Глава восьмая и девятая

Глава 8

Сила песни

Орлина только что закончила уроки и вышла на улицу, щурясь на солнце. Она весело поприветствовала брата и друзей и остановилась, замерев, потому что позади них стоял рослый Ларэнон.

— Ты что тут делаешь? Мне казалось, я видела, как тебя отсюда выгнали с самого утра, — сказала Орлина строгим голосом.

— Хотел кое-кого повидать, пришлось вернуться, — ответил ей Ларэнон довольно-таки спокойным тоном. Сейчас он вовсе не выглядел таким наглым как тогда, в классе.

— Кого это интересно? – спросила Орлина.

— Никлиса, — пояснил Ларэнон. – Но поговорить с ним я собираюсь не здесь, а вне стен Ордена. Не буду доверять мои слова чужим ушам.

— Одного его мы не отпустим! – заявила Орлина.

— Хорошо, идите все вместе, — согласился Ларэнон.

Орлина даже удивилась, но не подала вида.

— Веди, — сказала она гордо. Ларэнон повернулся и стал подниматься по лестнице.

— Ник, держи себя в руках, — прошептала Орлина рьяным шёпотом Никлису на ухо. – Сейчас не время давать ему пощёчины за все былые обиды. Посмотрим, что скажет.

— Он ничего нового не может мне сообщить, — прошипел Никлис. – Это подстава.

— Дина, кинжал при тебе? – шепнула Орлина.

— Да, — Дина положила руку на рукоять своего клинка. Дело приобретало интересный оборот. В школе Дине доводилось попадать в разные переделки, но здесь всё выглядело куда серьёзнее и опаснее. В её обычной школе нельзя было даже перочинный ножик носить, а тут у неё на поясе висел кинжал. Любопытство Дину подгоняло, страх перед непредсказуемостью Ларэнона заставлял задуматься, правильно ли она поступает, следуя за друзьями. Но что ей ещё оставалось делать? Не могла же она остаться одна в Ордене.

Они прошли по дорожке, а потом свернули в лес. Оказавшись под прикрытием орешника, Ларэнон остановился и резко обернулся.

— Ну, щенок, ты заслужил! – он замахнулся и хлёстко ударил Никлиса, оказавшегося прямо позади него, в щёку. Никлис не издал ни звука, только отшатнулся назад и прижал к лицу ладонь. Дина в испуге схватила его за локоть, но Никлис твёрдо стоял на ногах.

— Да как ты смеешь! – внезапно заорал Орландо. – Тронуть моего друга!

— Ты меня боишься, палочник несчастный, прочь отсюда! – ответил Ларэнон. – Прочь!

Но Орландо уже вошёл в раж. Он бросился вперёд и влепил противнику в глаз своим острым кулачком. Ларэнон зарычал от злости, схватил Орландо за грудки и поднял над землей.

— А ну пусти его! – Орлина взяла дело в свои руки, выхватив меч и наседая на Ларэнона сбоку. – Пусти моего брата!

Орландо вырвался, отскочил, задыхаясь от испуга, а потом вдруг набрал в лёгкие воздух и запел отчаянным и сильным голосом. Дина никогда в жизни не слышала, чтобы кто-то так чисто, звонко и сильно пел.

— Я не позволю! Я не дам!                                                                                       

Тебе!                                                                                                        

Распоряжаться миром!

И пусть я выгляжу таким,                                                                                    

Кого убить одним ударом можно,                                                                                         

Всем предрассудкам вопреки                                                                         

Судить я не позволю ложно!

Быть может сил я не имею,                                                                                       

Но ведь я тоже существо!                                                                                       

И кое-чем я всё ж владею,                                                                                         

Тем, что пронзает вещество!

Я волей Синей Птицы говорю:                                                               

«Прощайся с жизнью, или уходи!»                                                                  

Иначе этот вот клинок вонжу,                                                                         

В глубины твоей жалкой плоти!

Беги! Беги, прислужник злобы!                                                                                 

И да простят тебе грехи!                                                                                            

И да прославят тех народы,                                                                              

Кому прощения легки!.. – Орландо замолк. Ларэнон давно мчался прочь через лес, а за ним следовали несколько его помощников. Дина в изумлении таращилась на Орландо. Он определённо не был больше страшным или жутким. Это был красивый молодой эльф с могучим и удивительным голосом, вырывающимся откуда-то из этого жалкого худого тела. Похоже, именно необычайная сила этого голоса с теми отчаянными, но воинственными интонациями напугала Ларэнона. Было во взгляде испуганного, но рассерженного Орландо что-то такое, что могло напугать того, на кого он был направлен. Но песня кончилась, и он снова стал самим собой. Худым и бледным Орландо с огромными грустными глазами и шрамом на левой щеке.

— Ну и голос у тебя… — заметил Никлис, морщась и потирая свою покрасневшую щёку. – До костей пробрало…

— Так плохо, да? – смутился Орландо.

— Это было просто великолепно, — заявил Никлис. Орлина всё ещё не могла прийти в себя.

— Он убежал… Я просил Синюю Птицу помочь мне справиться с этим жутким делом, и Она дала мне силы это спеть… Я как-то на ходу придумал, но вроде ничего получилось… — пробормотал Орландо.

Дина чувствовала, как от бутона её замершей веры отходят лепестки, и в её груди распускается цветок, сияющий чистым белым светом. Этот ослепительный белый свет залил её душу, и Дина ощутила такой восторг и такую безумную радость, что ей захотелось плакать. Она улыбалась, глядя на притихшего Орландо и, замерев, старалась прочувствовать этот цветок в своём сердце. Как хорошо!

* * *

Орлина не переставала удивляться невероятными способностями своего брата всю дорогу, пока друзья шли через лес, а потом через эльфийскую деревню. Орландо выглядел очень смущённым, но довольным. Сегодня был его триумф. Он силой своего голоса заставил противника бежать. Было и у него что-то, чего могут бояться и что могут любить, как бояться и любят силу Ларэнона. Однако, минуты уверенности прошли, и Орландо снова стал выглядеть несчастным, вспомнив о том, какая процедура ждала его впереди.

Наконец, они оказались на другом конце деревни. Дома здесь были побольше и ухожены лучше. Никлис свернул к забору одного из таких высоких домов и открыл калитку. Дина с восхищением оглядывала большое крыльцо и фонарики у дверей. Никлис долго рылся в своей сумке, потом извлёк из неё связку ключей и стал думать, который из ключей отпирает замок на двери. Орландо стоял рядом с ним, печальный и немного испуганный, с широко раскрытыми глазами, и растирал холодные пальцы.

— Ты главное лишний раз не переживай, — сказала ему Орлина. – Сам знаешь.

— Да, — ответил Орландо.

Дина заметила, что у него на шее, за воротником камзола действительно темнеет синяк, про который говорил Ферли. Наконец, Никлис открыл дверь и впустил всех в коридор. Вся мебель здесь была укрыта чехлами от пыли, вешалка пустовала. Никлис не стал раздеваться, молча прошёл в глубину пустого дома и остановился возле небольшого стола у дальнего края большой гостиной.

Дина восхищённо озиралась. Здесь в паутинном полумраке было тихо, а воздух застыл, словно желе. В лучах солнца медленно кружились пылинки. На подставке, возле большого, тщательно решёткой закрытого камина, покоились дрова. На каминной полке стояло несколько картин и коричневые свечи. Напротив камина кружком собрались античный диван и несколько элегантных кресел, укрытых чехлами.

Никлис подошёл к столу и закинул под него сумку. На столе стоял микроскоп, а возле лежали стёклышки и всё необходимое, чтобы взять у Орландо каплю крови.

— Динка, сними, пожалуйста, покрывала с дивана и с кресел, — сказал Никлис, закатывая рукава камзола. – Они могут нам пригодиться.

Дина молча повиновалась и стянула пыльные чехлы. Диван был тёмно-винного цвета с позолотой, роскошный и красивый, так же как и кресла. Все они напротив камина, в лучах солнца выглядели просто великолепно. Орландо пристроил свой рюкзачок возле сумки друга и осторожно сел на табурет возле стола.

— Так, — Никлис упёр руки в бока и на миг задумался. – Нужно растопить плиту на кухне и поставить чайник. Нам понадобится вода, нашатырь и сладкий чай.

— Я займусь плитой, — сказала Орлина.

— Отлично. Я тогда сейчас принесу тебе воду и начнём наши исследования! – заявил Никлис и ушёл на кухню, куда за ним последовала Орлина.

— Не хочу… — простонал Орландо, закрыв лицо ладонями. – Очередной конец жизни… ни дня без обморока…

— Ну, ты же ещё не упал… — заметила Дина неуверенно.

— Скоро упаду, — безрадостно фыркнул Орландо.

— Если ты будешь думать, что упадёшь, тогда упадёшь без вариантов. Ты думай, что всё обойдётся. Может быть случится, а может быть и нет… — сказала Дина. Орландо с усталой улыбкой взглянул на неё.

Никлис вернулся с кухни с большим стеклянным стаканом воды. Поставив стакан на стол, он сел возле микроскопа на вторую табуретку и, протерев ладони спиртом, произнёс серьёзно:

— Давай руку.

Орландо пододвинул свой табурет поближе и протянул ему руку.

— Динка, встань позади него на всякий случай, — сказал Никлис. Дина подошла ближе и оказалась за спиной Орландо.

— Это не больно, — заметил Никлис, растирая другу средний палец. – Вот увидишь.

— Да мне не важно, больно это или нет. Я крови боюсь…

Никлис достал специальный механизм, чтобы прокалывать дырочки.

— Ник, мне плохо… — выдохнул Орландо, бледнея.

— Тш-ш, — Никлис схватил его за рукав. Орландо закашлялся, он в ужасе смотрел на друга. Дина взяла его за плечи и заставила прислониться к себе, чтобы он почувствовал её поддержку. Она никогда в жизни не видела, чтобы кто-то так сильно бледнел, и старалась не смотреть на Орландо, пока Никлис пытался взять у него кровь. На это ушло не меньше пяти минут. Пальцы у Орландо были холодными и белыми, и Никлис с большим трудом добыл себе капельку на предметное стёклышко.

Покончив с этим и отложив стёклышко на стол, Никлис уверенно подхватил отключившегося друга на руки и отнёс его на диван. Орландо очнулся, он весь мелко дрожал, с виноватым лицом сложив руки на груди и глядя на друзей.

— Держи, — Никлис дал ему воду.

— Спасибо, — выдохнул Орландо и припал к краю. Он пил жадно и долго. Дина изучала его бледное худое личико больше с ужасом, нежели с сочувствием.

— Спасибо за помощь, — сказал ей Никлис. – Я рад, что ты спокойно к этому всему отнеслась.

— Я не боюсь крови, но от этого зрелища мне тоже нехорошо становится, — ответила Дина. Никлис многозначительно на неё посмотрел, мол, ему тоже неприятно, но делать нечего, ради друга приходится и не такое терпеть.

— Всё хорошо теперь? – спросил он.

— Да, уже получше, но всё равно так мерзко и так тошно… — ответил Орландо, зажимая ватку пальцами, чтобы закрыть свою дырочку. 

— Вот уж не думала, что с эльфом такое может приключиться, — заметила Дина.

— Эльфы разные бывают… — отозвался Орландо.

Никлис вернулся к столу и занялся микроскопом. Орлина в это время принесла с кухни сладкий чай подала чашку брату.

— Ну вот и всё, — сказала она ободряюще. – Видишь, не так всё и страшно.

— Это тебе не страшно смотреть! – обижено заметил Орландо.

Все, кроме разумеется Орландо, собрались вокруг Никлиса за столом с микроскопом.

— Вот это да, — воскликнул мальчик, меняя увеличение. – В жизни б не подумал, что кровь на самом деле так выглядит…

— Что там? Можно мне посмотреть? – спросила Орлина. Никлис подвинулся, и она заглянула в трубку. Дине уже доводилось смотреть на кровяные тельца в микроскопе, и её это мало привлекало. Она наблюдала за оживлённым Никлисом, который записывал свои выводы в тетрадку. Ей казалось, что Никлис в Эльвии почувствовал себя увереннее и стал гораздо более живым, словно в её мире сама атмосфера была ему враждебна. 

— М-да, — наконец изрёк Никлис. – Я пошлю копию твоих телец родителям, они проверят всё досконально, но я почти уверен, что у тебя анемия, дружище.

— Я никогда не сомневался в её отсутствии, — заметил Орландо из-за спинки дивана.

— Хроническая.

— Оу, — Орландо притих. – То есть просто есть мясо не поможет, да?..

— Поможет, но для такой анемии как у тебя мало просто мяса. У тебя серповидноклеточная анемия, то есть некоторые клетки выглядят не круглыми, а вытянутыми, — пояснил Никлис. – И эти длинные клетки забивают твои сосуды на руках, поэтому у тебя иногда болят пальцы. Возможно, что эльфийская форма этой жути немного отличается от людской, но не сильно. Суть-то та же.

— Хорошо одно, — заметила Орлина. – Мы знаем, что с тобой не так. И мы найдём способ тебе помочь.

— Именно. А сейчас давайте пойдём домой, — сказал Никлис. – Думаю, Динка тоже уже согласна передохнуть.

— Согласна, — ответила Дина. – После всех сегодняшних приключений хороший обед и спокойный вечер не помешает.

— А завтра у тебя День Рождения! – воскликнул Никлис, толкнув Орландо в плечо. – А ещё завтра праздник возвращения всех зимних птиц в Ордене! Поднимайся, идём!

При воспоминании о Дне Рождении, Орландо немного оживился. Он встал, но выглядел очень неустойчиво. Никлис позволил другу опереться на своё плечо. Собрав всё необходимое, друзья покинули дом. Их торопил не столько голод, сколько неприятная тишина в доме и его атмосфера покинутости. Несмотря на то, что семья должна была туда вернуться, четыре подростка не могли вернуть дому жилой вид, пока они там находились.

До дома Орландо они добрались спокойно. Оказавшись в тепле, Дина ощутила, насколько она устала и проголодалась за сегодняшний день. Она с утра ничего не ела и, казалось, готова была прикончить целиковую курицу, если бы ей предложили. Орлина, скинув с ног сапоги брата, поскорей отправилась на кухню и занялась обедом. Орландо лёг на диван перед камином, а Никлис отправился за дровами. Дина опустилась в большое кресло и вытянула уставшие ноги.

* * *

На обед была бобовая похлёбка. Орландо жутко обрадовался этому повороту событий, а потом вдруг уныло заметил, что не хочет есть. У Никлиса глаза на лоб полезли от удивления.

— Ты не хочешь есть?! – воскликнул он.

— Не хочу, — буркнул Орландо обиженно.

— Это явно нехороший признак. Покажи свою шею, мастер Ферли что-то про неё говорил… — заявил Никлис, поставив свою мисочку на каминную полку и освобождая шею друга от воротника камзола. – У-уф, как бы мастер Ферли не был прав, дружище!

— Ужас, — Орлина тоже заглянула. Дина, чтобы не отстать от остальных, отважилась посмотреть, что они так увлечённо обсуждают. Тощая жилистая шея Орландо была сплошь покрыта синяками, словно кто-то долго и старательно душил его.

— Где у вас термометр? – спросил Никлис.

— Сейчас, — Орлина принесла брату градусник, и тот улёгся на диване, сложив на груди руки. Доев суп, друзья проверили, что показывает термометр.

— М-да-а…. – протянула Орлина. – Наверное, это и правда синяя лихорадка. Сейчас сделаю тебе горника, а то у тебя голова к вечеру так будет болеть, что ты будешь плакать.

— Не буду! Я не плачу по такому поводу! – обиделся Орландо.

— Ну да конечно! – фыркнула Орлина и с гордым видом удалилась на кухню.

— Очень печально, — произнёс Никлис. —  Ты завтра не сможешь пойти на праздник птиц…

— Не смогу, — уныло согласился Орландо.

— А это заразно? – спросила Дина осторожно.

— Нет. Синяя лихорадка заразна лишь в первый день, когда она попадает в организм, но температура поднимается только через три дня, так что мы можем уже не волноваться, — сказал Никлис.

— И чем это лечат? – поинтересовалась Дина.

— Главным образом нужно сбить температуру и как-нибудь снять боль, потому что голова и шея очень болит, — пояснил Никлис.

— Ага, — подтвердил Орландо. – Сейчас ничего, но, если не выпить лекарство, можно просто с ума сойти, как это больно.

— Жуть, — сказала Дина. – Всё-таки иногда меня радует тот факт, что в нашем мире нет этих странных ваших болезней.

— У вас есть вещи похуже наших синих лихорадок. Но каждому миру своё, — отозвался Никлис.

— Что верно, то верно, — Дина подняла голову, и её взгляд упал на его веснушчатую щёку. – Ты ничего? Лэнлорон такую затрещину тебе задал.

— Нормально, не впервой, — фыркнул Никлис. – Это не так больно, как ты думаешь.

— Пощёчины – это бо-ольно, — вставил своё слово Орландо. – Не верь ему…

— Я просто к ним уже привык, — Никлис деловито пожал плечами.

— Тебя… так часто бьют? – удивилась Дина.

— И да, и нет, — ответил Никлис. – Я думал ты уже заметила, что я люблю попадаться в драки.

— На это я обратила внимание, — Дина многозначительно покачала головой.

* * *

К вечеру Орландо стало только хуже. Все с нетерпением ждали возвращения Оруэлль, потому что не были уверены в том, как помочь Орландо. Прохладный чай, мокрые тряпочки на лоб, травы, которые заварила Орлина, возможно, и облегчали Орландо мучения, но он всё равно выглядел самым настоящим страдальцем. Дина не могла на него смотреть без чувства вины, что она не может ничем ему помочь.

Наконец, Оруэлль вернулась.

— Мама! – Орлина бросилась к ней на встречу. – Мам!

— Привет, дорогая, — ответила Оруэлль, не спеша снимать пальто.

— Мам, Орландо заболел, — сказала Орлина сразу.

— Что случилось? – Оруэлль взволнованно подняла брови и прошла к дивану, где мучился Орландо.

— Мамочка! – обрадовался мальчик, протянув к ней руки. – Я так рад, что ты дома!

— Соколик мой, — Оруэлль села рядом с ним и оглядела посиневшую шею. – Как же так…

— Я откуда знаю? – отозвался Орландо.

— Ребята молодцы, постарались, — оценила Оруэлль, заметив чай и тряпочки. – Сделали всё необходимое. Я сейчас займусь ужином, поешь и выпьешь трав от лихорадки.

— Ладно, — согласился Орландо. Оруэлль устало улыбнулась и ушла на кухню.

Дина сидела перед камином, закутавшись в плед и наблюдала за друзьями. Никлис читал вслух по-эльфийски, усевшись на полу возле Орландо. Дина не могла понять, что он говорил, но ей нравилось, как мягко и переливчато звучал его голос. Ей даже захотелось выучить этот волшебный язык чтобы говорить вот так мягко, с этими удивительными придыханиями и .

Наконец, они поужинали и, притихнув, расселись вокруг камина, согретые едой и теплом. Дина смотрела на пламя, и у неё слипались глаза.

— Ма-ам, почему так? – спросил Орландо жалобно и чуть слышно.

— Если это случилось, значит, так должно быть. Так же как с твоим шрамом. Всё будет хорошо, — сказала Оруэлль и, наклонившись, поцеловала его в лоб.

— Завтра большой день. И не важно здоров ты или нет. День Рождения остаётся днём рождения, — заявил Никлис.

— Да. Но сейчас я очень хочу спать, — признался Орландо. Дина улыбнулась в знак согласия с его словами и провалилась в сон.

Глава 9

Праздник Птиц

Дина проснулась утром на диване, вчера вечером она заснула, и её перенесли сюда. Никлис уже давно не спал. Растрёпанный, ещё в ночной сорочке, он сидел на своём матрасе и тщательно заворачивал какую-то коробку в полосатую обёрточную бумагу. Дина подняла голову, часто моргая спросонья, и удивлённо поглядела на него.

— Что ты делаешь? – шепнула она. Никлис вздрогнул и обернулся.

— Готовлю Орландо подарок, что же ещё, — сказал он, обвязывая коробку лентой.

— А у меня нет подарка ему… — заметила Дина виновато.

— Это ничего. Ты ведь не знала и не могла подготовиться…. – отозвался Никлис. – Ты можешь подписаться в открытке, что это и от тебя тоже.

— Но ведь это не мой подарок…

— Пусть открытка будет от нас обоих, — Никлис улыбнулся. – Там в коробке всё равно есть лист моих пожеланий.

— Ладно, — согласилась Дина.

Никлис протянул ей конверт. Дина выбралась из-под одеяла, подошла к камину и, разложив на полочке открытку, чернилами сделала небольшую приписку под текстом друга. Удивительно, как странно выглядела подпись «Никлис и Дина». 

— Как Орландо себя чувствует? – поинтересовалась Дина, убрав открытку в конверт.

— Не знаю. Ночью вроде не просыпался. Но вчера он выпил травы, поэтому, вероятнее всего, будет долго спать, — отозвался Никлис.

— Слушай, а на Праздник птиц надо красиво одеться или ничего, если я в своей обычной одежде пойду? – спросила Дина.

— Ну, вообще, лучше, конечно, быть в парадном костюме… Спроси Орлину, может быть, она с тобой чем-нибудь поделится. Я-то свой наряд дома вчера ещё захватил. Его только погладить надо, — сказал Никлис.

— Ладно, я спрошу, — Дина вздохнула.

— Уже соскучилась по дому?

— Даже не знаю, — Дина уселась на диване и натянула носки. – Здесь всё так волшебно, так прекрасно, и я ещё не успела соскучиться по дому. Но вот по маме я соскучилась…

— Я тоже, — тихо сказал Никлис. Дина удивлённо поглядела на него и вспомнила, что Никлис тоже всего лишь мальчик, пусть и с длинными ушами. Он тоже вполне может соскучиться, он тоже живое и чувствительное существо.

— И всё же я не уверена, что уже хочу домой, — заметила Дина с улыбкой.

— Я могу вернуть тебя домой в любой момент. Только скажи, — ответил Никлис.

— Я имею в виду, что ещё не сейчас, — Дина засмеялась. – Пока что я не хочу возвращаться.

— Ладно, — согласился Никлис. – А вот позавтракать, наверное, хочешь?

— Это да!

Они отправились на кухню и перекусили тостами с маслом и холодным кишем со шпинатом. Оруэлль с самого утра уехала в город, чтобы вернуться с подарком для сына. Вскоре проснулись Орлина и Орлиэль. Последняя, правда, завернув кусок киша в фольгу, сразу куда-то убежала. Орлина же вздохнула, поглядев сестре в след, затопила плиту и поставила чайник.

Орландо проснулся действительно очень поздно. Он вышел из своей комнаты жутко растрёпанный и заспанный. Тонкая белая сорочка с широким вырезом и длинными рукавами, едва прикрывала голые коленки мальчика. Дина в очередной раз ужаснулась, до чего же он худой. Острые ключицы и жилки, натянувшиеся на шее, ноги-тростинки, колючие коленки и большие узкие ступни – всё выглядело так тщедушно… И тем не менее Дина не могла оторвать взгляда от его жутковатой фигурки. Её завораживало, что такое жалкое существо, казалось бы, скелет, обтянутый кожей, дышит и двигается, говорит и видит.

— Доброе утро! – воскликнул Никлис.

— Привет, — ответил Орландо, протирая глаза и стараясь пригладить всклокоченную чёлку. Потом он вдруг заметил Дину и в ужасе произнёс, смешав свою речь с родным языком:

— О, Голтэ Эверэ, я забыл, что ты здесь!

— Почему это тебя так пугает? – удивилась Дина. Орландо спешно одёрнул сорочку.

— Извини, я не должен был в таком виде показываться, но моя рубашка и штаны здесь, на кресле, — он протянул тощую руку и сгрёб с кресла одежду.

— А, ты про одежду, — Дина отвела взгляд. – Я не смотрю.

Орландо ретировался в свою комнату и захлопнул дверь. Никлис разразился заливистым хохотом, а Орлина фыркнула.

— Брось, — сказала она, ткнув Никлиса локтем в бок. – Он сейчас обидится. Слышит же, как ты тут… смеёшься.

— Гогочешь, хотела сказать? – поправил Никлис.

— Нет! Замолчи, говорю!

— Я надеюсь, мы не повредили твоему рассудку, Динка, — произнёс Никлис, утихомириваясь.

— Он нисколько меня не смутил, я и не такое видела, — сказала Дина, чувствуя, что краснеет.

— Да, быть так плохо одетым при гостях считается сумасшествием. Ну, ладно, всё закончилось хорошо, — добавил Никлис. Орландо вышел из спальни, уже в штанах и рубашке. Закутавшись в свою драную жилетку, он сел у камина. Орлина принесла ему чай и кусок киша.

— Мама скоро вернётся. Она в город уехала и просила, чтобы ты померил температуру, — сказала она.

— Ладно, — согласился Орландо.

Оруэлль вернулась через полчаса, и сразу заперлась у себя, чтобы подготовить подарок Орландо. Стояла волшебная и таинственная атмосфера, какая бывает только в День Рождения. Орлина развесила над камином фонарики и зажгла их. Смущённый Орландо сидел и наблюдал за всеми. Наконец, Оруэлль вышла, и все они составили свои коробки, завёрнутые в пёструю обёрточную бумагу, у камина. Когда всё было готово, Орландо начал распаковывать подарки.

Никлис подарил ему красивый фонарик с витражными стёклышками, на которых были нарисованы листья и веточки. Орландо поставил фонарик у камина и сразу же зажёг его. От Орлины ему досталась маленькая деревянная коробочка с акварельными красками. А от мамы была большая упаковка очень странной формы. Орландо с трепетом и нетерпением разорвал её и какой-то звук раздался в воздухе. Дина заметила матовое дерево гитары, укрытой в глубине бумаги.

— Мама! – выдохнул Орландо, боясь взять инструмент в руки и глядя на Оруэлль со слезами на глазах. – Мама, зачем так много?..

— Это не много, соколик мой, — она села на диван и ласково обняла сына за плечи. – Я не хочу больше слышать, как мой сын мучается, пытаясь настроить не настраиваемую гитару… Я слышала, как ты играешь там наверху. Тебе пора играть на настоящем инструменте, в конце концов, тебе уже тринадцать лет…

Орландо покраснел от смущения, потом достал гитару из упаковки и ласково погладил струны.

— Настроишь? – спросила Оруэлль.

— Ага… — Орландо потрогал струну пальцем и подтянул колок, затем ещё раз и ещё. Через несколько минут он устроил гитару на коленях, и на Дину хлынула чарующая, завораживающая музыка. Она затопляла всё вокруг, в душе рождались таинственные ощущения, в голове – чудесные образы. Дина слушала, замерев. А Орландо играл без остановки, безудержно, наслаждаясь каждым мгновением существования, и он казался таким красивым и таким счастливым в эти мгновения своего упоения, что Дине не верилось, что это всё тот же Орландо.

— Мама, спасибо… — прошептал он, наконец, угомонившись.

— Я рада, — Оруэлль поцеловала его в макушку.

В тот же миг дверь распахнулась и на пороге появилась Орлиэль с тарелкой в руках и красной с позолотой тканью, перекинутой через руку.

— Лови! – она бросила в Орландо ткань. – Какой День Рождения без плаща?

Орландо напялил на себя яркий плащ и засмеялся, потому что Орлиэль принесла ему пирожное, в которое была воткнута зажжённая веточка. Орлиэль прошла в гостиную и остановилась напротив брата.

— Ты готов войти в новую жизнь? В новый возраст? – произнесла она торжественно.

— Готов, — ответил Орландо, широко улыбаясь.

— Тогда я орошаю тебя водой Синего дерева, да благословит тебя Птица Сиэль! Теперь съешь этот цветок и дай кровавую клятву для подтверждения, что ты точно готов! – заявила Орлиэль

— Э-эй! Кровавую клятву ты выдумала! – запротестовал Орландо.

— Шучу. На цветок, — Орлиэль дала ему синий цветочек, который Орландо живо съел, а потом задул веточку на пирожном.

— С Днём Рождения !- закричала Орлиэль и вручила ему тарелку.

— Спасибо, — Орландо поскорей достал веточку из пирожного и облизал кончик.

Оруэлль принесла всем чай и печенье, а Орландо наслаждался своим маленьким пирожным.

— Вы всегда так празднуете Дни Рождения? – поинтересовалась Дина.

— Что ты имеешь в виду? – спросил Никлис. – А вы иначе?

— Плащ, ветка, пирожное… У нас делают торт с кучей свечек и поют песню «С Днём Рожденья тебя…». Ну, ещё едят и дарят подарки, — сказала Дина.

— Ну-у, у нас есть эта традиция с орошением водой и съеданием цветка. Довольно странная, но она существует уже многие века. Она пошла с далёких пор, когда Синяя Птица опрыскала росой с Дерева синих цветов первых эльфов и нарекла их именами и назвала тот день днём их рождения, — пояснил Никлис.

— А пирожное одно только потому, что купить один большой торт или пирог, или несколько пирожных мы просто не можем, — виновато сказала Оруэлль. – Хотя обычно на День Рождения тоже пекут торты.

Дина со смешанным чувством смотрела на Орландо, счастливого и довольного, со своим крошечным пирожным и новой гитарой. Она поняла, что значит, уметь жить. В этой грустной обстановке, среди выцветшей позолоты ушедшей роскоши, болезненный и жалкий Орландо сидел счастливый. Его всё это не смущало. Он был окружён дорогими ему людьми, он получил подарки, он был поистине счастлив.

Дине стало грустно. Почему в волшебной стране такое возможно? Эта нищета, этот голод, эта унылая обстановка. И тогда она по-настоящему ощутила, что не спит. Что мир есть мир, и в мире есть добро и зло, не важно, где ты находишься.

* * *

Ближе к вечеру Орлина принесла Дине одно из своих платьев и предложила померить, чтобы в нём пойти на Праздник Птиц. Платье было простого фасона, бережно и со вкусом украшенное. Поверх него, для выхода на улицу, надевался тёплый камзол. Дине платье подошло, и ей очень приглянулись пуговки камзола и мелкая вышивка на рукавах и отворотах.

В пять часов вечера, в кромешной темноте, Никлис, Орлина, Орлиэль и Дина отправились куда-то через деревню. По пути Орлина рассказала, что недалеко от деревни есть поляна, на которой всегда разжигают большой костёр на различные праздники, и весь Орден собирается вокруг него. Поляна оказалась действительно невероятно волшебной. К ней вела тропа, освещённая бледными фонариками. Была тихая светлая ночь с полной луной и яркими звёздами. У Дины захватывало дух от всех этих картин: вьющаяся среди покрытого инеем леса тропа, мерцающие фонарики, большие звёзды в далёком тёмном небе, гигантские сосны, эльфы…

От костра пахло дымом и влажной древесиной. Дина с восхищением вдыхала волшебный воздух. Возле дерева, с фонарём в руках, стоял Рувим. В этот миг он показался Дине удивительно древним и юным одновременно. Его лицо было свежо и красиво, но блестящие глаза светились мудростью столетий. Длинный, расшитый неброской вышивкой, камзол того фасона, какой уже не носили эльфы Орлинда, проседи в русых волосах и истёртые сапоги создавали ощущение, что он шагнул со страниц легенды.

— Динка, держи, — сказал Никлис, когда они вышли на поляну, где уже толпились ребята из Ордена. Мальчик протягивал Дине белый фонарик с оранжевыми и зелёными стёклами.

— А зачем это? – спросила Дина, взяв фонарик.

— В десять часов вечера мы зажжём наши фонарики. Дело в том, что есть у нас такое явление: с вечера сегодня до десяти утра завтра ни один эльф в Орлинде не имеет право взять в руки оружие, иначе он погибнет. Причём погибает на месте, ибо убивают его не его же собратья, а Голтэ Эверэ, Синяя Птица. Такой закон дала нам Она, чтобы научить нас знать, для чего на самом деле существует оружие. Дважды в году, в день Возвращения всех зимних птиц и в день Возвращения всех летних птиц, случается это удивительное явление, — объяснил Никлис. – А фонарики – лишь красивая традиция, чтобы отметить наступление этого часа.

— А-а, — протянула Дина. – Интересно.

— Пойдём к костру, скоро будем петь песни! – воскликнул Никлис, и они подошли к огню. Ребята собирались вокруг костра, жарили хлеб на палочках, смеялись, и все распри, существовавшие между ними в Ордене, были забыты. Дина села рядом с Никлисом на бревно у огня и поставила фонарик рядом с собой. Она разглядывала весёлые, озарённые пламенем, лица детей. Все они были как на подбор красивы.

Но вот в круг ребят вошёл Рувим с длинной деревянной флейтой в руках. Все притихли, восхищённо глядя на него. Один из учителей тоже вошёл в круг, сел на бревно и поставил между колен небольшой барабан, с виду напоминающий индейский там-там. Дети, видимо, ждали что-то невероятное. Их глаза заблестели ярче. Дине нетерпелось услышать, как они будут играть. Сначала Рувим, для разогрева, сыграл что-то бодрое и весёлое. Ребята, смеясь, хором запели по-эльфийски. Дину захватил их боевой, озорной настрой. Но потом флейта Рувима успокоилась, он заиграл мелодию тревожную и тихую.

Дину охватил трепет, словно должно было произойти что-то непоправимое в той таинственной истории, что рассказывал Рувим.  Мелодия действительно внезапно дрогнула, сорвалась, понеслась куда-то шумным, испуганным водоворотом, потом снова затихла, словно смогла спрятаться. И снова понеслась, понеслась, неизвестно куда, унося с собой своих завороженных слушателей. Внезапно что-то благородное и могучее влилось в её бешеный вихрь, загородило поток, замедлило силу течения, словно сильный воин, без которого битва грозила быть проигранной, встал на его пути.

Вот снова поднялся вихрь, но уже упорядоченный, сильный, направленный в определённую сторону. Теперь он сметал на своём пути всё, что прежде могло помешать его ходу. Вскоре, однако, мелодия стала затихать, шторм и буря лавины прекратились, раздались обрывчатые мелодии празднества. Музыка приобрела весёлые, счастливые черты. Дина чувствовала, что история заканчивается хорошо, что воин победил всех врагов… Она смотрела на спокойное лицо Рувима, на его опущенные веки. Его помощник исправно поддерживающего ритм всей песни. Флейта радостно запела, мелодия взвилась, заиграла и оборвалась на той ноте, которая ясно демонстрирует, что всё кончено, но кончено хорошо.

* * *

До позднего вечера они играли и пели, ели жаренный хлеб и курицу, много смеялись и даже танцевали вокруг костра. Дина никогда не была большой любительницей танцев и предпочитала держаться в стороне от плясок. Но вот приблизились десять часов. Ребята у костра угомонились, все снова расселись на брёвнах и взяли в руки фонарики. Дина с восхищением ждала, что будет дальше. Рувим считал секунды вслух, пока кто-то из ребят тушил костёр. Наступила тишина.

В кромешной темноте Дина различала лишь мерцающие глаза юных эльфов, да огромные, яркие звёзды, усыпавшие небосвод. Такие большие звёзды бывают только в Орлинде. Дина сидела, запрокинув голову, и смотрела в необъятное, бесконечное небо, и ощущала, как мала она и как мал мир вокруг неё, но как огромна, бескрайна вселенная… Никлис осторожно подтолкнул её локтем, Дина взглянула на то место, где в темноте была едва приметна фигура Рувима. Под медленный, тихий бой там-тама эльф зажёг огонёк в своём фонаре. Этот огонёк взял у него сосед слева и передал следующему. Рувим, поставив на землю свой фонарь, стал наигрывать чуть слышную мелодию.

Дина, затаив дыхание, наблюдала, как один за другим зажигаются маленькие огоньки-звёзды в руках эльфов. Никлис зажёг свой фонарик и передал подруге огонь. Дина смотрела, как в её фонарике тоже вспыхнула звезда. Её сосед взял у неё пламя. Когда круг замкнулся, музыка зазвучала уверенней, ребята все выпрямились и начали вдруг петь. Они пели негромко, медленную, сильную мелодию с непонятными словами. Дина слушала, и ей казалось, что сегодняшняя ночь наполнила так наполнила её новыми, неповторимыми воспоминаниями, новыми ощущениями, что их было слишком много. В уютной полудрёме Дина сидела, прислонившись к тёплому плечу Никлиса, и слушала, как они поют. Её глаза понемногу стали слипаться. Тепло костра и шерстяного камзола, красота, огоньки, всё это, казалось, слилось в один красивый удивительный сон. Понемногу звуки музыки стали затихать, зазвучали убаюкивающе, и Дина заснула.

* * *

Свет слепил глаза, когда Дина очнулась от сна. Ни костра, ни эльфов, ни прекрасной музыки, ни сосен – ничего этого не было. Она лежала, свернувшись калачиком, на берегу реки, рядом со своей удочкой. Никлис сидел рядом с ней, свесив ноги и глядел на серую реку прямо перед собой. Дина потянулась и села. Она была одета так же, как и обычно на рыбалке, и была убеждена, что ей всё приснилось. Но вдруг девочка увидела белый фонарик с зелёными и оранжевыми стёклышками, а в нём горел огонёк.

Дина подняла глаза на друга. Никлис, улыбаясь, не отрывал взгляда от воды. Нет, значит, не приснилось. Уши у него были такие же, как последние несколько дней в её «сне» – длинные. Мальчик обернулся и посмотрел на подругу смеющимися зелёными глазами.

— Теперь ты мне веришь? – спросил он.

— Мне только и остаётся, что тебе верить, — ответила Дина, усаживаясь поудобней и начиная понимать, что с ней произошло. Всё-таки, ей было немного грустно возвращаться домой, в свой родной душный мир. И несмотря на то, что сердце её уже тянулось к семье, ей не хотелось покидать Эльвию. Дина почувствовала, как к горлу подступает комок, а глаза начинает щипать. Она смущённо шмыгнула носом.

— Динка, это ничего, — сказал Никлис. – Плакать – это ничего.

Дина посмотрела на него блестящими красными глазами.

— Ты теперь уйдёшь, да? – спросила она. Никлис покачал головой.

— Уйду…

Дина встала с земли, стёрла слёзы кулаком и поглядела на него серьёзно и решительно.

— Я рада, что подружилась с тобой. Без тебя я никогда не узнала бы о твоём мире. Спасибо, — сказала она, протянув другу руку. Никлис взял её ладошку своей горячей жёсткой рукой и крепко сжал её.

— Спасибо, что поняла меня, — произнёс он. Горло Дины сжалось, она шумно втянула в грудь воздух и, зарыдав, обняла его. Никлис осторожно погладил её.

— Я приду ещё, — пообещал он. – Вернусь.

— Правда? – всхлипнула Дина. – Я даже не могу попросить тебя писать мне письма…

— Ну, вообще, можешь, — сказал Никлис. – Я буду посылать к тебе моего сокола. У нас почтовый есть, и он может носить письма между мирами.

— Здорово, давай, — согласилась Дина, пытаясь унять слёзы и чувствуя, что краснеет.

— Я знаю, тебе понравилась Эльвия. Держи, это Легенды Орлинда, — Никлис протянул ей книжечку в кожаном переплёте. Дина взяла её, и ощутила что-то, зажатое внутри, между страниц. 

— Мне пора, — Никлис отступил назад. – Прощай.

— Пока… — прошептала Дина. Никлис улыбнулся, запахнулся в зелёный плащ и вдруг исчез. Был и не стало. Дина, замерев, смотрела на то место, где он только что стоял. Нет его, нет!.. От этого становилось так тоскливо и одиноко… Но надежда была, ведь он будет писать, и вернётся… Дина посмотрела на книжку у себя в руках и медленно раскрыла страницы. Под корочкой, на листе лежала маленькая голубая птичка на верёвочке. Дина ласково погладила её рукой и беззвучно повторила:

— Прощай…

Она подняла свой рюкзак и взяла фонарик. Медленно она пошла в одиночестве по тропе в город, сжимая в руках книгу с зажатой в ней Синей Птичкой. А в её руке покачивался белый фонарик с зелёными и оранжевыми стёклышками, и в нём трепетал огонёк, который передавали эльфы, зажигая звёзды.