Подснежники. Глава 4
Глава 4
Бабушка Глаша, ЕГЭ и яблоневые ветви
Утро выдалось солнечным, отчего Дине казалось, что ей ничего не стоило проснуться как обычно без четверти семь, несмотря на то что она поздно легла и не сразу заснула. Комнату затопляли тёплые, весёлые и свежие утренние солнечные лучи, умытые росой, коротким, но сильным ночным дождём и влажным весенним туманом. Дина встала с постели, щёлкнула задвижкой и отворила окно. На неё дохнуло пощипывающим, колючим и хрупким воздухом прохладного майского утра и ароматом распустившейся яблони. Большие белые цветы, все в пыльце и росе, рухнули шелестящей грудой на письменный стол, на учебники и тетради, на весь этот тяжкий школьный груз науки.
Дина наклонилась вперёд, высунулась из окна и дрожащими от холода руками, окатив себя ледяным дождём сверкающей росы, сорвала несколько душистых тяжёлых веток и поставила их в стакан с водой. Они сладко и легко пахли, на белых цветках замерли крошечные капельки воды. Дина натянула первую попавшуюся под руку толстовку поверх сорочки и выглянула в коридор. Из душа доносилась песня Иры, в коридоре стоял душный тёплый аромат роз и лаванды. Дина бесшумно пересекла проход и тихонько отворила дверь в комнату напротив. Она осторожно заглянула туда, потом вошла и закрыла за собой дверь.
Шторы были плотно задёрнуты, здесь стоял прохладный, сонный полумрак. Никлис, укутавшись в одеяло, ещё спал, отвернувшись лицом к стене. Дине были видны лишь его длинные узкие пятки, торчащие из-под одеяла да ворох рыжих волос и острое розоватое ухо. Она подкралась к постели, перейдя полосатый жёсткий половик и обогнув стул с перекинутыми через спинку джинсами и рубашкой, поставила на тумбочку, рядом с опустевшей чашкой, стакан с ветвями яблони. Потом Дина, переступив скрипящую – восьмую – половицу, отдёрнула шторы. Солнце было с её стороны, так что оно не могло помешать Никлису спать. Приоткрыв форточку и впустив в комнату поток лёгкого освежающего воздуха, Дина скользнула мимо кровати и вынырнула обратно в коридор.
Удостоверившись, что её друг в порядке и ощутив лёгкость и свободу на душе, Дина занялась обычными утренними приготовлениями к школе и долгому дню.
* * *
В то утро Дина чувствовала себя на удивление бодрой и энергичной, несмотря на то что была уже пятница. В мае субботы сделали выходными, и Дина наслаждалась предчувствием этих коротких двух свободных дней. Солнце сияло радостно и тепло, в кустах мокрой блестящей и пахучей сирени заливались птицы, верещали воробьи, устраивая воздушные бои за место для гнезда, от земли и старых деревянных домов душно пахло плесенью и мхом. Дина выбежала из дома полная самых радостных и возвышенных чувств. В её душе тоже была весна, она готова была петь вместе с птицами в кустах и летать среди слепящих солнечных лучей с драчунами-воробьями. Она зашагала по пятнистой от сияющих луж дороге, в развевающемся расстёгнутом пальто и осенних кожаных сапогах – кеды свои она сегодня не решилась надеть, было сыро.
Однако, чем дальше она отходила от дома, тем сильнее в душе пробуждалось то новое странное чувство. Тот комочек ощущений, который вырос из нестерпимой тревоги, зависевшей от состояния её друга. Но сегодня это была не тревога, а что-то новое, немного грустное и вместе с тем приятное. Дине не хотелось уходить лишь потому, что она оставляла друга там, дома, далеко от себя. Это огорчало её. И как теперь учиться, когда тебя постоянно преследует мысль о том, что тебе одиноко и тоскливо, потому что друг далеко?.. Дина тряхнула головой и уверенно зашагала к школе. Дружба дружбой, а учиться ей всё-таки надо.
* * *
Дина возвращалась домой счастливая — домашних заданий было немного, несмотря на то что уроки кончились как всегда поздно. К тому же, прислушиваясь к своему странному комочку чувств в душе, она выяснила, что он нисколько не мешает ей заниматься обычными школьными делами. Однако, по пути домой ей стало гораздо веселее, чем было всё это время. Она шла назад, к другу, они снова будут вместе!..
Дома стоял густой, опьяняющий аромат щей на мясном бульоне и домашних цветов. Ольга несла из кухни большую горячую супницу, из-под крышки которой струился пар и волшебный обеденный запах. Игорь сегодня был дома, и все его невероятные растения, словно обрадовавшись возвращению хозяина, разом начали цвести и благоухать. Когда Дина вошла в гостиную, прислушиваясь к говору сестёр и звону посуды, она обнаружила, что Никлис как ни в чём не бывало аккуратно одетый и причёсанный, оживлённо беседовал с Игорем, стоя возле горшка с какой-то особенной ромашкой. Ира и младшие сёстры занимались посудой,
Дина бросила рюкзак, поздоровалась со всеми и подошла к Игорю и Никлису, которые продолжали оживлённо говорить.
— О, Дина! – воскликнул Игорь, заметив дочь. – Хочу признаться, тебе удалось отыскать самого занятного собеседника! Никогда в жизни ещё не встречал кого-то, кто был бы так заинтересован всем живым и не был бы учёным!..
— Привет, — Никлис улыбнулся.
— Что ж, друзей не выбираешь, — ответила Дина, взглянув в худое складчатое и загорелое лицо Игоря в круглых толстых очках, постоянно сползавших по его длинному сухому носу. Он тоже выглядел сегодня счастливее обычного, вероятно, воодушевлённый своей вчерашней конференцией.
— Это точно! – согласился он и, воркуя, стал поправлять ромашку, отрывая сухие листочки.
— Как сегодня школа? – поинтересовался Никлис, вдруг положив руку Дине на плечо и осторожно притянув её поближе к себе. Дина поддалась, но почувствовала, что краснеет.
— Ничего так, — сказала она. – Ты своим спасение Насти, которая сестра Тюленя, просто выручил меня. Он теперь боится со мной разговаривать. Кстати, ты видел его записку? Я вчера у тебя у кровати оставила.
— Честно, я рад, что он успокоился, — признался Никлис. – И что тебе теперь проще.
— Ага…
— Записку я видел, он там просто ещё раз меня благодарил, — заметил Никлис. – По-моему, я его напугал тем, что явился перед ним в своём эльфийском обличии.
— Ну, ничего, ему полезно пугаться, — фыркнула Дина.
— Извини за вчерашнее, — тихо добавил Никлис. – Надеюсь, я не напугал тебя? Кажется, я много бредил…
— Это ничего, — сказала Дина. – Ты пугал меня только тем, что не отзывался.
— Да, извини, пожалуйста…
— Ничего. Ты много говорил, только по-эльфийски, так что я всё равно ничего не поняла. Правда, была одна фраза, про которую я хотела тебя спросить… Голтэ Эврэ, тэронэл или что-то в этом духе… — вспомнила Дина, смущённо взглянув на друга.
— А, — Никлис улыбнулся. – Голтэ Эверэ, тэроль нин. Весьма вероятно, что эту фразу я повторял часто. Она значит «Голтэ Эверэ, помоги мне», если дословно.
— Да, понятно, почему ты это говорил, — Дина засмеялась. – И ещё была фраза… тоже Голтэ Эверэ, но другие слова… истэр… ни, вроде.
— Это ещё проще. «Голтэ Эверэ, спаси нас», — пояснил Никлис. – Голтэ Эверэ, истэроль ниэн.
— Интересно…
— Я обещал дать тебе уроки эльфийского, — заметил Никлис. – Вот ты и получила первый урок.
— Хм… давай попробуем сделать это завтра? Сегодня моя голова достаточно забита наукой, надо всё переварить сначала, а потом добавлять новые знания, — сказала Дина.
— Ладно.
* * *
Дни летели за днями, и Дина не успевала полностью ими насладиться. Эти выходные были едва ли не лучшими выходными в её жизни. Большую часть времени она провела вместе с Никлисом, разбирая эльфийский алфавит или решая тесты для подготовки к экзаменам. Преподав другу основы некоторых предметов, в том числе физики, химии и истории, Дина осталась довольна собой и прошедшими днями. Эти часы, что они были вместе, укрепили комочек счастья в её душе, который за прошедшее время почти не терял своей приятной теплоты, поскольку Дине не доводилось надолго покидать друга.
Никлис же к началу новой недели несколько оправился. Лихорадка возобновлялась лишь к вечеру и то не на долго, а рана начала заживать. В понедельник, поужинав вместе с семьей Дины и получив разрешение от Ольги вернуться домой, он ушёл. В тот вечер Дине стало нестерпимо тоскливо. Она ничем не могла себя занять и слонялась по дому, наблюдая за домочадцами и пытаясь отыскать себе занятие, однако почти сразу же теряла интерес к любому делу, за которое бы она ни принималась.
Комочек в груди тоже стал грустным и тихонько ныл, отчего Дине казалось, что вся её жизнь полна отчаяния и тоски. Наконец, она поднялась в свою комнату и уселась перед открытым окном, слушая соловья в кусте сирени. Вот что это такое творится?.. Даже рисовать и то трудно. Дина посмотрела на своё бледное отражение в тёмном стекле окна. Да, её сердце принадлежало теперь ему… Ему, и только он мог сделать её вновь счастливой. Дине стало страшно и больно. Почему жизнь так жестока к ней?.. Почему?… Дина откинулась назад на кресле и уставилась в потолок. В её душе происходило что-то такое странное, незнакомое, непонятное, новое, что она не совсем себя понимала, хотя ей очень хотелось понять.
Ведь раньше, когда друг был далеко, она не чувствовала себя такой потерянной и одинокой, словно от её сердца оторвали половину и не хотели отдать обратно. А теперь… как теперь жить без него?.. Дина тяжело вздохнула и устало посмотрела на потрёпанную книжку с прорешанными тестами по истории. Завтра экзамен. Дина вытянула из ящика стола плитку шоколада и положила её на тетрадь, чтобы не забыть взять с собой утром. Надо собраться с мыслями, ни о чём не думать, но… но как не думать о друге, которому будет нелегко справиться со всеми этими заданиями просто потому, что в его мире другая история?.. Это не имеет никакого значения! Ему не нужны хорошие баллы за эти экзамены так, как они нужны ей!
Дина встала, задвинула стул под стол и яростным движением вскинула одеяло. Она не должна сейчас думать об этом. Не время для любви, когда ЕГЭ и вступительные экзамены не за горами!.. Но что, если он решит, что ей не важны их отношения?.. Что вообще у него на душе на самом деле?.. Как Дине хотелось знать, что он думает о ней! Он был так осторожен с ней, так вежлив… но так тепло и так искренне радостно улыбался при любой встрече. Он всё поймёт. Нет смысла переживать о таких вещах. Если не поймёт, значит, так должно быть…
Дина спряталась под одеяло. Что будет с ней завтра? Что будет с ней через год? Как описать поток событий, что происходят, вроде бы случайно, но все имеют определённую последовательность и в конечном итоге собираются во что-то, никогда не случившееся бы без всех тех мелких деталей, произошедших в жизни?.. Почему, если довериться этому потоку и слушаться течений, которые утягивают за собой душу, всё складывается лучше, чем если противиться этим течениям? Вероятно, прав Никлис, когда говорит, что на всё воля Голтэ Эверэ, и, следуя за ней, взявшись за Её бережную руку, можно пройти любые трудности и выйти из любой битвы, не получив ни царапинки… Дина улыбнулась. Она доверяет Ей. Она никогда и никого не подводила и не подведёт, ибо Она выше и сильнее всех людских понятий.
* * *
История всегда давалась Дине легко, и в этот вторник умения не подвели её. Она знала каждую дату и каждого участника, и на устной части экзамена без труда описала битву, о которой её спросили. Однако, во всё время экзамена её не покидала мысль о том, что о многих деталях сегодняшнего теста она не рассказывала Никлису, и ему, вероятно, будет стыдно за своё невежество. После устной части экзамена всех отпустили домой. Было около первого часа дня, и все были рады так рано покинуть школу. Оказавшись на крыльце и дождавшись Никлиса, Дина спросила:
— Ну как?
— Жить можно, — ответил тот, смеясь.
— Что, всё так ужасно? – Дина почувствовала такую ярость на всех этих учителей, которые посмели унизить её друга неудачно заданными вопросами, что поняла, что краснеет.
— Я не знал тему для пересказа, — признался Никлис. – И так и сказал учителю. По-моему, он немножко не понял, почему я сказал, что не знаю… Он долго на меня смотрел, потом пытался что-то подсказать, но ведь я всё равно ничего не мог ему полезного сообщить. Поставил незачёт.
— Ну как так можно! Неужели не мог выдать тебе другую тему?! Это издевательство, а не школа!..
— Дин, — Никлис взял её за плечи. – Умоляю тебя, не переживай так. Они не сделали мне ровным счётом ничего плохого. Мне нет никакой разницы, что мне поставят. Я был там лишь ради тебя. Ты-то как сдала?
— Прости, — Дина вздохнула, не глядя на него. – Здесь и, правда, незачем так злиться… Я вроде неплохо сдала. По крайней мере мне так кажется… Хочешь шоколадку?
— Ну хорошо, — Никлис улыбнулся и осторожно, залившись краской, взял её за руку. – От шоколадки не откажусь.
Дина вытянула из рюкзака оставшуюся половину плитки и протянула ему два кусочка. Никлис взял один. Его рука была тёплой, большой и мягкой. Ладошка Дины полностью скрывалась под его прямыми длинными пальцами, и её всю пронзало тепло его руки. Она взглянула на друга. Никлис щурился на солнце, отчего под его глазами, опушёнными длинными рыжими ресницами, стягивались забавные мягкие мешочки, а над треугольными бровями появлялись морщинки. Веснушки, казалось, на солнце приобретали золотистый цвет и становились ещё ярче и заметнее на бледной, с рыжеватым оттенком коже.
— Скажи, Дин, — Никлис вдруг обернулся и, поймав на себе её взгляд, посмотрел ей прямо в глаза. – Скажи, в четверг вечером, когда я оставался ночевать у вас… Тем вечером, я бредил, а потом, кажется, задремал и… ты поцеловала меня?..
Сердце Дины заколотилось испуганно и часто. Он почувствовал! Сгорая от смущения, она отвела взгляд и тихо ответила:
— Да…
— Мне… мне было очень приятно, Дин, — заметил Никлис, невольно сильнее сжимая её ладонь. Скажет или не скажет?.. Дина боялась признаться первой, ей казалось, что так не делается, что она должна отвечать, а не говорить… Значит, и в его душе есть этот комочек, который сейчас горит таким нестерпимым жарким огнём, значит, он тоже это чувствует! Дина готова была сейчас ко всему. Она с радостью приняла бы всё, даже поцелуй в ответ на её выражение привязанности тогда вечером…
— Какое небо голубое, — непринуждённо произнёс Никлис, глядя вверх сощуренными зелёными глазами. Дину накрыло разочарование. Несмотря на то, что она понимала, что ещё, вероятно, рано говорить всё то, что ей хотелось выразить, ей стало грустно, что Никлис решил скрыть от неё свои чувства.
— Да, — согласилась Дина.
— Я всегда любил весну, — сказал Никлис, крепко сжимая её ладонь. – Когда всё вновь зеленеет и вновь зацветает и на душе хорошо… И я рад, что этой весной мы с тобой вместе. С тобой она ещё теплее…
Ну, вот, проявил мужество. Дина улыбалась.
— Весна хороша, — заметила она. – Солнце согревает тело, а дружба греет душу.
* * *
Когда они остановились у калитки, которую Игорь утром покрасил в белый цвет и опутал вместе с частью забора цветущим вьюнком, Никлис спросил:
— Математика послезавтра?
— Ага. Приходи вечером, повторим материал, — предложила Дина, искавшая повода назначить новую встречу с другом как можно ближе.
— Спасибо за предложение, но я не могу. Надо доехать до родителей, мама позвала на ужин… Я только завтра после обеда вернусь, — ответил Никлис виновато.
— А-а, — протянула Дина печально. – Ладно, тогда приходи завтра вечером, если сможешь…
— Буду иметь в виду, но там посмотрим, — Никлис улыбнулся. Они немного помолчали.
— Ну, тогда пока, — сказала Дина. – Мне надо идти…
— Пока… — отозвался Никлис, но руки не разжимал.
Дина не спеша зашагала к дому, и Никлис, словно ему было больно, потянулся за ней, а потом пальчики Дины выскользнули из его руки. Сердце кольнуло, словно ударом шпаги. Боль не оставила Дину, но ей стало нестерпимо грустно. Никлису было так же больно, она в этом не сомневалась, это ей подсказывал комочек чувств, затаившийся в душе.
На крыльце Дина обернулась. Никлис растерянно стоял на дороге и наблюдал за ней, ожидая, чтобы она вошла в дом. Улыбнувшись ему, Дина открыла дверь. В коридоре перед зеркалом стояла Ира и красила губы, собираясь идти к репетитору по английскому языку. Заметив сестру и рыжую голову Никлиса за её плечом, Ира наигранно вздохнула и сказала:
— Эх, Дина, ну вот как ты так живёшь?
— Как? – не поняла Дина, взглянув на её высветленные, ровно подстриженные волосы, выщипанные брови и яркие сиреневые тени на веках.
— Ни губы, ни ногти, ни волосы не красишь, подстригаешься раз в полгода, а ведь такая невзрачная… Даже ресниц и тех почти нет. Но вот почему-то самый красивый парень в округе за тебя горой стоит, и тебя никто тронуть не смеет, потому что он есть. Как я ни накрашусь, как ни оденусь, он даже не взглянет на меня. Ты ему солнце затмеваешь. Вот, что ты такое сделала, чем его околдовала? – Ира повернулась и бросила помаду в глянцевую кожаную сумочку, накинутую на согнутый локоть. Она покачала головой, набросила на плечо жакет и вышла на крыльцо. Дина молча проводила её взглядом, потом изучила своё отражение.
— Нет, Ирка, тебе этого никогда не понять, — сказала она, оглянувшись на дверь, и вошла в дом.
* * *
Неделя прошла мучительно и бурно, полная итоговых сочинений, билетов, бланков и конспектов. К выходным Дина так устала, что поняла, что в её душе происходило что-то странное и что-то отличное от всего предыдущего. Комочек её словно вселял в неё силы, и она начинала чувствовать себя чуточку веселее. Однако, вместе с тем, она ощущала странное смятение. Такое же смятение горело в глазах Никлиса, когда она видела его. Казалось, он совсем запутался и к концу недели выглядел совсем растерявшимся и потерянным. Дина чувствовала, что его огорчает недостаток знаний о её мире, поскольку все экзамены он сдал плохо.
Ей нестерпимо хотелось поддержать его и утешить, объяснить, что в этом нет ничего страшного, и что она не перестанет общаться с ним лишь из-за того, что он родился и вырос в другом мире и не обязан знать все особенности и детали её мира. Сам Никлис свою растерянность ссылал на нервную школьную обстановку и резкость учителей, но Дина всегда могла понять, когда он говорил правду, а когда полу-правду. Она это чувствовала.
Все эти новые ощущения продолжали развиваться, и Дина с интересом изучала их. Трудней всего ей пришлось, когда Никлис уезжал обратно в Эльвию, чтобы повидаться с родителями. Это доставило ей много переживаний и слёз бессонной ночи. Когда он был ближе, лишь в соседнем доме, она могла ощущать это и чувствовала себя спокойнее. Но стоило им оказаться рядом, взяться за руки, и сердце Дины ликовало, по телу разливалось тепло и на душе становилось поразительно светло, спокойно и радостно. Однако, расставания доставляли странное болезненное ощущение в груди, словно что-то рвалось, лопалось там внутри, под рёбрами, едва они отпускали руки друг друга.
Всё это Дину удивляло, забавляло и пугало. Она не могла объяснить себе причину подобных ощущений, но теперь она точно знала, что всё это произошло от того, что она любит Никлиса. В этом не приходилось сомневаться. Лишь неприятные сомнения продолжали терзать её. Он не сможет долго жить в её мире, это погубит его, но, что, если эта любовь взаимна и он попросит её руки и сердца?.. Дина чувствовала, что ей придётся сделать выбор, что возможно, ей придётся уйти вслед за ним в его мир, в его страну, поскольку здесь они не смогут существовать. И без него в этом мире она не сможет жить, без него она нигде не будет жить…
* * *
Вечером в пятницу к Дине приехала бабушка по маминой линии. Это была полная, проворная и добрая женщина в толстых очках, с пучком седых волос на голове, и многочисленными морщинками, сеткой покрывавшими её лицо, если она смеялась или просто что-то говорила. Аглая Петровна, или просто бабушка Глаша, привезла внукам мороженое, которое она сама делала из коровьего молока, за что славилась во всей семье. Никакое покупное мороженое не может по вкусу сравниться с домашним мороженым. В тот вечер бабушка Глаша со своими котомочками и авоськами влетела в дом бурным вихрем новостей и событий. Бабушка по очереди всех расцеловала и обняла, похохотала, как обычно, и покатилась на кухню. Котёнок Фарамир, взятый ещё в четверг вечером – Ольга всё-таки уговорила мужа завести кота — бабушку Глашу мгновенно очень полюбил и не отставал от неё ни на шаг.
Вскоре на кухню было не зайти. Бабушка командовала и шумела, что было для неё привычным образом жизни. Тем не менее, несмотря на свой командирский настрой, она всех безумно любила и ласкала, как полагается обычной бабушке. Дина и любила её, как любят всех бабушек: тепло и простодушно. Вечером, после ужина, все расселись в гостиной за чаем. Разговор почти сразу зашёл про школу и аттестацию. Ольга жаловалась, что эти экзамены вконец детей замучают, с чем Дина молча соглашалась. У неё вот уже несколько недель под глазами темнели круги от недосыпа, поскольку ей приходилось ночами готовиться к экзаменам. Сочувственно посмотрев на Дину – Дина в этом году была единственной в семье, заканчивающей трудный последний год школы – бабушка Глаша сказала:
— Я слышала, Диночка, у тебя появился друг. Мама говорит, он интересный мальчик, может, пригласишь его завтра обедать?
— Ну, да, он собирался завтра прийти. Мы хотели отпраздновать конец года, — ответила Дина и отпила немного чая из своей чашки.
— Вот как замечательно! – оживилась бабушка Глаша. – Мороженое поедим! Надеюсь, он ест мороженое?
— Если честно, не знаю, — призналась Дина. – Может быть, эльфы вообще не едят мороженое…
— Какие эльфы, Диночка? – засмеялась бабушка Глаша. – Ты уже в мечтах своих витаешь?!
— Напротив, бабуль, — ответила Дина. – Никлис – он ведь эльф.
— Да какой же он эльф? Говорили вроде, что мальчик, — заметила бабушка.
— Он уже второй раз приходит к нам в мир из Эльвии, — пояснила Дина.
— Олечка, у Дины всё в порядке с головой? – осведомилась бабушка Глаша.
— Да, мамуля. Я сама не очень верила, пока своими глазами не увидела. Ты завтра тоже увидишь. У него действительно длинные уши. И вообще он на человека мало чем похож. Таких людей не бывает, — сказала Ольга.
— Да ну, — не поверила бабушка Глаша. – Я надеюсь, что вы не посходили тут с ума. Или у меня с ушами что-то не так…
— Нет, бабуля, всё с нами и с тобой в порядке, — заявила Дина. – Сказкам верить легко, а вот настоящее бывает сложно принять.
* * *
Дина всегда пугалась, когда кто-то ставил под подозрение реальность существования её друга. Ей становилось страшно, что всё это на самом деле лишь красивый сон, и что в какой-то момент она снова проснётся тогда на берегу реки и не будет рядом никакого мальчика-эльфа, будет просто рыжеволосый Никита, который спросит: «Хорошо спалось?»… Но нет, всё это на самом деле, и Ник совсем не Никита, а Никлис, и уши у него длинные и… чувства их на самом деле есть. От этого становилось и хорошо и страшно. Всё-таки что она будет делать дальше?
Проснувшись в то утро, позавтракав и вновь выйдя на дорогу, чтобы пойти в школу на экзамен – в субботу решили сделать последний экзамен, по обществознанию – Дина вновь увидела у калитки Никлиса, который преданно ждал её. Сегодня его волосы были как-то непривычно красиво расчёсаны и, кажется, подстрижены – концы их стали несколько ровней. Когда Дина вышла на дорогу и поздоровалась, он обернулся, держа руку за спиной.
— Доброе утро! – ответил он.
— Как поживаешь?.. – Дина с некоторым удивлением и любопытством поглядывала на его руку. Он вновь был в белой рубашке и полосатом зелёном галстуке, с пиджаком, закинутым за плечо, только сегодня на галстуке поблёскивала красивая гранёная булавка, а кожаные ботинки были тщательно начищены.
— Поживаю неплохо… Я тут подумал, ты выглядела такой грустной и уставшей вчера… в общем, держи, — Никлис, покраснев до кончиков ушей, протянул ей небольшой букет белых подснежников, которые пахли прохладной свежестью талого снега, мокрой землёй и первыми тёплыми лучами мартовского солнца.
— О-о, Ник!.. – Дина взяла букет обеими руками, прижала его к груди и, прикрыв глаза, шумно вдохнула лёгкий аромат. – Ник, спасибо, ты лучший!..
— Пожалуйста, — смущённо отозвался Никлис, опустив голову и, виновато улыбаясь, погладывал на неё из-под приподнятых треугольных бровей.
— Спасибо!.. – повторила Дина. – Только можно я сразу отнесу их домой и поставлю в воду?.. А то они завянут, пока мы туда-сюда бродим…
— Конечно…
Дина со всех ног бросилась домой. Её сердце бешено колотилось, на душе стало невыносимо хорошо. Ей впервые в жизни подарили настоящий букет! Подарил друг! Он не постеснялся сделать ей приятное, и так ясно сказал ей то, что она так жаждала услышать. Она на самом деле ему дорога! Всё это происходит на самом деле!.. Поручив Игорю подыскать подходящую вазу и найти необходимые добавки в воду, Дина поспешила обратно на крыльцо. С ходу поймав тёплую ладонь Никлиса, она засмеялась.
— Это, правда, очень поднимает мне настроение, — заявила Дина, прижимаясь плечом к его плечу. – Знаешь, я размышляла тут последние дни. О тебе… И иногда мне кажется, что ты – это всего лишь игра моего воображения, что я так замечталась, что придумала тебя… Но каждый раз как ты делаешь такие замечательные вещи я понимаю, что ты на самом деле есть.
— Хм, — произнёс Никлис задумчиво. – Честно, по временам я тоже не очень верю, что ты есть…
— Правда? – Дина взглянула на него, переполняемая радостью от того, что чувства их сходились.
— Но ты есть, потому что я держу тебя за руку, — сказал Никлис, улыбаясь и плотнее сжимая её пальчики. – А ещё потому, что мне каждый раз так больно, когда ты отпускаешь руку…
— И мне… — прошептала Дина. – Мне тоже всегда так больно… Отчего это, Ник?..
— Хм, — Никлис вздохнул и, смущённо передёрнув плечами, сделал вид, что он не знает, а потом поднял взгляд к небу, но Дина чувствовала, как он ликовал от того, что она произнесла эти слова. Он был слишком взволнован и смущён, чтобы дать разъяснение этим ощущениям.
— Послушай, — Дине показалось, что пора перевести тему, ведь он чувствует себя так неловко и так не уверенно, что беседа по душам принесёт ему больше боли и волнения, чем удовольствия. — Помнишь, я рассказывала тебе про нашу бабушку?
— Помню, — Никлис взглянул на неё с глубокой благодарностью в глазах.
— Она приехала вчера к нам в гости, — сообщила Дина, улыбаясь.
— А-а, так мне придётся с ней познакомиться? – смущение несколько уменьшилось, и Никлис начал успокаиваться.
— Ага, только она не поверила, что ты эльф, — заметила Дина.
— Ничего, поверит, — Никлис деловито поправил галстук. Дина засмеялась.
— Кстати, — вспомнил Никлис, взглянув на неё. – Мои родители приглашают тебя к ним в гости, в Эльвию. Только, ты, кажется, сейчас так занята, что, наверное, не сможешь к ним выбраться…
— Это да… — Дина покачала головой. – На самом деле я не против, мне было бы очень интересно увидеться с ними, но мне надо сдать ЕГЭ… К концу июня я смогу.
— Хорошо, я им передам, — отозвался Никлис.
Немного помолчав, Дина спросила:
— А вы там же живёте, где и раньше?
— Нет, мы переехали ближе к городу, — сказал Никлис. – Деревня, где мы с Орландо выросли, сейчас почти вымерла. Несколько домов там сгорело и заново их не стали перестраивать.
— А-а, как печально… — Дина вздохнула.
— Но, если ты приедешь в гости мы можем погулять в городе, потому что это недалеко от нас, — заметил Никлис. – И там много кафе и истории. Кажется, ты любишь и то и другое.
— Звучит заманчиво: кафе и история, — Дина засмеялась.
— Ага.
Вскоре они подошли к школе и как обычно расстались у крыльца. В школе все, конечно, давно уже подозревали их как влюблённую пару, но никто не отваживался докучать им, поскольку Никлис, несмотря на некоторую тонкость фигуры, был достаточно силён, чтобы удерживать репутацию.
* * *
Сразу после экзамена, получив неплохие баллы за устную часть и не зная ещё результатов теста, Дина вырвалась на крыльцо. Ей хотелось танцевать. Все школьные годовые экзамены были сданы и осталось лишь ЕГЭ, до которого была ещё целая неделя. Ликуя и напевая что-то себе под нос, Дина спрыгнула с крыльца и закружилась по пустому школьному двору, размахивая круткой в одной руке и сползшим с плеча рюкзаком в другой. Она засмеялась от счастья и остановилась, запрокинув голову и подставив засыпанное волосами лицо лучам тёплого майского солнца.
— С ума сошла, Дина? – спросил девичий голос откуда-то со стороны. Дина в испуге выпрямилась и, краснея, поправила чёлку. Перед ней стояла Тая Бурова, которую она считала одной из своих школьных знакомых, с кем она могла хоть как-то разговаривать, не ссорясь.
— Нет, с чего я буду с ума сходить? – спросила Дина, закидывая лямку рюкзака обратно на плечо.
— Никиту ждёшь? – спросила Тая. Дина открыла рот, чтобы ответить, но не смогла ничего сказать. Она действительно ждала его, но ведь ей так не хотелось, чтобы об этом знали другие…
— Я же знаю, что у вас там роман, — Тая покрутила в воздухе рукой. – Он тебе цветы дарит!
— Ты видела?! – изумилась Дина.
— Так ведь я живу на соседней улице! Иду мимо, а вы там… — Тая вздохнула.
— Зачем ты так? – тихо спросила Дина. – Он подарил мне цветы, потому что я была уставшей и грустной, а он хотел поднять мне настроение. Неужели мне нельзя дружить с ним так, чтобы меня никто не дёргал по этому поводу?!.. Словно это глупо – дружить!..
— Дружить-то ладно!.. Но кто ж влюбляется в одиннадцатом классе? Тебе едва-едва восемнадцать! – заявила Тая.
— И оттого я не могу любить?! – возмутилась Дина, чувствуя, что к горлу подступают слёзы.
— Нехорошо, — Тая покачала головой, цокая языком.
— Сердцу невозможно приказать, когда любить, а когда не любить, — произнёс вдруг голос Никлиса за спиной Таи. Он подошёл бесшумно, и даже Дина, вошедшая в раж спора, не заметила его сразу. Тая шарахнулась в сторону и поглядела на него с некоторым испугом и вместе с тем с завистливым восторгом. В широко распахнутых глазах Дины стояли слёзы, она шумно дышала от осознания слов, произнесённых другом.
— А дружба и любовь есть величайшие основы нашей вселенной, — продолжил Никлис своим бархатистым баритоном, в упор взглянув на Таю. – Не расстраивай Дину, потому что тебе завидно и тебе тоже хочется, чтобы тебя было кому проводить до дома. А теперь извини, нас ждут.
Никлис подал Дине локоть, и она, уцепившись за его тёплую руку в рукаве тонкой белой рубашки, последовала за ним на дорогу.
— Спасибо, — прошептала она, немного помолчав. – Ты снова выручил меня… Как ты так умеешь?..
— Что именно?
— Так ловко сказать?
— Я говорю то, что мне говорит Голтэ Эверэ, — отозвался Никлис. – Мне жаль, что тебя снова унизили.
— Всё хорошо…
* * *
Вскоре они подошли к калитке дома Дины, и вошли на помост. Поднявшись на крыльцо и отворив тяжёлую входную дверь, они оказались в коридоре. Дина уселась на лавочку у стены и принялась развязывать шнурки, а Никлис подошёл к зеркалу и заправил волосы за уши. Пригладив рыжую макушку и деловито оправив галстук, он переколол булавку, которая засверкала в узком луче света, упавшем из пыльного окошка, заставленного всяким барахлом. Позабыв об окружающих, как и многие, кто смотрит на себя в зеркало, Никлис наклонился к нему поближе и неудовлетворённо потёр двумя пальцами веснушчатую скулу. Секунду спустя, однако, он вспомнил о присутствии подруги и повернулся к ней, улыбаясь.
— Ну, идём, — Дина грациозно взяла его за локоть, и они вдвоём вошли в гостиную. Здесь стояла, как обычно, шумная предобеденная атмосфера. Ольга и бабушка Глаша хлопотали между кухней и гостиной, накрывая на стол, и даже Игорь в выглаженной рубашке, выходных брюках и до блеска вычищенных очках помогал им с обедом, вместо того чтобы сидеть в углу и ворковать со своими растениями. Заметив вошедших, Ольга окликнула бабушку Глашу, и они обе, оправив цветастые фартуки, подошли ближе. Дина, чувствуя себя счастливой, как никогда, представила друга.
Узнав имя бабушки Глаши, Никлис взял её тёплую, пухлую морщинистую руку и, расправив завёрнутый рукав её кофточки, поцеловал в прикрытое запястье. Целовать замужнюю женщину в оголённую руку у эльфов считалось неприличным. Бабушка Глаша, поражённая галантностью, вежливостью и старинностью этикета, который Никлис соблюдал, оживлённо выразила свой восторг бурной трёхминутной тирадой. После этого, выдохнув все свои эмоции, она пригласила всех к столу.
Дина с улыбкой разглядывала праздничную посуду, расставленную на столе и большую белую в синей росписи супницу, которая распространяла божественный обеденный аромат. Глубокие тарелки и красивые ложки – всё блистало и сияло своей белоснежной, посудной чистотой. Дина уселась, как обычно, у правого края стола, Никлис рядом с ней, а за ним Ира, не перестававшая вертеться и кокетничать, как она делала всегда, стоило в доме появиться другу её сестры. Поскольку собственного молодого человека она почти никогда не имела, то ей оставалось лишь надеяться на успех в глазах любых других молодых людей. Однако, как она сама говорила Дине, чтобы привлечь внимание Никлиса нужно было обладать несколько иными качествами.
За обедом Никлис ловко и умело вёл беседу и так изящно и аккуратно ел, что окончательно завоевал доверие и восхищение бабушки Глаши. Когда с супом было покончено, бабушка Глаша и Ольга принесли знаменитое мороженое, и все заметно оживились, вспомнив о десерте.
— Осмелюсь поинтересоваться, что это такое? – спросил Никлис, получив свою порцию и осторожно подцепив чайной ложечкой маленький тающий кусочек.
— Мороженое, — сказала Ира, старавшаяся за обедом есть так, чтобы не стереть с губ помаду. – Каждый ребёнок это знает.
— Признаюсь, никогда в жизни о подобном не слышал, — Никлис задумчиво оглядел свою ложку и отважился попробовать.
– Хм… Очень даже вкусно. Оно оттого называется «мороженным», что оно холодное?
— Вероятно да, — согласилась Дина.
— У эльфов нет мороженого? – изумлённо воскликнула бабушка Глаша таким тоном, словно она очень сожалела о подобном обстоятельстве.
— Нет, но мы никогда не против научиться делать что-то новое, — сказал Никлис, улыбаясь ей.
— О, я с удовольствием поделюсь рецептом! Как же так можно, не знать вкус истинного мороженого!.. – бабушка Глаша вся сияла от счастья, что кто-то заинтересовался процессом создания её мороженого.
— Бабушка делает самое вкусное мороженое в мире, — заметила Дина, смеясь. – Так что тебе, можно сказать, конкретно повезло.
— О, я в этом не сомневаюсь! – отозвался Никлис.
* * *
После обеда все расселись перед камином. Дина сидела на диване, прильнув к плечу Никлиса, и, молча прислушиваясь к их разговору с бабушкой Глашей, со счастливой улыбкой гладила рукой Фарамира. Несмотря на то, что Никлис, похоже, не был большим любителем кошек, котёнок избрал именно его колени, чтобы свернуться в уютный калачик и мурлыкать, ожидая ласки. Дина исполнила роль руки, которая почешет его за ушком, пока Никлис вёл учтивую беседу с бабушкой Глашей, страшно интересовавшейся и восхищавшейся его жизнью, такой для неё непостижимой. Дина же была так утомлена тяжело прошедшей неделей и так пригрелась после еды и на уютном диване, что почти не слышала, о чём они говорили. Она слышала лишь равномерный бархатный ритм биения сердца Никлиса где-то глубоко в его груди. И от этого ровного, тёплого биения ей становилось ещё теплее.
* * *
Когда Никлис ушёл, бабушка Глаша ещё долго оставалась под впечатлением от его визита. Она не переставала восхищаться им и говорить об этом окружающим. Дина, в душе которой снова что-то разорвалось, отдавшись тяжёлой, ноющей болью, удалилась в свою комнату, чтобы побыть в тишине и одиночестве. Последнее время ей становилось труднее оставаться в одиночестве, ей хотелось, чтобы это одиночество разделял Никлис… Дина не находила себе места, когда его не было рядом, когда она чувствовала, что он там, в доме через улицу, но всё равно так далеко от неё…
Вот уже два раза они были так близки к тому, чтобы объясниться друг с другом… что он сказал Тае? Дина в восторженном волнении и одновременно страхе вспомнила его слова. Конечно, она давно это знает, она давно понимает, что он разделяет её чувства, но всё же… По вечерам ей всегда становилось страшно. Она легла на постели, подтянув к груди колени, и задумалась надо всем, что произошло сегодня. Он позвал её в гости… В Эльвию! Снова в Эльвию!.. Но до Эльвии есть ещё ЕГЭ. Снова придётся оторваться от этого волшебного наслаждения дружбой, сохранить это настроение готовности к обучению и доделать все экзамены. Все, какие есть. А там… Там будет свобода. Свобода выбирать, как ей жить дальше, и Никлис всё поймёт, как понял теперь, будет грустным, растерянным, но он поймёт.
Дальше экзаменов Дина боялась думать. Это было слишком далёким будущим для неё. Она создала для себя определённое правило, своеобразную теорию, которая, казалось, могла помочь ей справиться с отчаяниями, когда планы, настроенные на далёкое будущее, не удаются. Если не строить особенно больших и жизненно необходимых планов на слишком далёкое будущее, которое, ещё неизвестно как развернётся, то и переживать по поводу их провала не придётся. Дина всегда тяжело переносила эти провалы и старалась их избегать. Сейчас экзамены, что дальше – будет понятно по обстоятельствам. К тому же, как можно жить, когда вся жизнь распланирована и имеет составленное расписание? Когда же в неё вливаться приключениям и неожиданностям?
Дина со вздохом взглянула на стопку своих тетрадей и подумала, что ей снова придётся отклонить отношения и быть одной на этом учебном поле… одной ли? Ведь её отношения никуда не пропадали, когда она была занята… Никлис поддерживал её, часто даже издали. Тот комочек в груди Дины, зависевший от его настроений и их общих настроений, вселял в неё счастье и уверенность, готовность сражаться и бороться за хорошие баллы. Он никуда не пропадал, он оставался верным и преданным другом, он понимал, как сильно нужно ей знать, что он не покинет её и сохранит эту дружбу, чтобы она могла спокойно трудиться над своими экзаменами, зная, что, вернувшись, она найдёт её в целости и сохранности.
* * *
Почти весь июнь был занят подготовкой и сдачей ЕГЭ. Дина была целиком и полностью поглощена этим процессом и устала так, как никогда в жизни ещё не уставала. Днями и ночами она проводила часы за столом – готовилась к тестам, учила, записывала и иногда рисовала, чтобы дать себе моральный перерыв. И к её радости и спокойствию, Никлис часто был с ней. Всегда, когда выдавалась свободная минутка, он приходил и сидел у неё в комнате, занимаясь книгой или каким-нибудь другим своим делом, не мешая, не говоря, но в то же время наполняя сердце Дины непостижимой энергией.
Наконец, решающий день настал. В пятницу, сдав последний тест, по истории, Дина вырвалась на крыльцо школы окрылённая надеждой и безудержным восторгом. С экзаменами было покончено. Теперь впереди остаются несколько недель на то, чтобы получить ответы, но пока от неё больше ничего не требуется! Оказавшись на крыльце, Дина огляделась по сторонам. Никлис стоял невдалеке, поджидал её. Одетый в бурую футболку, расстёгнутую рубашку в зелёную клеточку и свои обычные узкие джинсы, он смотрел куда-то в сторону с глубокой задумчивостью, незнакомой никому, кто был на этом дворе.
Дина соскользнула с крыльца и бегом бросилась к нему. Услышав её шаги, он вздрогнул и обернулся к ней, и Дина кинулась к нему на шею, смеясь, словно сумасшедшая.
— Ник, я всё! – она повисла, не доставая ногами до земли, но не желая отпускать его тёплых плеч.
— Э-э… это здорово!.. – Никлис неуверенно положил руку на её плечо, и она соскользнула на землю.
— Извини, пожалуйста!.. – Дина оправила чёлку. – Извини, не хотела тебя смущать…
— Ничего, — Никлис виновато щурился, и уши его горели. – Я, правда, рад, что всё закончилось!
— Я знаю! – рука Дины невольно скользнула в его ладонь, и он сцепил пальцы.
— Как прошёл тест? – поинтересовался Никлис, увлекая её за собой на дорогу.
— Ничего, — Дина вздохнула, её безумная радость выветривалась, и она почувствовала, как сильно она устала. – Всё было спокойно и знакомо, так что никаких проблем не возникло…
— По ощущениям нормально справилась?
— Ага, наверное.
— Послушай, — сказал Никлис, ещё сильнее сжимая свои тёплые пальцы на ручке Дины. – Завтра суббота. Приглашение моих родителей ещё в силе, быть может, теперь мы можем устроить небольшое путешествие?..
— А-а, — Дина задумалась на несколько секунд. – Почему бы и нет? В любом случае, у меня не было особо планов на выходные, только отдохнуть от экзаменов, а это будет очень приятно осуществить поездкой.
— Да?.. То есть, ты согласна поехать? – Никлис просиял.
— Конечно. Если папа меня отпустит, — Дина устало засмеялась. – Зайдёшь обедать? Мама собиралась испечь пирог к чаю, и потом, можем сразу узнать, отпустят ли меня.
— Хорошо, зайду, — Никлис улыбнулся.
— Как я должна обращаться с твоими родителями? Как мне называть их? Чтобы не оплошать, как тогда, — поинтересовалась Дина, решив, что узнать это будет в любом случае полезно, независимо от того, опустят её или нет.
— Хм, я думаю, говорить мы будем на всеобщем языке, — Никлис задумчиво сдвинул брови, собрав на лбу свои очаровательные морщинки.
— Эм, да, это было бы хорошо! Я слишком мало знаю эльфийского, чтобы вести на нём беседы, — фыркнула Дина.
— На самом деле ты довольно неплохо в нём разбираешься, — заметил Никлис. – Тебя учить – одно удовольствие.
— Спасибо, — Дина в гордом смущении почувствовала, что у неё тоже вспыхнули уши.
— Мой отец — лорд, — сказал Никлис, размышляя. – И многие обращаются к нему «лорд Эльдар» или «милорд», я думаю, он будет ожидать этого и от тебя, поскольку он слишком плохо знаком с тобой чтобы для более интимного дружественного обращения.
— Лорд Эльдар… красиво как звучит, — произнесла Дина, пробуя слова.
— Это да, — Никлис прищурился от удовольствия. – Так как моя мама жена лорда, то первый раз к ней лучше обратиться «леди Ануилль» либо «миледи», но я почти уверен, она сразу перейдёт с тобой на «ты». Она сходится с людьми гораздо быстрей, чем отец, и не очень любит формальностей. Но всё же я советую тебе всё равно придерживаться этой небольшой формальности и обращаться к ней как минимум на «вы», даже если мама спросит тебя перестать. Это вежливо.
— Хорошо.
— Все эльфы разные, — добавил Никлис. – Так же, как и люди. Мой отец пережил слишком многое, чтобы научиться доверять с первой минуты, он осторожен со всеми. Он может быть очень холоден поначалу, и это не оттого, что ты ему не нравишься, а оттого, что он боится, что ты понравишься ему. Он не доверяет первым впечатлениям…
— Я постараюсь быть достаточно открытой, чтобы он не сомневался во мне, — сказала Дина. – Хотя меня трудно назвать открытым человеком…
— Пожалуй, — Никлис покачал головой. – Особенно, когда смотришь на количество твоих настоящих друзей.
Он, смешливо щурясь, посмотрел на неё, и Дина фыркнула.
— Погоди, если твой отец лорд, то какой у тебя титул? Разве он не по наследству передаётся? – спросила она, восхищённая этим предположением. – Ты что-то говорил про отсутствие доступа к вашему семейному состоянию именно из-за титула, но я уже забыла…
— Лордство передаётся по наследству, — Никлис кивнул. – Но мне должно исполниться триста двадцать три года, чтобы я смог получить этот титул.
— О-о, — протянула Дина несколько разочаровано. – Как сложно. А почему именно триста двадцать три года?
— Это очень длинная история, позволь, я расскажу её тебе позже. Мы уже у дома, — Никлис с улыбкой кивнул на белую калитку, увитую плющом.
* * *
Пока Ольга занималась обедом и собирала на стол, Никлис и Игорь обсудили вопрос поездки в Эльвию. Игорь молча выслушал всё, что эльф имел сказать, а потом изрёк:
— Честно говоря, я тебе доверяю, — он по-братски похлопал Никлиса по плечу с таким видом, словно пытался произвести этим впечатление, невозможное из-за недостатка силы в его руках. – И соглашаюсь отпустить Дину с тобой. Но при условии! Я соглашаюсь только под залог. Оставь мне что-нибудь ценное, что получишь назад, когда вернёшься.
— Я буду с вами откровенен, — произнёс Никлис с так шедшей ему твёрдостью в голосе. – Игорь Алексеевич, у меня нет абсолютно ничего, что я мог бы дать вам в залог за Дину. Она – самое ценное что есть в моей жизни.
Игорь смотрел на него очень внимательно, а потом вздохнул.
— Ладно, я понимаю. Тогда хотя бы что-нибудь, чисто символичное, — сказал он. – Пойми и ты меня. Мне нужно иметь на руках хотя бы что-то, за что можно ухватиться, когда отпускаешь дочь неведомо куда, так, для душевного спокойствия. Даже если это будет что-то маленькое.
Никлис подумал, а потом достал из сумки, перекинутой через плечо, свою записную книжку.
— Держите, — сказал он. Игорь изумлённо поглядел на книжку, но взял её.
— Сохраните мои мысли нетронутыми, прошу вас, — произнёс Никлис. – Мне очень жаль, что я не могу пригласить Дину в гости без залога, однако, ваша воля такова, и не мне вам противиться. Я вас понимаю.
Игорь задумчиво оглядел книжку. На обложке было тиснение с изображением веточки и изящных рун. Среди страниц лежала ленточка-закладка.
— Даю моё честное слово, я не трону твоих мыслей, — сказал Игорь серьёзно.
— Папа, ты меня отпустишь? – Дина, помогавшая накрывать на стол, но слышавшая разговор, подошла к ним и сделала большие умоляющие глаза. Мало кому доводилось наблюдать подобное.
— Отпущу, но ты должна вернуться, — произнёс Игорь со строгостью в голосе, которая всегда давалась ему с трудом.
— Конечно, я вернусь, папа! – фыркнула Дина.
— Не волнуйтесь, это лишь на выходные. К тому же Дина под моей защитой, я никому не дам её в обиду, — Никлис осторожно обнял её рукой и вновь притянул к себе. Дина довольно улыбалась, прижавшись к его тёплому боку.
— Главное, чтоб ты сам не стал для неё обидой, — пробормотал Игорь, как бы сам себе.
— Зря вы во мне сомневаетесь, — с едва приметной досадой заметил Никлис. – Я никому и никогда не лгу, и вы можете удостовериться в этом в эти выходные.
— Хорошо… ладно, я вас отпускаю, — наконец, сказал Игорь.
— Благодарю вас! – Никлис улыбнулся. – Тогда поедем завтра? Утром?
— Давай, — Дина счастливо вздохнула.
* * *
Весь вечер ушёл на сборы и наставления Ольги, и после всей этой суеты и шума Дина была счастлива оказаться наконец в одиночестве, в своей комнате. Всё было готово. Завтра обещало принести что-то новое в её жизнь, что-то неизбежно, неумолимо и неотвратимо приближалось, как и всегда, когда поутру предстоит отправиться куда-то в далёкий край. Дина любила это чувство, несмотря на то что по временам ей становилось страшно. Однако, страх перед неизвестным никогда не останавливал её от принятия этих приключений.
Дина сидела на своей кровати, тихо размышляя обо всём, что произошло сегодня за день, когда вдруг ветви яблони, раскинувшиеся на её столе, привлекли её внимание. Цветы на них давно опали, и на их месте красовались теперь маленькие зелёные яблочки. Дина с изумлением и детским любопытством наблюдала, как колышется на ветру молоденький листочек на самом конце ветки. Его черешок, длинный и покрытый забавным пушком, торчал из грубоватой, гладкой коры, складками собравшейся вокруг бывшей почки. Листочек был тёмно-зелёным, глянцевым, а свет лампы пронзал его плотное тело и придавал ему желтоватый оттенок.
Дина поднесла к ветке руку и коснулась её пальцами. Гладкая, покрытая бугорками и ответвлениями, листьями, и маленькими плодами, она была сильной, прочной, гибкой… живой. Дина с восхищением поняла, что всю ветку напитывает сила жизни. Каждый листок, от черешка до тоненького заостренного конца, каждое жёсткое ярко-зелёное яблочко, каждая почка наполнена жизнью. Эта же сила питала всё дерево, все его ветви и корни. Такая же сила наполняла всё живое, и саму Дину тоже.
Дина никогда раньше не задумывалась, что может так отчётливо ощутить эту особенную силу, объединяющую её и всё вокруг неё. Она тоже – часть этого волшебного мира, как эта яблоневая ветвь. И с такой же ясностью, с какой она ощутила эту силу жизни, Дина почувствовала, что после завтрашней поездки её собственная жизнь изменится. Она чувствовала и не могла понять, отчего она так думает, да и само ощущение было особенное. Оно было похоже на обычное предвкушение приключений в путешествии, но к нему примешивалось что-то светлое и яркое, как звезда на высоком ночном небе, и ещё тихая грусть о том, что творит в этой жизни время. Это странное понятие времени, такое пространное и почти необъяснимое, коснулось души Дины. Позади оставались беззаботные дни детства и ранней юности, уходили далеко в прошлое, оставались твёрдым основанием её памяти и её характера. Она выросла, изменилась, и она готовилась шагнуть в новый, совсем иной мир. И пусть она знала, что озорная юность будет жить в ней до самого конца, ей становилось нестерпимо грустно думать о том, сколькое оставалось позади. Но мысль о времени имела свою непонятную черту. Она была отстранена от остальных мыслей Дины, словно это была не её мысль, а кого-то очень близкого к ней человека и в то же время очень далёкого.
Она прислушалась к комочку своих ощущений в душе. Ей было тоскливо от мысли, что Никлис сейчас снова так далеко от неё, но предвкушение встречи с ним и предстоящей поездки несколько заглушало боль и грусть. Утром они снова будут вместе. Дина увидела завядший листок яблони, завалившийся за ножку стола. Она подняла листок. Он хрустел в пальцах и крошился. Он умер. Жизнь испарилась из него вместе с влагой. Исчезла упругость, яркость, гибкость, блеск… Дина подумала, что листья могут быть похожи на людей. Есть люди гибкие, яркие, сильные, а есть сухие, чёрствые, те, которые бывают спокойными только тогда, когда никто к ним не прикасается, а стоит тронуть, и летят во все стороны острые обломки. Существует огромное множество людей и ни один не похож на другого, так же как яблоневые листья. Вроде бы все с виду одинаковые, а структура у каждого своя. Один подлиней, другой покороче, на третьем есть дырочка. Люди разнообразны, ведь в природе нет ничего одинакового. Люди – часть природы и главная их задача – не забывать это.
Дина осторожно столкнула ветви со своего подоконника и притворила окно, потом выключила лампу и забралась под одеяло. Она смотрела широко распахнутыми глазами на стул и свой стол, озарённые бледным светом с улицы, но почти не видела их. В её голове теснились многочисленные образы и давно забытые воспоминания о том, как в прошлый раз она была в Орлинде. Тот волшебный, таинственный мир, в котором были свои особенности и традиции, свои проблемы и свои сложности, вставал перед её глазами теперь. Она не могла забыть той страны и возвращение в неё отдавалось в её душе безудержной радостью. Что-то изменится? Ну и пусть. Дина готова была принять перемены. Пусть будет то, что будет, её душа в руках Голтэ Эверэ, и нет никакого смысла переживать о предстоящих событиях.
