Первый снег. Глава 7
Глава 7
Вопросы долга и морали
Поев, приняв все необходимые лекарства и выпив чашку горячего чая, Нерольн явно вернулся в то состояние страдания, в каком ему не требовалось одеяло до ушей, постель и непрестанная забота. Обифримол и Ника в любом случае не смогли бы обеспечить ему эту заботу, и эльфу пришлось взять себя в руки. Однако, сидеть спокойно он тоже не собирался. Не желая терять ни минуты, он велел обоим фольенам усесться перед ним и рассказать ему всё, что им было известно об их родителях. Сам же Нерольн проковылял в другой угол комнаты, откопал на письменном столе свой ежедневник и карандаш, вернулся в кресло и приготовился слушать. Первой была очередь Обифримола, поскольку так решила за него Ника, не желавшая так скоро затрагивать тему родителей.
— Мои мац и шац живут на севере, в лесу, — выдал Обифримол после почти двух минут молчания под пристальным взглядом Нерольна. – Они помогают вождю в клане Цацхает Воорауть… а… Воораутьа?.. Воорауть. Наш клан постоянно переходит с места на место, но иногда к нам приходят эльфы. Люди тоже, но редко.
— Ну, это уже что-то, — Нерольн принялся строчить в своей записной книжке.
— Ты из клана Цацхает Воорауть? – восхитилась Ника, подёргивая ушами от восторга. – Я не знаю из какого мы клана, мои родители не то сбежали от нашей семьи, не то просто давно уже живут среди людей…
— Кто-нибудь из вас может для меня записать название этого твоего клана? – осведомился Нерольн, протягивая юным фольенам свою записную книжку и карандаш. Обифримол деловито взял книжку, подумал и нацарапал на оставленном для названия месте, среди эльфийских записей Нерольна, название клана на фольенском.
— Закорючки, — констатировал эльф, увидев это произведение искусства. – Только прочитать я это всё равно не смогу.
— Это легко, — заметил Обифримол. – Это буква «ц», просто чёрточка, это буква «а», чёрточка стоячая, это буква «цх», как буква «ц», только ещё зигзаг для «х» добавлен…
— А на всеобщем ты можешь это записать? – перебил его Нерольн, внимательно разглядывая закорючки. – Чтобы я мог изучить как это читать?
— Э-э… — Обифримол уставился на эльфийские руны, длинные и красивые, которые в почерке Нерольна приобретали ещё более непонятный облик.
— Я могу, — предложила Ника и отняла у него ежедневник. – Вот!
— Хорошо, — Нерольн уставился на буквы, потом вздохнул. – Уже лучше, чем ничего. А твоим письмом мы займёмся в скором времени. Всеобщий полезно знать представителю любой расы, так как на нём можно изъясниться с кем угодно. Ты уже бегло на нём говоришь, осталось только усвоить чтение и письмо…
— Я могу научить его! – вмешалась Ника. – Я знаю всеобщий! Я даже фольенский знаю хуже, чем всеобщий! А ещё я знаю, как сказать «нет» по-эльфийски! Эно! Моя мама считает… считала, что нужно уметь сказать «нет» на любом языке мира! Но остальные я не помню…
— Замечательно, — отозвался Нерольн. – Для начала с Оби позанимаюсь я сам или Арольн. Я попробую найти способ связаться с твоими родными, Оби. Если у вас есть контакт с окружающим миром, значит почту передавать тоже могут, осталось только выяснить, кто этим всем занимается и откуда…
— Элииф всегда приходили к нам из Орлинда! – заметил Обифримол. – То есть, эльфы.
— Ага, значит, возможно, это даже одобрено правительством… Это будет даже проще, чем я думал, — сказал Нерольн. – Я напишу моей сестре в Орлинде и посмотрю, не узнает ли чего она или её муж. Его как раз недавно избрали на пост заведующего иностранными делами…
— Спасибо, — прошептал Обифримол и с радостью подумал о том, что, быть может, он не совсем навсегда потерялся… — У меня много сестёр и братьев… Целых то! То есть три! Обратев старше меня на три года, Вика, она тоже старше на три года, и Трикки, мы вместе родились!..
— А у меня никого нет, — заметила Ника. – Я одна была. Мама никогда не говорила о моих братьях или сёстрах, наверное, их не существует. А папа уже очень давно с нами не общается. Я была маленькой, когда мы от него переехали, потому что он… Он плохо себя вёл.
Обифримол взглянул на неё со странным осознанием того, что его положение далеко не такое одинокое и безысходное, как её… Ей некуда было идти, некому писать… И от этого ощущения Обифримолу стало так жаль и себя и её, что он осторожно обнял Нику за плечо.
— Эй! – возмутилась она и толкнула его.
— Я просто хотел тебя поддержать, — пояснил Обифримол на фольенском.
— Не надо, — отрезала Ника и глянула высокомерным взглядом на погружённого в свои мысли Нерольна.
— Как вы вообще оказались вместе? – осведомился он, кусая кончик карандаша.
— Оби… нашёл меня в подземельях, а потом… — начала было Ника, но запнулась.
— Её маму убили Отрешённые, — закончил за неё Обифримол и посмотрел в глаза Нерольну таким взглядом, что Нерольн откинулся к спинке кресла и плотно сжал губы. В душе юного фольена кипело море чувств, и самым главным из них в тот миг было сопереживание беде Ники, её потере и её боли, а боли было очень много. Ника уставилась куда-то в угол, прижав уши, и замерла. Обифримол прижался к ней поплотнее, и в этот раз она не отпрянула.
— Я понял, — тихо сказал Нерольн. – Тогда об этом потом. Ника, у тебя есть хотя бы кто-нибудь из родных, кто мог бы приютить тебя к себе? Всё будет лучше приюта, уверяю тебя, даже не очень знакомая тётя или дядя…
Ника не отвечала, только глаза её наполнились слезами.
— Ника, мне нужно, чтобы ты сказала, чтобы я начал поиски, — заметил Нерольн, пытаясь привлечь её внимание. – Если мы найдём кого-нибудь из твоих родных, тебе не придётся торчать здесь с нами в башне…
Ника всхлипнула, и Обифримол снова взглянул на своего покровителя спокойным, но исполненным эмпатии взглядом. Нерольн вздохнул.
— Ника…
— Не трогай её, — произнёс Обифримол тем низким, взрослым тоном, который так сильно подействовал прошлым вечером на Арольна. Нерольн удивлённо наклонил голову набок, но решил оставить вопросы.
— Хорошо, я пока буду выяснять, что делать с тобой, Оби, — сдался он.
— Есть чай? – спросил Обифримол, обнимая дрожащую Нику обеими руками.
— Чай? – удивился Нерольн.
— Мац всегда заваривала чай, когда мы плакали, — пояснил Обифримол. – Он всегда вкусно пах…
— В нашем распоряжении только чёрный чай. Обычный. Есть ещё всякие травы, лекарственные, можно ей валерьянки заварить, — предложил Нерольн. – Можно ещё лаванду или листья конопли.
— Надо, чтобы стало спокойней, — добавил Обифримол, и Нерольн с тихим стоном поднялся на ноги. Он проковылял на кухню, стараясь как можно меньше ступать на повреждённую ногу, и достал из шкафчика с лекарствами пакетики и баночки с травами. Он по очереди подал Обифримолу некоторые из них, пока тот не сообщил ему, что одна из баночек пахнет достаточно похоже на чай его мамы, и Нерольн заварил чёрный чай с валерьяной и ромашкой. Пока кипел чайник и настаивалась заварка, он сидел на стуле у кухонного стола, согнувшись от боли и молча наблюдал за тем, как Обифримол успокаивал свою рыдающую подругу. Он вёл себя так, словно прекрасно знал, как именно нужно утешать плачущих девочек, опыт с сёстрами хорошо помог ему в этом деле. Наконец, Нерольн принёс им чашку чая, Обифримол заставил Нику выпить, и через четверть часа она, наконец, успокоилась. Измученная слезами и болью, она легла на диване и укрылась первым попавшимся пледом, чтобы немного отдохнуть от пережитых эмоций.
* * *
Остаток дня в квартире в башне было тихо. В окно стучал то усиливавшийся, то затихавший осенний дождь, в камине постоянно горели дрова, и в воздухе вкусно пахло смолой и влагой. До обеда Нерольн занимался с Обифримолом письмом и чтением на всеобщем. Юный фольен был неплохо осведомлён об обоих этих занятиях и схватывал всё налету. Эти способности уже были в его памяти, ему нужно было лишь напомнить, как это всё делается, и он быстро вспоминал и учился. Наконец, после обеда, Нерольн поручил Обифримолу списать целый абзац из одной из книг, найденных на его столе, повествовавших о «Структурах иерархии в условиях феодальной монархии, психологии крестьян, вассалов и лордов, и экономических особенностях данной системы», а сам заварил себе травяной чай и уселся в кресло, укутавшись в плед.
Обифримол усердно работал за его столом, выводя букву за буквой и негодуя от того, что буквы выходили скачущими и неровными, совсем не такими, как в книге. Несколько свечей озаряли его бумагу и страницы книги, и в сером сумраке дня этот свет казался удивительно весёлым. Ника заснула на диване, но проснулась чтобы пообедать. Теперь она сидела перед огнём, молчаливая и грустная, и перешивала пуговицы на своей куртке. Нерольн понемногу снова начал задрёмывать, борясь с нарастающей лихорадкой и поддаваясь воздействию голубого горника, Обифримол был занят делом, и в комнате было совсем тихо, пока около пяти часов по полудни входная дверь не хлопнула и не послышался шелест одежды, звон кольчуги и капанье падавшей на пол вод с мокрого подола.
Бросив своё дело, Обифримол спрыгнул с высокого стула и помчался в коридор встречать своего старшего друга.
— А-ольн! – воскликнул он, кидаясь обнимать эльфа за ноги. – Ты вернулся!
— Привет-привет, — отозвался Арольн, потрепав его по голове. – Нерольн ещё жив?
— Ур, — ответил Обифримол, отскочив.
— Замечательно. Я заберу вас с Никой на вечер, поедим где-нибудь, а он пусть отдыхает, — сказал Арольн, улыбаясь усталой улыбкой.
— Мы пойдём к… к Эн-наталь? – выговорил обрадованный Обифримол, и Арольн приложил палец к губам.
— Т-ш-ш, может быть, — прошептал он и подмигнул ему.
Скинув сапоги и войдя в комнату, Арольн перегнулся через спинку кресла и поглядел в мрачное лицо Нерольна с опухшими от лихорадки глазами.
— Горник пил, — предупредил его вопрос Нерольн. — Не особо помогает.
— Можешь ещё полдозы выпить, — предложил Арольн.
— Ты уверен? С горником нельзя шутить, — ответил Нерольн недовольно.
— Наверное стоит тебя заново перевязать, — заметил Арольн. – Ты же не менял повязки сегодня?
— Нет. Я особо не могу так далеко повернуться, — Нерольн похлопал себя по груди, затянутой в широкую повязку, не дававшую ему сгибаться, защищая от смещения сломанные рёбра.
— Хорошо, давай я тогда посмотрю, а потом заберу детей, сходим куда-нибудь поесть, а то они тут поди голодные сидят, — сказал Арольн, вытаскивая из угла за письменным столом трёхногую табуретку и ставя её перед креслом брата.
— Они поели хлеба с ветчиной на обед, — заметил Нерольн, устраивая больную ногу на табуретке, помогая себе руками.
— Лучше, чем ничего, — сказал Арольн и принялся снимать повязку.
— Ты руки помыл?! – возмутился Нерольн, и его брат вскочил и, ворча что-то себе под нос, ушёл мыть руки. Вернувшись, он освободил рану и долго изучал наложенные швы.
— Ну… Воспаление есть, — констатировал Арольн. – Я добыл мази, похожей на ту, что наша знахарка раньше делала. Могу промыть и намазать.
— Сделай, — отозвался Нерольн, тоже пытаясь рассмотреть, что творится с его ногой.
— Что за мазь? – поинтересовалась Ника, наблюдая, как Арольн промывает и сушит рану брата чистым полотенцем.
— Так, это зрелище не для девочек десяти лет! – возмутился Нерольн, одёргивая штанину.
— Моя ма… я многое знаю о болезнях, и о ранах, и о травах, — ответила Ника, вздохнув. – Я и не такое видала…
— В мази много разных Орлиндских трав, по крайней мере в рецепте что делала наша семейная знахарка, — заговорил Арольн, отвлекая брата от его наслаждения чувством униженного достоинства. – Кажется там есть ангельская трава, поэтому перед тем, как воспользоваться мазью, мы обычно просто промываем рану горником, от лишней боли. Ангельская трава работает хорошо, но требует времени, и поэтому не так хорошо снимает саму боль.
— А-а, средства на ангельской траве… — протянула Ника разочаровано. – А где вы берёте здесь ангельскую траву? Говорят, её и в Орлинде купить трудно.
— В эльфийском квартале, — сказал Арольн. – И в своих запасах.
— Мы всегда оставляли ангельскую траву на крайние случаи, — заметила Ника. – Потому что её всегда мало.
— Да, но я бы сказал у нас тут вообще крайний случай, — усмехнулся Арольн.
— Почему? – спросил Нерольн с ноткой волнения в голосе.
— Потому что, если тебя не начать лечить ангельской травой, мы будем две недели подряд слушать твоё нытьё, — Арольн лукаво улыбнулся, и Нерольн задал ему знаменитый братский подзатыльник, не слишком сильный, но достаточно ощутимый, чтобы голова проказника качнулась, а в груди вскипело возмущение. Арольн сердито посмотрел на брата, а потом так крепко затянул повязку на его ноге, что Нерольн охнул и заставил его ослабить бинтовку.
— Вот, так-то лучше, а нам пора, — сказал Арольн, вставая и отряхивая руки.
— Спасибо, — отозвался Нерольн, потирая ногу ладонью.
* * *
Ника оказалась куда более цивилизованной и окультуренной чем Обифримол, и у неё имелся небольшой запас одежды, другие полезные в жизни вещи и навыки навигации города. Заставив её надеть тёплую зелёную жилетку поверх лёгкой жёлтой рубашки из тонкой шерсти, Арольн повёл обоих юных фольенов через город на площадь Аптекарей. Ника о существовании и местоположении этой площади была хорошо осведомлена, и даже обрадовалась, узнав, что именно туда они и направляются. Арольн постарался выбрать наиболее запутанный маршрут, чтобы сбить девочку с толку, но она оказалась слишком хитра, чтобы не раскусить его план.
— Ведь на площадь Аптекарей гораздо легче дойти по бульвару Эрнэта, — заметила Ника, когда Арольн свернул в очередной переулок.
Он вздохнул.
— Да, но чем странней будет наша дорога, тем меньше шансов что мои знакомые поймут, что я направлялся именно на ту площадь, — пояснил эльф, а потом, оказавшись в тихом закоулке, остановился и повернулся к Нике.
— Я веду тебя и Обифримола в такое место, о существовании которого Нерольн и его окружение даже не подразумевает. О нём не знает никто из моей семьи, и не должен знать. Мы идём ко мне домой, в мой настоящий дом, где живёт моя жена Эннаталь…
— Но ты сказал, что!.. – перебила было Ника, но Арольн жестом остановил её.
— Во-первых, для тебя не «ты», а «вы», буду очень признателен, а во-вторых, не перебивай меня вот так посреди предложения, так не делают воспитанные люди, — произнёс он жёстким, авторитетным тоном.
— Но Обифримол обращается к вам обоим на «ты»! И вообще я фольен, а не человек! И вообще, у меня ма… — она опять запнулась и только недовольно посмотрела на Арольна, от обиды прижимая уши.
— Обифримол, он…. Обифримол, — сказал эльф серьёзно. – Ему уже можно. А насчёт твоей расовой принадлежности… я тоже не человек, но ведь я не обращаюсь с другими грубо только потому, что они не принадлежат к моей расе. Раса не оправдывает хамство.
— Но!..
— Ника, — Арольн наклонился и упёрся руками в колени, заглядывая в её раскрасневшуюся мордочку. – Дослушай меня до конца, как следует поступать, когда старший обращается к младшему. Мы идём в дом моей жены, и никто об этом не должен знать. Я веду вас туда только потому, что Эннаталь знает, как вам помочь и как о вас позаботиться. Однако ты будешь молчать о том, где именно ты сегодня была. Я скорей всего скажу Нерольну, что водил вас к ней, но, если не скажу, он не должен знать. Я покормил вас ужином, где-нибудь в парке Авеньё, и на этом всё.
Ника шумно дышала носом, смело глядя ему в глаза, но потом всё-таки уступила и потупила взгляд.
— Ладно, — сдалась она, сердито подёргивая кончиками ушей.
— Вот и хорошо, — сказал Арольн, потрепав её по плечу. – Идём же.
Он выпрямился и зашагал дальше по улице, а Обифримол и Ника засеменили за ним следом. Беседа вышла куда более строгой, чем Арольну хотелось бы, но Ника с самого утра умудрилась потрепать ему нервы, и он с тревогой ожидал этого разговора. Её нужно было поставить на место, и он лишь надеялся, что сумел сделать это достаточно спокойно, потому что эмоции бурлили в нём слишком сильно, чтобы не выплёскиваться наружу. Элвей сумел заразить его мозг мыслью о делегации в Орлинд. Завтра всё станет ясно, кто отправится в это маленькое приключение, и в глубине души Арольн надеялся, что сумел за последний месяц проявить себя достаточно, чтобы о нём вспомнили…
Оставлять Эльвий сейчас, когда была так высока угроза повторного нападения Двааха, а войска короля Тарна так нуждались в подкреплении, что он намеревался призвать на помощь Орлинд, было крайне опасно. Опасно именно для личной жизни Арольна. Нельзя было оставить Эннаталь одну в этом пропахшем дымом, рынком и людьми городе, в такое время… Она будет волноваться. Мысли закишели и свернулись чёрным клубком, и Арольн сморгнул несколько раз. Знакомо запахло специями и рыбой, он улыбнулся, поскольку мысленный процесс его снова зашёл слишком далеко, чтобы он мог продолжать размышлять после длинного утомительного дня, и он, взяв обоих фольенов за лапки, повёл их через площадь к знакомому дому с высоким крыльцом, белёными стенами и черепичной крышей. Над низкой входной дверью красовался чугунный вензель, укреплявший стену, на окнах нижнего этажа в длинных горшках благоухали оранжевые настурции, а из глиняных труб тянулся вкусный дымок. Арольн удовлетворённо вздохнул и отпер дверь. Они прошли через пустую прихожую, и Арольн впустил юных фольенов в свою квартиру, закрыв за собой дверь.
— Ната, я дома! Привёл тебе фольенов! – воскликнул Арольн, сбрасывая с плеч забрызганный грязью по подолу голубой плащ и стаскивая с ног сапоги.
Эннаталь выглянула в коридор, улыбнулась и, качнув своими великолепными волосами, снова скрылась. Через минуту, когда Обифримол и Ника оставили верхнюю одежду на входе и неуверенно вышли в гостиную, она вернулась, вытирая руки полотенцем.
— Я как раз поставила в духовку яблочные пирожки, — сказала Эннаталь и взглянула на Арольна, пытаясь понять, что ей следует делать и что известно Нике из истории их семейной жизни.
— Знакомься, это Ника, — заговорил тот, указывая на всё ещё тихую после его выговора Нику.
— Привет, — Эннаталь присела на корточки и подала Нике руку. – Арольн сказал, что Обифримол нашёл тебя в подземельях. Вы родственники?
— Нет, — ответила Ника. – Мы просто оба фольены. Он сказал, что вы сможете помочь мне, потому что… потому что… в общем, я сирота… теперь.
Она плотно сжала губы, и Эннаталь сочувственно улыбнулась ей, потом притянула девочку к себе и ласково обняла её. Обифримол уставился на них изумлёнными глазами, и Арольн заулыбался.
* * *
В воздухе пахло ранним зимним морозцем, когда Арольн шагал следующим утром по улицам Эльвия, хрустящим словно чёрствые хлебные корки благодаря образовавшимся на лужах тоненьким пластинкам льда. Двухнедельный поток дождя прекратился, и солнце золотой короной восстало над промозглым миром, затопляя своим сиянием бурую равнину, белые стены Эльвия и его черепичные крыши. Горы тоже надели короны, снег на их вершинах вновь заискрился, и к людскому городу вернулась красота, которая не позволяла Арольну сорваться с места и уехать куда-нибудь ещё, вместе с Эннаталь. В сезон затяжных осенних дождей здесь можно было сойти с ума от грязи и бесконечной сырой серости, однако солнце кардинально меняло ситуацию.
Арольн глубоко вздохнул, посмотрел на облачко белого пара от собственного дыхания, встряхнул на плечах холодно звеневшую кольчугу и направился к своему штабу. Нетерпение пульсировало в его мозгу, растекаясь по всему его телу и предавая его размашистым движениям ещё большей внешней неуклюжести. Снова хотелось кричать, хотя бы громко говорить, но на улицах стояла редкая тишина, и Арольн решил сосредоточиться на повседневных вещах и заговорить о них. Убедившись, что улица пуста, он произнёс, тщательно сдерживая голос:
— Люди ещё, наверное, спят, и шуметь нельзя, хотя этот город никогда не спит. Эльфы редко спят, но мы всё равно спим, а это место никогда не смыкает глаз. Наверное, стоит быть внимательнее, когда дело касается жизни этого города, здесь ведь есть наблюдатели в любое время суток… Наверное, у меня началась паранойя из-за наших постоянных пряток с Натой. Это не плохо, я так бдительней, но всё-таки это нездорово. Много чего нездорово. К счастью, у меня не сильно много нездоровых привычек… теперь вот есть паранойя. А ещё я грызу ногти, Ната всё время сердится, когда видит, что я их снова обкусал. Но она знает, что когда я волнуюсь, я грызу ногти, может, так она понимает, когда налить побольше вина в мой бокал за ужином?.. Женщины внимательные, они всё подмечают… Нерольну надо уже жениться, чтобы он отвлёкся от меня. Какое счастье, что он с этой его раной сидит дома, иначе у меня было бы ещё больше причин развивать мои нездоровые привычки. Но ведь он такой прямолинейный и совершенно слепой. Неужели ему до сих пор не пришло в голову, что я могу его обманывать? Такое впечатление, что он всё ещё считает меня ребёнком и даже не думает, что моя жизнь гораздо сложнее его собственной…
Его монолог мог продолжаться часами, если ничто не беспокоило его, но на сей раз его отвлекло движение. Остановившись прямо посреди улицы, Арольн прислушался. Где-то вдалеке устраивали рынок, и шум голосов переплетался над городом с дымом, струившимся из печных труб. Арольн был совершенно уверен, что видел в соседнем переулке мелькнувшую тень, и ему вовсе не хотелось оказаться вдруг под обстрелом городских мальчишек-попрошаек. Их в городе водилось много, и порой, в ранние часы, когда часть улиц пустовала, а в узких проулках царили густые сумерки, они выходили на охоту. Однако, это были не мальчишки, они не могли двигаться так тихо, Арольн всегда мог их услышать. Он сделал ещё шаг вперёд и снова прислушался. Внезапно над его головой заскрипели ставни, и кто-то отворил окно. Поняв, что он может оказаться под ливнем помоев, Арольн шарахнулся и перебежал по улице, только тогда осознав, что оказался лицом к лицу с подозрительным переулком.
Ничего неожиданного он там, однако, не обнаружил. В конце улочки, прижавшись к самой стене, скрываясь в густом утреннем сумраке, стояла низкая, кривоногая тень в большом тёмно-сизом плаще с капюшоном. Арольн решил, что нет ничего лучше, чем разобраться с этой странной личностью за счёт привлечения внимания всего квартала, а потому он откашлялся и в полный голос произнёс:
— Господин, вы находите что-то подозрительное в столь спокойной части города? Вам стоит направиться на Табачную улицу, там можно услышать и увидеть гораздо больше!
Существо в плаще подскочило в воздух от такого неожиданного обращения, а потом, отчаянно оглянувшись, уже собралось дать дёру, но в последний момент остановилось.
— Арольн? – удивлённо спросил Элвей, скидывая с головы капюшон. – Что ж ты так кричишь?
— Я просто сказал, — Арольн пожал плечами. – А ты что здесь делаешь и почему шныряешь по теням в таком достопочтенном районе?
Он был удивлён не меньше, чем сам Элвей.
— Я направлялся в штаб, — сказал Элвей, профессионально вырисовывая на своём плоском подвижном лице самую очаровательную из своих улыбок. Он зашагал навстречу к Арольну, по привычке закутываясь в плащ. – Ну и холод сегодня. Заглянул сюда посмотреть, что ребята там у колодца делали, а тут ты как завопишь.
— Ага, и что же они у колодца делали? – осведомился Арольн, дождавшись его и снова зашагав вверх по улице.
— Право, не знаю. Я так и не понял, они разбежались, — Элвей встряхнул узкими плечами, что на языке его тела означало «пожать» плечами.
— Понятно, — отозвался Арольн, благодушно улыбаясь. Каким бы странным и загадочным Элвей ни был, он всегда становился непостижимо отзывчивым и приятным, когда дело касалось обсуждения его деятельности. Никто не знал, сколько Элвею лет и были ли у него настоящие друзья или хотя бы жильё. Он никогда и никого к себе не приглашал и редко являлся на сборы остальных его знакомых. Однако, почему-то никого никогда не тревожило, чем это маленькое тщедушное существо с поведением кошки занимается в свободное от работы время.
— Я вчера всю ночь просидел с Нерольном, — заметил Арольн после минутного молчания.
— В вашей башне? – уточнил Элвей, проворно семеня подле него.
— Угу. Наши фольены просто не могут о нём как следует позаботиться, они всё-таки дети, — пояснил Арольн. – Пришлось мне оставаться и ухаживать за ним.
— Фольены? – удивился Элвей.
— Да, Нерольн подобрал одного из них во время разведки на севере, а вторую Оби, наш первый фольен, нашёл в подземельях под городом, пока скрывался там во время боя.
— А-а, — протянул Элвей.
— Им обоим по десять лет, так что они с большим удовольствием сопели всю ночь, пока мы с Нерольном сражались с его лихорадкой.
— Всё так плохо?
— Как обычно, — Арольн неопределённо взмахнул в воздухе руками в тонких расшитых перчатках. – Всегда так.
— Ну да.
Они вышли, наконец, на широкую Древесную улицу и свернули к своему штабу. Внутренний монолог Арольна снова был нарушен и смешался, мысли покатились словно ком снега с горы, и он поднялся по ступеням штаба с дрожащими от любопытства и волнения ладонями. Сегодня должны были объявить, кто отправлялся в Орлинд за помощью, и, хотя в глубине души Арольн точно и абсолютно знал, что ему ни в коем случае нельзя сейчас уходить из города, и что у него крайне мало шансов быть выбранным на эту роль, он всё равно волновался.
Стянув с рук перчатки и наскоро пригладив волосы, он прошёл через длинный коридор с множеством резных дверей к главному залу, где всегда толпились люди, приходившие с просьбами к штабу и сами члены караульного отряда. Элвей отстал и мгновенно растворился в толкотне, но Арольн уже не думал о нём.
— Какие-нибудь новости? – спросил он одного из более почтенных воинов, состоявших в караульном отряде.
— Только выдали новый список часовых, — отозвался тот, фыркнув в усы. – Всё как обычно.
Он указал вечно дрожавшей жилистой рукой на вывешенное на стене расписание постов.
— А, ну да, — согласился Арольн, быстро окинув взглядом фигурку этого гражданина, от которого всё ещё веяло пивом и почему-то рыбой.
— Напомни, как тебя звать? – осведомилась личность, встретившись с осуждающим взглядом эльфа и вперив в его лицо мутные голубые глаза.
— Эйнанроэ, — ответил Арольн. – Арольн Эйнанроэ.
— А, вот то-то я и думаю, что нашего эльфа в списке нет, — человек снова махнул рукой на расписание. – Нет там никаких «роэ»!
— Почему бы это? – удивился Арольн, посмотрев на стену, потом задумался. Личность продолжала смотреть на него пристально и почти ядовито.
— Тондель сказал будто бы собирают отряд для отправления в Орлинд, кажись хотят эльфов звать на помощь. Кого ещё им послать, как ни эльфа?.. – предположил человек.
— Город людей должны представлять люди, — сказал Арольн. – Я представляю здесь Орлинд, как делает каждый, кто попадает в другую страну.
— Но зато какой козырь, когда можно от людского города к эльфам послать эльфа! Уж его-то послушают лучше! – отозвался человек.
— Но я не могу… — произнёс было Арольн, потом осёкся. – Я нужен здесь, разве нет? Я могу стоять по два поста за ночь…
— Эйнанроэ! – крикнул кто-то из дверей командирского кабинета. – Здесь Эйнанроэ? Шагом марш, капитан желает тебя видеть!
Арольн приставил два пальца к виску, кивнул своему собеседнику и зашагал через расступившуюся толпу к знакомым дверям главы штаба.
— И Ингреда сюда пришлите тоже! – крикнули над толпой, и Арольн шагнул в просторный, прокуренный кабинет с низко опущенными бурыми шторами и пренеприятно-жёлтыми стенами.
Капитан его отряда был маленьким, строгим человеком лет сорока, с волосами, остриженными «под горшок» и чисто выбритым морщинистым лицом. Он всегда был одет в свою форму караульного, хотя никогда не выходил на пост. Форма караульных включала в себя зелёные бархатные шаровары, зелёную же куртку, кольчугу, обязательный шлем и лук или арбалет, а также кинжал. Арольн, ненавидевший шаровары, после долгой борьбы, сумел выбить себе разрешение ограничиться обычными штанами и отсутствием шлема, фасон которого он считал самым настоящим оскорблением достоинства. Капитан же предпочитал носить абсолютно всю форму, снимая шлем в помещении и всегда осуждающе смотрел на своего непослушного воина.
Войдя, Арольн отдал честь, капитан кивнул ему и заговорил своим обычным сухим голосом:
— Вы уже ознакомились с новым постовым расписанием?
— Только мельком, сэр, — ответил Арольн спокойно, сжимая и разжимая пальцы чтобы не волноваться. Он уже чувствовал, куда всё это вело.
— Вы заметили, что вашего имени в списках нет?
— Заметил, — Арольн кивнул.
— Вы уже знаете почему?
— Догадываюсь, сэр.
— И правильно делаете, — капитан поднялся из-за стола и протянул ему небольшой желтоватый конверт. – У меня есть для вас предложение, и я надеюсь вы не разочаруете меня.
— Вы хотите, чтобы я пошёл в Орлинд? – спросил Арольн прямо, не глядя на протянутый конверт.
— А, вы и вправду догадываетесь, — отозвался капитан. – Именно это я и собирался вам предложить. Вы не откажете мне? Это было бы крайне полезно для нашего города.
— Я не могу покинуть Эльвий по причинам личной жизни, — сказал Арольн прохладно.
— Вы осмеливаетесь не подчиняться приказам? – удивился капитан, положив конверт на краешек стола.
— А это приказ, сэр? – уточнил Арольн, уже не разжимая руки.
— Если ты не согласишься добровольно, это станет приказом, — капитан пожал плечами и опустился обратно в кресло. – Вы один из моих лучших воинов к тому же, вы хорошо знаете дорогу и сам Орлинд. У меня нет кандидатов лучше вас, кроме вашего спутника, разумеется. Вы привели наконец Ингреда?!
Один из помощников капитана кивнул и указал куда-то в сторону Арольна. Тот удивлённо обернулся и увидел знакомую очаровывающую улыбочку на плоском лице Элвея Ингреда, стоявшего в его тени.
— Зачем мне спутники? – удивился Арольн, сделав шаг в сторону. – К тому же Элвей?
— Для вашей же безопасности и для нашей уверенности в том, что вы выполните задачу и доставите всю нужную информацию в Орлинд, — ответил капитан. – Вы что-то имеете против Элвея?
— Д-да нет, ничего, — Арольн снова взглянул на обворожительно улыбавшегося Элвея. Эта его улыбка по временам ужасно досаждала Арольну, и сейчас был именно тот миг, когда ему меньше всего хотелось её видеть.
— Вот и замечательно. У вас есть двадцать четыре часа чтобы дать мне ваше согласие. Если вы не согласитесь за это время, я либо вышлю вас и заставлю покупать всё необходимое снаряжение самостоятельно, либо уволю вас и возьму на ваше место кого-нибудь поисполнительнее. Если же вы согласитесь, вам положен провиант и все необходимые инструменты для путешествия и повышение по возвращению, — капитан, похоже подчинившийся чарам Элвея и его улыбке, тоже улыбнулся, но куда более зловеще.
— Хорошо, сэр, я дам вам знать, — Арольн стащил с края стола злополучный конверт.
— У вас есть что-нибудь сказать, Ингред? – осведомился капитан.
— Нет, сэр, я всегда был согласен, — Элвей отвесил ему подобие поклона.
— Тогда жду вашего ответа, Эйнанроэ, — капитан строго взглянул на Арольна и тот недовольно отдал честь.
Повернувшись, он нарочито громко прощёлкал каблуками до двери, где его выпустил обратно в главный зал худощавый помощник капитана. Элвей следовал за ним попятам, словно боялся, что может потеряться в толпе зала. Арольн прошествовал сквозь притихших людей прямиком к новому расписанию, наскоро изучил его, глянул на распределение полковых обязанностей по благоустройству города после боя, нашёл себе работу на день, и вышел вон из штаба. Элвей не отставал, и как только они оказались на длинной лестнице, что вела на Древесную улицу, Арольн остановился и резко обернулся. Элвей уставился на него непонимающим взглядом узких чёрных глаз.
— До чего же ты всё-таки подлиза! – воскликнул Арольн, не находя никакого иного обвинения для этого на вид совершенно безобидного существа.
— Я не подлиза, я просто знаю с какими людьми стоит быть учтивым, даже если у меня самого плохое настроение, а с какими можно не задумываться, — выдал Элвей со странной для него прямолинейностью.
— А я просто живу и не меняю своей личины в зависимости от того, с кем говорю! – огрызнулся Арольн, продолжая упрямо смотреть в его непроницаемые глаза.
— Мы по-разному обращаемся с людьми, — миролюбиво отозвался Элвей. – Меня не видно, я должен уметь с людьми обращаться так, чтобы меня замечали именно тогда, когда нужно, а тебе это просто ни к чему.
— Ну уж спасибо! – возмутился Арольн. – Хочешь сказать все и так знают кто я такой и почему меня вызывали к капитану?!..
— Конечно, разве это не очевидно? – удивился Элвей. – Я догадывался, что он поступит именно так. Только вот зачем он меня к тебе приставил, право, не знаю.
— «Для вашей же безопасности и нашей уверенности в том, что вы исполните приказ»… Ты так прям остановишь меня, если я что-то не так буду делать?! – воскликнул Арольн вызывающе.
— Может быть, — Элвей встряхнул плечами. – Я маленький, и у меня всегда много на себе стали…
— Ты угрожаешь мне? – опешил Арольн.
— Ни в коей мере, просто предполагаю, почему я мог заинтересовать капитана, — спокойно сказал Элвей. – Ты уверен, что тебе не нужно в Орлинд?
— На что ты намекаешь, прохвост?! Что ты знаешь?! – Арольн навис над ним, всё ещё не сводя глаз с плоского личика с невинной улыбкой на губах.
— Я должен что-то знать? – удивился Элвей, сжавшись в комочек.
— Не должен, в том-то и дело. Нет ничего такого, что кто-то мог бы узнать, — заявил Арольн, отступив.
— Правда?
— О да! – сквозь зубы выдал Арольн.
— Не кипятись, я в твои дела не лезу, но ты всё-таки эльф, вот я и подумал, что тебе, наверное, всегда хочется раз-другой смотаться домой, — пояснил Элвей непоколебимо.
— Зависит от ситуации, сейчас мне там особо нечего делать, к тому же Нерольн ранен, я не могу взять его с собой, а оставлять его будет очень нехорошо с моей стороны, — заметил Арольн, сделав несколько глубоких вздохов.
— Уж, наверное, найдётся кто-нибудь, кто может за ним приглядеть, — сказал Элвей и кинул на него такой взгляд, что у Арольна по спине поползли мурашки. Казалось, Элвей знал абсолютно всё о нём, всю его прошлую и настоящую жизнь, и для полноты картины ему не хватало узнать лишь будущее.
— Кого-нибудь, наверное, найду, — сказал Арольн, стараясь успокоиться. Элвей не мог знать об Эннаталь, просто не мог. – Но всё равно.
— Он поймёт, — Элвей покачал головой. – Будь я старшим братом, я бы понял.
— Но ты не старший брат, — заметил Арольн, пытаясь применять его технику против него самого.
— Таковым я никогда не был, — ответил Элвей, мгновенно уловив его приём.
— Ладно, — сдался Арольн. – Значит, надо решать…
