.

— Ой…

— Доброе утро! – Никлис тряхнул головой, отбрасывая упавшие на глаза пряди. – Что, волосы мои понравились?

— Ур, — тихо согласился Обифримол. – Я никогда таких раньше не видел…

— А-а, а что рыжих фольенов не бывает? – поинтересовался Никлис.

— Нет, таких нет, только… карамельные, — пояснил Обифримол.

— Ясно, ну что ж, садись, будем завтракать, — пригласил Никлис и отодрал Линки от своего воротника. – А ты успокойся и поиграй уже на полу, а не на моих плечах!

Линки захныкал, когда его усадили на циновку. Обифримол быстренько пригласил всклокоченную шерсть. Немного помолчав, он посмотрел на всё ещё дрожавшие руки Никлиса и спросил:

— Ты уже поправился?..

— М-м, скажем, мне гораздо лучше, чем было вчера, — неопределённо отозвался Никлис. – Не переживай.

Обифримол кивнул, а потом посмотрел в угол аргу, где, завернувшись по уши в одеяло сидел Элвей и смотрел на мир своими пронзительно-чёрными глазами. Сегодня они смотрели куда-то гораздо дальше мировой плёнки и напоминали бездонные колодцы захлебнувшейся обиды, ярости и сожаления. Арольн, остановившись наконец у огня, окинул всех унылым взглядом и сказал, обращаясь к Никлису:

— Тебе вовсе не обязательно идти с нами в город, если тебе надо время, чтобы прийти в себя.

— Я вполне способен преодолеть это расстояние. И поверь мне, это ещё ничего. Я, можно сказать, эксперт по части испытания на себе ядов. Этот был не такой уж страшный, через пару дней я вообще буду в полных силах. Вам не нужно беспокоиться об этом, — отозвался Никлис с улыбкой человека, привыкшего объяснять подобные вещи раз за разом.

— Тут он не привирает ни капли, — подтвердила Дина. – Ник столько ядов опробовал, что можно сказать начал вырабатывать к ним иммунитет. По крайней мере я очень на это надеюсь.

Арольн вздохнул и прикрыл глаза.

— К тому же, я обязан доставить Элвея в Орлинд. Помимо всего прочего теперь он обвиняется ещё в покушении на жизнь служителя закона этой страны, за такое здесь наказывают, — сказал Никлис.

— Неужели Витольд или Тильви не могут этого сделать? – осведомился Арольн.

— Могут, но лучше будет для них, если это сделаю я, — пояснил Никлис. – Особенно после того, как мы подозревали Тильви в моём отравлении.

— Теперь мы его не подозреваем? – удивилась Ника.

— Мы же больше не подозреваем тебя? – отозвался Никлис, взглянув на неё.

— Ну… нет, — согласилась Ника.

— Вот, Тильви не виноват. Однако, он пойдёт с нами. Для полной очистки совести мы должны снять отпечатки его пальцев и сверить с отпечатками на том пузырьке, который Дина нашла в его сумке. Благо, отпечатки на нём очень чёткие. Тильви ни разу его не трогал, по нашей теории, — пояснил Никлис. – У меня просто нет для этого инструментов здесь. А на посту постоят люди с соседних станций.

— А что насчёт… Дины?.. – пискнула Ника. – Как подозреваемой?..

Оба старших Кетэроэ воззрились на неё с таким выражением изумления и отвращения на лицах, что Ника съёжилась.

— Простите… просто, я подумала…

— Дина никогда не причинила бы мне зла, — произнёс Никлис тихо и холодно.

— Хорошо-хорошо, просто знаете, бывает ведь, когда жёны…

— Это бывает, но только не в нашей семье, — отрезал Никлис.

Ника сдалась и молча отвела взгляд.

— Когда мы узнаем, что решил Орлинд по отношению к Эльвию? – спросил Арольн, кусая ногти.

— Сегодня к вечеру или может быть завтра утром, — сказал Тильви, забирая свою тарелку с блинчиками и чашку кофе. – Так мне сказали.

— Хорошо, — Арольн вздохнул.

Дина подала Обифримолу миску с тремя толстыми, пышными блинчиками, поверх которых лежала ложка сметаны, посыпанной сахаром. Обифримол воззрился на этот завтрак, как если бы он был райской птицей.

— Ты что, никогда не видел блинов? – удивилась Дина, видя его замешательство.

— Видел… — прошептал Обифримол. – Просто… мы уже три дня едим на завтрак кашу с… с комочками.

— А-а, Арольн порадовал вас своими кулинарными способностями? – усмехнулась Дина.

— Я старался! – отчаянно воскликнул Арольн.

— Я верю! – фыркнула Дина. – Ешьте, скоро в путь!

* * *

Сборы заняли около часа. Обифримолу, который плохо спал уже вторую ночь и который выглядел от этого крайне плачевно, дали выпить три капли кофе в молоке, и юный фольен пришёл в полный восторг от произведённого ими эффекта. Его глаза раскрылись, боль в повреждённой лапке притупилась, а ноги зачесались в желании куда-нибудь пойти и что-нибудь сделать, например, хотя бы побегать кругами. Дина снова перевязала его пострадавшую лапку. Лекарство явно начинало действовать, поскольку раны почти перестали болеть.

Лошадь, что обитала внизу, на некотором расстоянии от поста, в скрытом зарослями сарайчике, привели к аргу и навьючили вещами. Элвею вернули часть его одежды, тщательно очистив её от любого оружия. Никлис вручил ему один из запасных мундиров пограничников, поскольку плащ Элвея считался страшным оружием сам по себе, в нём могло быть спрятано ещё много чего, просто найти это, не зная, где оно спрятано было почти невозможно. Витольд и Тильви помогли Элвею спуститься вниз и встали по обе его стороны, отрезая все пути к бегству. Руки его связывать Никлис запретил, поскольку сломанным костям это не пошло бы на пользу, и Тильви и Витольд казались несколько напряжёнными из-за этого обстоятельства. У такого пленника свободная здоровая рука грозила опасностями.

Сам же Никлис вскочил в седло и взял к себе Линки, поддавшись на уговоры Дины и согласившись сохранить как можно больше сил для Орлиндской столицы. Спустившись на землю с аргу, Обифримол радостно пнул в воздух пучок золотистой опавшей хвои. Близость земли показалась ему очень приятной после долгой ночи на высокой площадке.

— Ну вот, наконец-то! – заявила Ника, тоже спрыгнув с лестницы. – Честно говоря, не люблю я эти высоты!

— Правда? – ляпнул Обифримол, искренне удивлённый тем, что Ника вдруг созналась в чём-то.

— Если ты хочешь сказать, что тебе кажется странным мой страх, то тебе стоило бы быть осторожней. Если ты сказал это по дурости, тогда ладно, дурость не прощать бесполезно, а самое главное, глупо, — заявила Ника с важным видом.

— Я случайно, — сразу же выдал Обифримол. Ника гордо вскинула голову.

— Вообще-то я люблю деревья, — сказала она деловито. – Конечно, равнины и открытые пространства мне больше по душе, но тут неплохо.

— Когда я жил в лесу, — заговорил Обифримол, перейдя на фольенский. – Всё время мечтал выбраться на равнину, потому что я не знал, где я, пока бродил среди деревьев. Но на равнине совсем негде спрятаться.

— Там много высокой травы, — парировала Ника. – Всегда можно укрыться в ней. Я редко люблю новые пейзажи. Ну, пейзажи и пейзажи, какая разница? Этот лес какой-то особенный, таких я никогда ещё не видела прежде, это исключение из правил.

— А я всегда восхищаюсь новыми вещами… — заметил Обифримол задумчиво.

— Я заметила! – хмыкнула Ника. – Такие глаза делаешь на всё новое!

— Ну, зато я не стеснюсь удивляться, – выдал обиженный Обифримол.

— Как будто это прям великая способность! – отмахнулась Ника.

— Может и не великая, — Обифримол пожал плечами. – Тут так пахнет смолой.

Тему необходимо было сменить как можно быстрее, Ника снова входила в раж спора.

— Ненавижу смолу, — высокомерно объявила она. — Она липнет к шерсти, и её потом невозможно вычесать. Поэтому я не люблю лазить по деревьям. На них всегда есть какая-нибудь гадость, вроде смолы, которая потом застрянет на самом видном месте, и будет тебе мешать целый месяц, пока ты её не выскоблишь!

— Никогда не думал, что смола мешает жить, — заметил Обифримол. – Я её выкусывал.

— Зверёныш! — воскликнула Ника. – Кто ж смолу выкусывает?! Её надо расчёсочкой, вшигонялкой вычёсывать, а потом горячей водой с мылом мыть.

— У меня даже расчёски никогда не было, — сказал Обифримол. – Я просто её выкусывал и всё. Очень удобный способ. Я люблю лазить по деревьям. На деревьях бывают птичьи гнёзда, там можно найти птенцов и яйца.

— И пчёл, — дополнила Ника. – Меня однажды укусила пчела. В щёку. Я потом целую неделю ходила с заплывшим глазом, словно меня избили.

— Меня пчёлы кусали за то, что я воровал из их дупел мёд, поэтому я не жаловался. В конце концов, я сам виноват, что полез, — деловито отозвался Обифримол.

— Ну, тогда, конечно, — усмехнулась Ника. – Кстати, как твоя лапка?

— Ничего, — Обифримол закатал рукав. – Шевелится.

— Пф! – фыркнула Ника. – Шевелится!

— Арольн сказал, чтобы я пока не носил наручи, — заметил Обифримол оправляя на плече свой мешок.

— Конечно, пока рана не заживёт, — подтвердила Ника деловито.

— Что вы там обо мне говорите? – осведомился Арольн на всеобщем.

— Ничего, — ответила Ника. – Обсуждали рану Обифримола.

— Мы когда говорить на фольенски, мы не обсуждаем вас, — сказал Обифримол виновато. – Тем более при вас.

— Ну, хорошо, — Дина потрепала его по голове и мимолётом почесала за ухом. – Если честно, никогда раньше не слышала фольенской речи, интересно очень. Но нам пора.

Никлис кивнул со своей лошади и указал рукой на тропу, что вела к Белой дороге. Дина и фольены зашагали вперёд, за ними последовал Элвей со своим конвоем и замыкали шествие Арольн и Никлис.

— А как вы познакомились с мастером Никлисом? – осведомилась Ника, нагоняя Дину и подстраиваясь под её шаг.

— О, хм, совершенно случайно, — сказала Дина, улыбаясь. – Когда я была маленькой, я жила совсем в другом мире, в другой стране, очень далеко отсюда, за магической стеной Эльвии. Никлис пришёл в наш мир со своей семьей, чтобы найти лекарство для его друга, поскольку в этом мире у них уже не было никаких вариантов. В нашем мире он познакомился со мной, мы подружились, а потом он позвал меня в гости в Орлинд. С тех пор мы и общались, когда мы жили в разных мирах, писали друг другу письма. Была небольшая странность со временем, потому что время здесь текло быстрее, чем в моём мире, и, если мне пришлось ждать четыре года прежде, чем мы смогли снова встретиться, то Никлис прождал девяносто шесть лет. Так мы оказались на примерно одинаковом уровне по возрасту, для эльфа ведь духовное развитие происходит отдельно от возраста, и Никлис не сильно превосходил меня психологически. Мы ещё немного побегали, а потом поженились. Он сделал меня эльфийкой буквально через пару недель после свадьбы, и теперь мы можем быть вместе столько, сколько позволит нам Голтэ Эверэ, ничто иное не встанет на нашем пути.

— Надо же… — восхитилась Ника. – А вы давно поженились?

— Пять лет назад, — ответила Дина. – Я отучилась в нашей академии художеств, теперь подумываю учиться дальше, когда Линки подрастёт немного.

— В Орлинде хорошая медицина, — заявила Ника. – Мама всегда говорила, что отсюда приходят самые лучшие лекари.

— Это так, — согласилась Дина. – А ты ходишь в школу, Ника?

— Нет, — фыркнула Ника. – Школа для бездельников! Моя мама меня всему учила. А теперь я живу у Арольна и Нерольна, они учат Обифримола, но я всё уже знаю!

— Конечно, — Дина деловито кивнула. – Оби, ты умеешь читать и писать?

— Ур, — подтвердил Обифримол. – На всеобщем и на фольенски.

— Очень хорошо! – одобрила Дина.

* * *

Они шли быстрым шагом по Белой дороге около часа. Солнце то и дело заслоняли кучки облаков, но дождь так и не начался, и вскоре Дина предложила сделать небольшой привал перед входом в город. Они сошли с дороги и расположились на небольшой полянке, где Дина постелила на мох дорожную скатерть и разложила для всех хлеб и сыр. Элвея усадили и привязали к старому пню, потом дали ему еды, и он остался молча наблюдать за своими спутниками со свойственной ему внимательностью. Арольн забрал Линки, который всю дорогу норовил выскользнуть из рук Никлиса и свалиться с седла, и малыш пронзительно заверещал. Никлис тем временем осторожно спрыгнул с лошади. Он ухватился за стремя и постоял немного, приминая пятками землю, а потом решился шагнуть к остальным. Его сапог приземлился в мох, колено, не задумываясь, подогнулось, и Никлис сложился в кусты черничника словно кукла-марионетка, у которой вдруг обрезали верёвочки.

— Ник! – вскрикнула Дина, вскочив. Из глухой подушки мха донёсся весёлый хохот Никлиса.

— Извините! – он поднял голову, смеясь. – Простите, не хотел никого пугать!.. Всё нормально, просто… Ноги задеревенели совсем!

Он приподнялся на руках и сел.

— Боже мой… — прошептала Дина, прижав руку к груди. – Ужас какой.

— Простите, — Никлис, наконец, утихомирился.

Арольн передал Линки в руки Дины, а сам подошёл к Никлису, схватил его под руки и осторожно перетащил поближе к скатерти.

— Благодарю, благодарю, — произнёс Никлис, растирая ноги. – Простите… Наверное мне стоит пройти часть дороги пешком, иначе я не смогу ходить по Орлинду.

— Наверное, — согласилась Дина. – Значит, верхом поеду я, чтобы тебе на тащить на себе Линки.

Линки пронзительно взвизгнул на это. Никлис потянулся за своей сумкой и вытащил из неё огромную кедровую шишку, на одном конце которой были нарисованы глазки.

— Держи, — эльф вручил игрушку сыну. – И не ори.

Линки засмеялся, схватил шишку и вцепился в неё всеми своими четырьмя зубами.

* * *

После короткой передышки вся компания снова двинулась в путь и через полчаса количество домов вдоль дороги начало возрастать, и Обифримол увидел, наконец, других прохожих. Эльфы занимались своими обычными домашними делами. То и дело им попадались группы мальчишек, которые с любопытством глазели на путников, а особенно на мундиры Витольда и Тильви и на их заключенного. Никлис шагал теперь впереди, Обифримол почти вприпрыжку бежал рядом. Улицы постепенно сужались, заборчики подступали всё ближе и ближе к зданиям, пока вовсе не превратились в тротуары, а дома вытянулись и нависли над дорогой. Чем дальше оставался лес, тем больше черепицы видел Обифримол. Дома под деревьями были крыты дранкой, часто очень красивой, резной, а скаты крыш и крылечки были украшены замысловатой резьбой. Но город строился из камня, и вскоре резьба отступила на второй план. Городские дома были высокие, до четырёх этажей, с балкончиками и ставнями, увитые лепниной по карнизам.

По сравнению с Эльвием здесь было чище и светлее, улицы редко свивались в узлы, а большинство мостовых были выложены настоящим камнем. Дома были выкрашены в пастельные цвета, и Обифримол с восторгом разглядывал их, поскольку никогда прежде не видел разноцветных зданий. Кругом звучала эльфийская речь, но эльфы не были единственной расой, населявшей Орлиндскую столицу. За первые десять минут их путешествия по городу Обифримол успел заметить нескольких людей, одного гнома и даже одну очень примечательную личность, напоминавшую чертами лица и смуглой кожей Элвея. Позже Арольн объяснил ему, что это был фейри. Они шли по прямой некоторое время, потом Никлис свернул на боковую улицу, провёл своих спутников через переулок и вышел на более широкий проспект, по которому тёк поток телег, карет, верховых и пеших. На другой стороне улицы раскинулась одна из городских конюшен, где можно было оставить свою лошадь, пока гуляешь по городу, а дальше по улице, за цветными стенами домов, за многочисленными прохожими растекалась просторная панорама сияющего Орлиндского озера.