Две Недели Войны

Две Недели Войны. Глава 17

Глава 17

Меч и пламя

Арольн оглянулся по сторонам, что-то сказал себе и провёл Обифримола до конца квартала, где вошёл в небольшую, блестящую лавку. Юный фольен не сразу осознал отчего здесь всё так мерцало, а когда понял, сердце его забилось отчаянно. Все стены, витрины и даже потолки в этом помещении были увешаны и уставлены тщательно начищенными мечами, ножами, кинжалами и даже копьями. На время Обифримол потерял не только дар речи и контроль над своим зрением, но ещё и слух. Арольн, отпустив его лапку, подошёл к прилавку и заговорил с продавцом, занимавшимся полировкой одного из кинжалов. Это был невысокий эльф с собранными в хвост русыми волосами, добрым лицом и постоянно сощуренными карими глазами. Обифримол обратил на него внимание только тогда, когда Арольн окликнул своего подопечного, оторвав его от созерцания красоты элегантной, холодной стали:

— Обифримол! Оби, подойди сюда.

Обифримол обернулся к нему, всё ещё прижимая уши от восхищения и изумления. Арольн держал в руках простой маленький меч в кожаных ножнах.

— На, — он протянул меч фольену.

— И-и… — пропищал Обифримол, уставившись на его руки.

— Возьми же!

Обифримол осторожно, дрожащими лапками взял ножны и уставился на отполированную кожу и пахнущий смазкой металл.

— Как раз по твоему размеру, — усмехнулся Арольн.

Обифримол положил лапку на рукоять. Он потянул и меч вышел из ножен легко, с характерным шелестом, заставившим фольена задрожать от восторга. Это был обыкновенный каролинг, с резным навершием и пропорциональным, обоюдоострым лезвием. Он лёг в лапку мальчика легко и удобно, несмотря на то что был несколько длиннее нужного. Холодное лезвие сияло, отражая комнату и горящие восхищением синие глаза Обифримола.

— На вырост, — заметил хозяин лавки. – Я такие храню для фольенов, для всех остальных они слишком маленькие.

— Идеально подходит, — согласился Арольн. – Нравится, Оби?

— Очень… — прошептал Обифримол. Он осторожно вложил меч обратно в ножны и подал Арольну.

— Это тебе, — сказал эльф, улыбаясь. – От нас с Ирольной и Нерольном. Раз ты будешь помогать нам защищать Эльвий, тебе нужен хороший меч.

— Мне?.. – выдохнул Обифримол.

— Тебе, сейчас покажу, как его носить, — пообещал Арольн и повернулся, чтобы расплатиться с хозяином лавки.

Обифримол стоял и смотрел на свой подарок, не в силах отвести взгляд. Его собственный меч, настоящий железный меч… От него пахло сталью, смазкой и резким ароматом свежей кожи. Меч был куда более устрашающим и впечатляющим оружием, чем всё, что Обифримолу доводилось использовать для защиты собственной жизни прежде.

— Так, давай поправим перевязь, чтобы тебе удобно было его носить, — сказал Арольн, опустившись перед Обифримолом на колени и взяв клинок из его лапок. Он подтянул ремень и перекинул его через плечо фольена, потом поправил ещё несколько пряжек, пока меч не повис у бедра мальчика, не касаясь кончиком пола.

— Вот так, плащ сверху… — Арольн расправил уже несколько потрёпанный суконный плащ Обифримола и, и юный фольен в восторге положил лапку на рукоять меча, как делали Арольн и Нерольн в случае опасности. Он улыбался до ушей.

— Очень хорошо! — Арольн потрепал его по голове. – По пути поучим тебя немного им пользоваться. Нельзя носить на себе оружие, которым не умеешь пользоваться, это может плохо закончиться.

— У-у-у-ур! – провыл счастливый Обифримол, поворачиваясь то туда, то сюда, чтобы посмотреть, как развевается плащ и как воинственно меч приподнимает его подол. – Арольн, ты самый лучший! Самый лучший!

Он радостно воззрился на своего старшего друга, и Арольн улыбнулся довольной, тёплой улыбкой, которую Обифримол уже давно не видел на его лице.

— Я люблю дарить тебе подарки, потому что ты всегда так им рад, — признался эльф и протянул мальчику руку. – А теперь нам пора!

Обифримол схватил его за указательный палец и вприпрыжку выбежал из лавки. Меч был тяжёлым и несколько изменял его походку, но юный фольен готов был ужиться с чем угодно, лишь бы в его распоряжении был настоящий меч.

* * *

Никлис ждал их у ворот постоялого двора, замерев в тени и недовольно щурясь на внезапно появившееся из-за туч солнце. Подле него, наслаждаясь столь редким в это время года теплом солнечных лучей, стоял тонкий юный фейри в сереньком камзоле на серебряных застёжках, широкий острый воротник которого был поднят, чтобы защитить уши от ветра. Однако, камзолом ограничивалась вся стильная часть его одеяния. На тонких изогнутых ногах в узких штанах красовались большие и старые кожаные сапоги, осевшие складками на лодыжках, поскольку их голенища были слишком объёмными, чтобы держаться на предназначенной для этого части ноги хозяина. В руках юноша держал неопределённый формы заплечный мешок, к которому было привязано свёрнутое одеяло и небольшой нож в потёртых кожаных ножнах.

 Обифримол с удивлением разглядывал этого представителя Орлиндского населения, пока они подходили ближе.

— Доброе утро, Велэй, — сказал Арольн, оказавшись в нескольких шагах от этой странной пары.

— Здравствуйте, — ответил юноша и удивлённо посмотрел на Обифримола.

— Это Оби, наш отважный воин, — сообщил Никлис, улыбнувшись фольену.

— Привет, — Велэй протянул мальчику руку, и тот пожал её. Ладони Велэя были мягкими и тонкими, с длинными, очень прямыми пальцами. В них почти не было силы, и Обифримола поразило это открытие.

— Велэй намерен отправиться с нами, — сказал Никлис Арольну. – Он нашёл меня, когда я возвращался из дворца…

— Я слышал, что вы сказали тому слуге королевы! – перебил Велэй с отчаянием в голосе. – Я там просто стоял, потому что меня попросили прийти рассказать, что я знаю, и я решил, что обязан отправиться с вами в Эльвий, мне надо отнести письмо маме, и потом, я должен её защитить! У неё больше никого нет!

— Да-да, и это прекрасно, но ты собираешься защищать её вот так? – осведомился Никлис, взмахнув руками в жесте, обобщившим всю фигурку Велэя.

— Это всё, что у меня есть, и я буду драться, если надо! – пылко произнёс Велэй.

— На кого ты учишься? – поинтересовался Арольн.

— Я изучаю травы, — пояснил Велэй. – Для лечения, для быта, для покраски тканей, для…

— У тебя есть хоть какое-то обучение военному делу? – спросил Никлис серьёзно.

— Нет, но в детстве я много времени провёл на улицах Эльвия… — сказал Велэй. – Я умею драться.

— Очень хорошо. У тебя есть кольчуга? Или какой-нибудь доспех?

— Есть! Я выкупил её сегодня, вместе с этими сапогами! Ещё я умею драться с ножами и кинжалами! – воскликнул Велэй.

— Тогда всё ещё не так плохо, — задумчиво произнёс Никлис. – Но учти, ответственность за свою жизнь несёшь ты сам. Мы не можем оградить тебя от опасности.

— Хорошо! Ладно! Мне не важно! Только возьмите меня с собой!

Никлис взглянул на Арольна, вскинув свои треугольнички-брови.

— Что? – спросил тот.

— Что мы скажем Велэю? Берём его?

— Если мы не обязаны его защищать, то это его выбор. Хочет, может идти, — отозвался Арольн задумчиво.

— Ну, мы защитим его насколько это возможно, — сказал Никлис. – Тогда хорошо, Велэй, добро пожаловать в команду, и я уверен, у меня есть один человечек, с которым тебе будет очень интересно поболтать, пока мы в дороге.

— Да?.. – удивился Велэй, ещё не до конца поверивший своему счастью.

— Ага, идём же.

Арольн и Велэй вошли в ворота, а Обифримол положил лапку на рукоять меча и движением, которое внезапно наполнило всё его тело упругой силой, достал клинок из ножен. Он взял лезвие обеими руками и радостно протянул его Никлису.

— Какой красивый, — одобрил тот, улыбаясь. – Арольн тебе купил?

— У-у-ур! – выдал счастливый Обифримол.

— Ты теперь настоящий воин, — сказал Никлис, потрепав его по голове. – Только не держи его так за лезвие, заржавеет, лучше на рукав положи.

Обифримол кивнул и бережно убрал клинок обратно в ножны.

* * *

Они выступили из Орлинда около полудня, и добрую часть пути через лес к границе проехали на общественной пассажирской карете, направлявшейся в один из пограничных городков. Дальше им предстоял путь пешком. После небольшого спора Никлис и Дина разобрались, кому первым полагается нести Линки, и Никлис закинул за плечи корзинку с малышом, а Дина взяла часть вещей. Остальное она поручила нести Арольну и Обифримолу. Белая дорога, скользнув сквозь мерцающий тоннель бронзовых стволов, вытекла на простор предгорий. Никлис зашагал впереди, Обифримол побежал с ним рядом, а Дина пристроилась позади них, чтобы время от времени давать Линки разнообразные игрушки. Велэй и Ника, постоянно пытавшиеся отстать от остальных, не переставали спорить о различных травах и методах лечения с тех самых пор как их представили друг другу, и очень скоро нескончаемые пронзительные возгласы Ники довели Арольна до того, что он заставил их обоих играть в молчанку до самого обеда.

* * *

Первый привал друзья совершили на выходе из Золотого Леса. Небо заволокло тучами, не предвещавшими ничего хорошего, но ни дождя, ни снега ещё не было. Деревья должны были защитить маленькую команду от возможной непогоды, и все расположились в небольшой лощинке между тремя клёнами. Костёр разводить не стали, и Дина раздала всем бутерброды с ветчиной и горячий сладкий чай из термоса. Никлис, сидевший напротив неё, по привычке принял у неё жестяную походную чашку. Он подул на чай, сделал глоток, замер, сморщив переносицу, потом встал, отошёл в сторону и сплюнул.

— О, Голтэ Эверэ, извини пожалуйста! Я забыла! – воскликнула Дина, когда он вернулся и молча протянул ей чашку.

— Ничего.

— Правда, прости, я не специально! – Дина испуганно смотрела на него.

— Я знаю, — Никлис поставил чашку на землю подле неё и вернулся на своё место.

— По мне так очень вкусный чай! – заявила Ника.

— Действительно очень вкусно, — сказал Велэй разглядывая выданную ему чашку. – Вообще я уже давно такого хорошего чая не пил, у нас в общежитии обычно заварку три дня подряд заваривают, она потом уже почти прозрачной становится…

— А ну замолчали оба! – зарычал на них Арольн. – Велэй, тебе я потом всё объясню.

— Простите, — прошептал Велэй, съёжившись. – Простите…

— Да нет, это ничего, — произнёс Никлис, улыбнувшись, и вкратце рассказал Велэю историю о сладком чае. Тот слушал, вытаращив глаза.

— А что именно мой папа подмешал вам в чай? – спросил он, когда Никлис замолчал.

— Мы думаем, что зелёный душильник, но это неточно, — отозвался эльф.

— Девяносто-восемь процентов точности! – взвизгнула Ника. – По крайней мере реакция была очень похожа, а ещё зелёный душильник сладкий, как вы и сказали, хотя он не пахнет!

— И откуда ты добыла эту информацию? – осведомилась Дина с улыбкой.

— Ну… вы так сказали, — Ника опустила уши. – И в моей книжке о полевых травах написано про вкус и цвет.

— Хорошо, — Дина поправила шапочку, беспрестанно сползавшую с головы Линки. – Если тебе интересно, у меня есть отдельная книжечка, где у меня выписано всё о существующих ядах, даже о самых редких, поскольку я живу с чрезвычайно социально активным существом, которое любят отравить. Могу дать тебе почитать.

— Правда?! – просияла Ника.

— Конечно, — Дина потянулась за своим рюкзаком.

— Вы носите её с собой? – изумилась Ника.

— Никогда не знаешь, когда понадобится эта информация, — фыркнула Дина и протянула ей книжку.

— Я и не знал, что у тебя такая есть… — заметил Никлис удивлённо.

— Я её ещё и проиллюстрировала сама, — Дина улыбнулась. – Мы с тобой можем помочь развитию медицины, если ты ещё согласишься опубликовать всё, что ты мне рассказывал про то, как эти яды влияют на здоровье.

— Погоди, ты и это всё записала?! – испугался Никлис.

— Всегда полезно знать какие именно симптомы ты проявляешь в определённых ситуациях…

— Это всё там? – Никлис кивнул на книжку в руках Ники, сверкнув паникой в глазах.

— Нет, это в другом ежедневнике, дома, — ответила Дина.

— Как вернёмся домой, я его собственноручно сожгу, — заявил Никлис мрачно.

— Он хранится у меня в столе, под замком, — сказала Дина, хитро прищурившись. – Никто до него не доберётся.

— Ты ещё скажи, что хранишь ключ в корсете.

— Я не ношу корсеты, — усмехнулась Дина. – Но ты не далёк от истины.

— Какую её информацию ты прячешь в своём столе под замком, а, Никлис? – спросил Арольн, улыбаясь.

— Всё, что она доверяет мне, я храню тут, — Никлис постучал себя пальцем по лбу. – И заберу это со мной в могилу, никакой бумаги…

— Боже мой, ты думаешь, что я тебя предаю? – Дина засмеялась.

— Нет…

— Ну, вот и всё! Не бойся так, если я вдруг умру до тебя, можешь хоть весь стол сжечь!

— Я всё равно не переживу, если ты умрёшь, а там нам будет уже не до секретных дневников, — отмахнулся Никлис.

— Ну, с твоими способности заводить врагов, скорее Дина переживёт тебя, — заметил Арольн.

— Тоже маловероятно, — Дина пожала плечами. – Наши сердца связаны так, что, если погибнет один, другой жить не сможет.

— Что, правда? – удивился Арольн.

— Правда. Дина не всегда была эльфийкой, и, если бы любовь не связала нас так крепко, она никогда не смогла бы ею стать. Но она стала, и нас не сможет разлучить даже смерть, как бы странно это ни звучало. Такова плата за любовь, разрушающую границы рас и времён, — пояснил Никлис.

— Ничего себе… — пробормотал Арольн со странным волнением на своём честном лице.

— А Линки – он маленький эльф?.. – спросил вдруг Обифримол. – Или он… полукровка?

Он запомнил это слово ещё с тех пор, как Элвей объяснил ему свою расу в пещере по пути в Орлинд, и теперь ему хотелось опробовать его в речи.

— Линки – эльф, по крайней мере внешне, — сказал Никлис, стянув с головы сына шапочку. – Уши обычные.

Линки завизжал и отобрал у него шапку.

— Понятно… — протянул Обифримол.

— А мне кажется, любви вообще не существует, — сказал Велэй, отрешённо глядя прямо перед собой. Никлис бросил на него пронзительный взгляд вспыхнувших зелёных глаз.

— У меня нет слов, чтобы даже попытаться объяснить тебе, насколько глубоко ты заблуждаешься! – заявил он пылко. – Но это беседа на другой день и другое время. В какой-то момент жизни я тоже так думал, но, когда любовь приходит и сшибает тебя с ног, весь мир меняется, так что подожди ещё, может она и тебя сшибёт.

— Очень надеюсь, что этого не случится, — ответил Велэй спокойно.

Никлис только покачал головой, но глаза его продолжали сиять.

— Нам стоит выдвигаться, — сказала Дина. – Нужно пройти как можно дальше, пока не село солнце.

* * *

Облака теснились в небе, толкая одно другое и пожирая горные пики, и солнце проклюнулось сквозь их столпотворение только перед самым закатом, озарив мир зловещим алым сиянием. Дул переменчивый, вихрастый ветер, нырявший то туда, то сюда из одной долины в другую, прокатываясь время от времени по жёлобу речного каньона. Дорога шла по самому берегу реки, то поднимаясь, то опускаясь, и на камнях местами наросли сосульки. Обифримол семенил позади Никлиса, поскольку эльф заслонял его от ветра, и пытался обуздать отчаянно терзаемый ветром плащ. Ближе к вечеру Дина забрала корзинку с чрезвычайно соскучившимся Линки. Она делала всё возможное, чтобы развлечь малыша, но ему не нравилось абсолютно всё. Они даже сделали небольшой привал, чтобы Дина смогла покормить его, но Линки это не слишком успокоило.

Вечер накатывался неотвратимой стеной, и Обифримол взволновано смотрел на небо. Большинство из них могли видеть в темноте, но никому не нравилось путешествовать ночью. Слишком мрачным и холодным становился горный мир. Однако, после заката, когда горы почернели, а густые облака осели ещё ниже и видимость совсем испортилась, друзья продолжали идти. Линки время от времени плакал, Арольн посадил на плечо уставшую Нику, которая сначала возмущалась, но потом успокоилась, прильнув к его голове. Наконец, впереди, в густой черноте зазвучал отдалённый ропот Шумного водопада. Обифримол навострил уши, а потом подёргал Никлиса за руку.

— Это река? – спросил он тихо.

— А?! – Никлис оглянулся к нему, свободной рукой прижимая намотанный на голову шарф, чтобы ветер не мог пробиться сквозь него к ушам.

— Шумит! – пояснил Обифримол. – Водопад!

Никлис остановился и присел перед ним на корточки.

— Скажи ещё раз, ничего не слышно, — сказал он, глядя мальчику в глаза.

— Водопад… — выдал Обифримол, указывая рукой на дорогу. – Я слышу водопад.

— А, значит, мы почти пришли, — Никлис кивнул.

— Что случилось?! — воскликнула натолкнувшаяся на них Дина.

— Всё нормально, Оби услышал водопад, — пояснил Никлис, перекрикивая ветер и повысил голос:

— ПОЧТИ ДОБРАЛИСЬ!

Его голос взвился с ветром, и Обифримол понял, что Никлис владел им с удивительной ловкостью. Арольн умел кричать очень громко, но его голос был гулким и жёстким. Этот командный голос Никлиса был поставлен так, что был способен перекрывать любой другой звук.

— Боже, и умеешь же ты крикнуть, — пробормотала Дина. – Сколько ещё идти, примерно?

— Минут двадцать. В таком шуме водопад должен быть близко чтобы мы его услышали, — отозвался Никлис.

— Отлично, дай я тут кое-что поправлю, — Дина стянула с его плеча лямку рюкзака. Никлис молча отдал ей снаряжение. Она повозилась немного, потом подняла голову и спросила:

— Что там дальше, в темноте?.. Поворот?

Никлис, сощурившись, уставился в темноту, а Дина быстро вскинула рюкзак на одно плечо.

— Не знаю, наверное, просто камень какой-то… А-а!.. Йа! А, Динка, ты что делаешь?! – Никлис согнулся под весом вскочившей к нему на спину жены. Дина расхохоталась, обхватив его руками за шею.

— Подвези нас до водопада? – предложила она, когда он опомнился и подхватил её ноги.

— Ты с ума сошла?.. Вас же двое!.. И ещё вещи!..

— Ты говорил, что я ничего не вешу, — заявила Дина. – И у меня колено опять болит…

— Голтэ Эверэ…

— Хватит ворчать, ноги в руки и вперёд! – Дина поцеловала его в макушку, и Никлис, сердито фыркнув, подкинул её повыше, подхватив поудобней её колени.

— Так, ноги, шагом марш вверх в гору! – приказал он, обращаясь к собственным сапогам, и зашагал вверх по склону. И Дина и Линки весело смеялись, и Обифримолу оставалось только побежать следом.

— Вы называете вот это, любовью? – осведомился Велэй тихо, как бы обращаясь к себе самому. – Эксплуатация просто…

— Это – высшая степень любви, — заявил Арольн. – Её можно достичь только когда дружба смешивается с любовью.

— Ну не знаю…

Они шли ещё около получаса, несмотря на предположения Никлиса, и добрались до долины у Шумного водопада в полной темноте. Сам водопад, однако, выступил из густого мрака внезапной стеной бледного голубоватого света.

— Что это?.. — прошептал Обифримол, уставившись на эту картину. Из-за черноты ночи слабое свечение воды казалось слепящим.

— Бактерии, — сказал Арольн спокойно. – Они растут в пещере позади водопада, потому что там тепло. Там есть расщелина, откуда приходит тепло из подземелий, и на стенах растёт этот светящийся мох.

— Бактерии очень маленькие! – добавила Ника важно. – Их можно увидеть только через очень толстое увеличительное стекло!

— О-о, — протянул Обифримол. – А можно на них… поглядеть?..

— Может быть. Я думаю, мы остановимся в одной из пещер рядом с водопадом, там они тоже иногда бывают. За сам водопад ходить опасно всё-таки, — пояснил Арольн.

Они пересекли по промёрзшему мосту широкую мутно-голубую реку, которую являл собой водопад, оказавшись на дне долины, и прошли между пластов снега к стене, в которой чернели зевы пещер. В нескольких шагах от одной из них Никлис остановился, и Дина соскочила с его спины. Она сбросила рюкзак и спустила с плеч Линки. Никлис поглядел на неё, потом на пещеру, а потом позволил земному притяжению возыметь над собой власть и повалился в сугроб.

— Ник! Ник, ты что?! – Дина, смеясь, схватила его за плечо и перевернула на спину.

— Попалась! – неожиданно воскликнул Никлис, схватил её за талию и, перекинув через себя, бросил в сугроб рядом.

— Сумасшедший! – вскрикнула Дина, барахтаясь в снегу, и швырнула в него снежок.

— Это я сумасшедший?! Кто бы говорил?! «Да ладно, тут недалеко, это просто холмик, а за ним наверное, водопад уже!» Какой холмик, Дина?! Это гора была! – Никлис увернулся от её атаки.

— Но ведь ты справился! – Дина задыхалась от смеха.

— Ага! Тебе легко говорить!

— Да ладно тебе! – Дина выбилась из снега, попыталась бросить в него ещё один снежок, но Никлис снова поймал её за талию, и они, хохоча, скатились с сугроба под ноги Арольну.

— Ну, дети, наигрались? Мы целый день на улице, пора бы и угомониться. Все замёрзли и устали… кроме вас, видимо! – заявил тот.

— Дай посмеяться людям! – фыркнул Никлис, встав и подняв за собой смеющуюся Дину. – Не будь наседкой! Мы снега всё лето не видели!

— Нерольн бы вас, наверное, в угол поставил, за публичное проявление чувств, — усмехнулся Арольн.

— А мы засунули бы его в сугроб! – заявила Дина и, схватив Никлиса за заиндевелый воротник мундира, заставила его наклониться и отчаянно поцеловала.

— Пошли, — Арольн подтолкнул Обифримола к ближайшей пещере. – Эти двое нас догонят.

Обифримол повиновался, но по пути оглянулся. Никлис надел корзинку с хнычущим Линки, вскинул на свободное плечо рюкзак, потом подхватил промокшую от снега Дину на руки и, улыбаясь, зашагал вслед за остальными.

— Ну что, взбодрил сугроб? – усмехнулась Дина, обняв его за шею.

— Ещё как!

— Теперь можно и костром заняться, и ужином, — заговорила Дина, успокаиваясь.

В пещере было совсем темно, только под самым потолком слабо мерцали голубоватые узоры светящихся бактерий. Обифримол поковырял один из комочков светящегося мха и к своему величайшему огорчению обнаружил, что оторванные от стены комочки почти сразу перестают светиться.

— Влажно тут, — заявил Велэй, поглядев на покрытые инеем камни. – Мы завтра будем все мокрые.

— Мы уже все мокрые. Зато будет немного теплее, — отозвался Арольн. – Никлис, доверяю костёр твоим рукам.

— Ладно, Оби, хочешь помочь? – предложил Никлис, складывая вещи кучкой в углу пещеры.

Обифримол радостно подбежал к нему, и они вместе собрали шалашик посреди помещения. Потом юный фольен сел и выжидательно уставился на Никлиса.

— Арольн когда-нибудь зажигал ваши костры магией? – спросил рыжий эльф, лукаво щурясь.

— Ур, и Нерольн тоже, глаза светятся… — прошептал Обифримол, которого до сих пор чрезвычайно поражала эта способность его старших друзей. Ника подошла к нему и встала рядом.

— А вы так умеете? – осведомилась она снисходительным тоном. Никлис почесал в затылке, потом улыбнулся весёлой, задорной улыбкой.

— Умею, — он сел поудобней перед сложенными ветками и вытянул перед собой руки. Остальные собрались вокруг, даже Линки немного успокоился.

Никлис медленно соединил кончики пальцев, глядя прямо на заворожённого Обифримола. В густой темноте ночи глаза эльфа перестали сверкать и засветились тёплым зелёным свечением. Он прижал ладони друг к другу, поднял их над головой и резким движением дёрнул правую руку вверх. Все разом ахнули. Что-то вспыхнуло, а потом Никлис опустил руку, и на его ладони трепещущим пучком живого света засияло небольшое пламя. Обифримол раскрыл от изумления рот. Довольный собой, Никлис поднёс ладонь к дровам и сдул огонь на влажные ветки. Пламя зашипело, заискрилось, и дерево занялось.

Шаффа-а-а! — не выдержал Обифримол, восторженно глядя на пламя. Он схватил руку Никлиса и уставился на его ладонь. Рука эльфа была тёплой, но никаких следов огонь на ней не оставил. Ника захлопала в ладоши, Арольн фыркнул.

— Выпендриваешься перед детьми, — сказал он.

— Хочу, могу, делаю, — отозвался Никлис. – Костёр готов, можно ужин готовить.

— А как вы это делаете? – спросил Велэй, которого вся эта сцена впечатлила не меньше, чем детей.

— Магия через веру, — пояснил Никлис. – По крайней мере так принято считать. Дар и талант тут тоже причастны, но основная сила даётся только через веру.

— Вы же верите в Синюю птицу? – уточнил Велэй, прищурившись.

— Да, — Никлис кивнул, глядя ему в глаза серьёзно и твёрдо.

— Я раньше считал таких как вы религиозными фанатиками, — сказал Велэй честно. – Но в Орлинде вас много, и я как-то привык. Но я не слышал про огонь.

— Никто в вашем общежитии не пытался пальцами зажигать свечи? – усмехнулся Никлис.

— Нет, пытались, это я видел, но там искры достаточно. А тут прямо огонь, настоящий, — отозвался Велэй.

— Ну, как сказал Арольн, я люблю чтобы можно было устроить небольшое шоу. Людям нравится, — Никлис пожал плечами.

— А вы можете… огнём кидаться?

— Э-эм, ну, теоретически… — Никлис поднял взгляд к потолку. — Да, наверное, но у меня это плохо получается. Наша магия не внешняя, она происходит на другом уровне, такие её проявления как контроль над огнём и иногда над воздухом обычно ограничиваются очень малым. Не знаю, насколько хорошо вы знаете эльфов, но мы ещё хорошо можем чувствовать мир вокруг, и иногда магия в этом помогает. Например, моя мама умеет слушать что говорят домашние растения.

— У меня из-за этой крови эльфов и фейри только повышенная чувствительность к внешним факторам, — вздохнул Велэй. – Я слишком хорошо слышу и слишком хорошо чувствую. Ненавижу толпы, ненавижу, когда кругом кричат, ненавижу асимметрию… И всё это без настоящего осознания мира.

— Бывает, — посочувствовал Никлис. – Я тебя понимаю. К счастью, у нас эльфов есть возможность время от времени отстраняться от такой хорошей чувствительности к окружающей среде. Единственное от чего я лично не могу отгородиться, так это от солнца. Вот весна придёт, десять минут на улице и всё, я буду весь в веснушках, если только не слезет кожа.

— Слезет кожа?! – удивился Велэй. – Вы имеете в виду солнечные ожоги?

— Именно их, — Никлис кивнул. – Спасибо моему деду за рыжину.

— Так, пока солнца нет, иди принеси воды, — велела Дина, поставив рядом с мужем котелок.

— Велэй, будь любезен, принеси воды, — Никлис пододвинул к юноше котелок и одарил его невинной улыбкой.

— Хорошо, — Велэй беспрекословно взял котелок и ушёл в темноту.

— Лихо, — оценил Арольн.

— Он молодой, сильный, пусть побегает, — отозвался Никлис, щурясь на свет костра.

— А вы ну прямо старик! – возмутилась Ника, считавшая злостным преступлением то, что младшие должны были повиноваться приказам старших.

— Чувствую себя на все сто… лет, — Никлис кинул взгляд на Дину и, удовлетворённый тем, что она фыркнула на его шутку, принялся расшнуровывать смёрзшиеся сапоги.

* * *

Ветер пах мокрыми камнями. Арольн стоял в десятке шагов от пещеры, смотрел в темноту и слушал, как грохотали обрушивающиеся с головокружительной высоты потоки Шумного водопада. Он кутался в истрёпанный промокший голубой плащ, который теперь вонял собакой, и с тоской смотрел куда угодно, лишь бы не позволить мыслям сформироваться. Эннаталь молчала. От холода онемели пальцы, и ветер то и дело швырял в лицо мелкие колючие крупинки, а в груди горело пламя. Пламя подпитывала зависть и обида, и это бездонное, жестокое отчаяние, и самое главное, стыд. Стыд за всё, что он совершил за прошедшие несколько лет. Он ненавидел себя. Ненавидел за то, что голова до сих пор тихонько болела, за вид пустой бутылки на столе у дивана, за то, как осуждающе смотрел на него утром Никлис, когда нашёл его, терзаемого этой постыдной мигренью, на диване. Он ненавидел эти горы и этот видавший виды плащ, ненавидел холод и всех этих мелких, беспомощных, эгоистичных людишек, ползавших по миру и думавших, что каждый из них – главный герой своей жизни.

Они жили в тумане, думали, что кроме них нет никого важнее, воевали, жгли дома и убивали других людей. Они издавали законы и нарушали их, они говорили о морали и забывали о ней, они призывали к свободе, а потом отнимали её. Хотелось пройтись по миру огромным мечом и снести головы всем, кто творил все эти ничтожные глупости. В мире были неплохие люди, их можно было оставить, главное, чтобы они не мешали существованию других, не лезли в чужие жизни. Взгляд Арольна метнулся на озарённую светом разгоревшегося костра пещеру. До него донёсся смех Дины и пронзительный голосок Ники. Они смеялись. Они жили свои жизни, каждый в своём мирке. А в его мире царил такой хаос… Арольн повернулся лицом к Эльвию, всмотрелся в густой мрак надеясь увидеть хотя бы отдалённый отсвет в небе, ознаменовавший бы, что город уже недалеко. Он оставил надежду не думать, в одиночестве мысли становились чётче и нависали опасно нестабильным обрывом, готовым обрушиться и похоронить его под собой. Он решился всё обдумать. Он потянулся всем сердцем в сторону Эльвия, потом закрыл глаза. Дышать было тяжело, словно грудь сдавливали железные обручи.

Арольн тянулся к Эннаталь. Он знал, что она там, но она молчала. Её сердце было так далеко, что он не мог различить даже огонька в темноте. Что будет, если она вдруг умрёт из-за родов?.. Он узнает об этом?.. Что будет, когда родится ребёнок? Она скажет, сообщит? Что, если он родился, и она совсем забыла о муже? Забыла, что он вообще существует. Они никогда не валялись вместе в снегу после долго пути. Они никогда не составляли друг о друге дневников. Они не умели смеяться так, как смеялись Никлис и Дина. Она никогда не целовала его так, притянув за воротник, мокрая от снега, с пылающими ушами. Сердце сжалось и забилось с нестерпимой болью. Арольн потянулся в последний раз и внутренним взглядом увидел отдалённое мерцание её сердца. С ней всё было хорошо, но она была так далека… Она ещё никогда не отступала от него так далеко, несмотря на то что они всегда держали друг с другом некоторую дистанцию в нэви-тэнелль. Силы кончились, Арольн отпрянул, и тьма снова поглотила светильник её души. Обрыв рухнул, без грохота, без пыли, просто рухнул и навалился страшным весом. Арольн хотел вздохнул, но обручи сжались на его рёбрах, и он едва не задохнулся. Он открыл глаза. В черноте ночи перед ним светились два зелёных огонька.

— Всё в порядке? – спросил голос Никлиса из-за шума ветра.

— Угу, — ответил Арольн. Какая муха его укусила, что он вышел сюда, на этот холод теперь? Говорить совсем не хотелось.

— Если надо поговорить, ты только скажи, — заметил Никлис.

— Иди обратно, мне надо побыть одному.

— Она не отвечает? – Никлис смотрел на него снизу вверх с дружеской честностью и преданностью, какой Арольн не видел в людях с юности. В своём мокром зелёном мундире и в шарфе до ушей, с разгоревшимся от ветра веснушчатым лицом, Никлис выжидательно смотрел на друга, и взгляд его проникал в самую душу. Он показался Арольну очень маленьким в этот миг, тем неуклюжим и задиристым мальчиком-подростком, каким он встретил его впервые, только глаза смотрели глубоко и внимательно. Никлис всегда так смотрел, словно видел и понимал всё вокруг, даже когда был ещё совсем юным.

— Угу, — выдал Арольн, наконец. Обручи на груди сжимались. Он не хотел говорить, он не умел об этом говорить. Только не сейчас. Он мог сделать это вчера, когда бутылка вина заставила его рыдать, как ребёнка. Он всё бы рассказал и объяснил, вывернул бы всю душу, но сейчас он не мог говорить.

— Ты не переживай, она скорей всего просто занята собой, она не специально…

Никлис говорил, но Арольн перестал понимать его слова. Он говорил, как всегда – слова, честные слова. Порой они могли помочь, но сегодня, этой жуткой ночью Арольн не мог принимать утешения и советы от него. Никлис был младше, он был щенком, со своими большими добрыми глазами, со своей улыбкой, способной вселять свет даже в самую чёрную душу. Он многое умел, но он был щенком. Арольн смотрел на него, и мысли заволокла красная пелена. Никлис ничего не мог понять. Он говорил, уверял, успокаивал, он пытался помочь, но он не понимал совершенно ничего. Он был слишком юн, чтобы чувствовать всё, что мог чувствовать Арольн. Он никогда не проживал его жизни, никогда не спорил с Нерольном, никогда не бегал от своей родни, никогда не прятал жену, никогда не терял связи с ней. Он был счастливый. Маленький, веснушчатый, счастливый пацан с оттопыренными красными ушами и этими внимательными глазами. Он стоял открыто, опустив покрытые цыпками руки, он доверял другу.

«До чего ж ты наивный и честный дурачок,» — подумал Арольн, глядя как Никлис продолжает что-то преданно говорить: «Ты ничему не учишься. Ты думаешь, что ты имеешь право говорить это всё мне. Мне! Мне! Я старше тебя на добрых триста лет! Что можешь ты сказать мне, щенок! Просто прекрати! Просто заткнись!»

Никлис согнулся пополам, не успев даже закричать от неожиданности. Арольн смотрел как он корчится без единой мысли в мозгу. Несколько длинных секунд Никлис не мог распрямиться, Арольн слышал, как он сипло глотает ртом воздух, а потом он запоздало ощутил на костяшках правой руки мокрую шерсть его камзола и впившуюся между пальцев пуговицу. Зачем?.. Удар был жестоким. Сквозь звон в ушах и пелену эмоций Арольн начал осознавать, что случилось в эту долю секунды. Он ударил друга в живот, зная совершенно точно, что это доставит ему больше всего боли. Он рассчитал это движение так точно, что стало мерзко. Ненависть всплеснулась волной, и Арольн захлебнулся ею. Ещё один поступок в копилку глупости. Ещё одно воспоминание, что будет терзать его ночами, и будет подпитывать его ненависть к самому себе.

Никлис стоял перед ним согнувшись, упершись руками в колени, дышал изо всех сил и смотрел на друга печальными глазами. Казалось, он всё понял. Всё, до единого слова, каждую мысль, понял, и принял, но боль возмутила его. В зелёных глазах вспыхнул огонёк обиды. Арольну хотелось верить, что всё это ему кажется, и Никлис не способен его понять. Ему так хотелось дышать. Он отвёл глаза, уставился на водопад. Влажные от боли глаза его друга вопрошали: «За что? За что ты меня так?» И Арольн не мог выдержать этого взгляда.

— Ты ничего не понимаешь, — произнёс он глухо. – Такие вещи говорить и в такое время!

— Прости, — сказал Никлис. – Извини, правда, но… зачем так бить-то?..

— Уходи! – потребовал Арольн. – Я же сказал тебе! Уходи! Не то я ударю тебя снова!

Никлис смотрел на него и изо всех сил пытался понять, что происходит. Арольн не мог терпеть этого долее.

— Уходи! – он шагнул к Никлису, раскинув в стороны руки, пытаясь напугать. – Уходи!

— Перестань, — сказал тот, выпрямившись. – Хватит.

— Оставь меня в покое! – зарычал Арольн, нависнув над ним.

— Я уйду. Но, пожалуйста, расскажи мне, что с тобой творится. Я готов тебе помочь.

— Ты не можешь мне помочь! Никто не может! Мне не нужна помощь! Иди обратно, к твоей счастливой семейке, радуйся дальше жизни, а меня оставь тут! – Арольн услышал эхо своего голоса, прокатившегося по скалам. Никлис помолчал немного, глядя на него, потом сказал:

— Так ты… просто завидуешь мне?.. Арольн, я не ожидал, что…

Арольн не думал, что он сумеет перехватить его руку. Не думал, что Никлис может двигаться так быстро. Несколькими мгновениями позже он обнаружил себя зарывшимся лицом в сугроб. Вскочив на ноги, эльф обернулся.

— Хватит мне тут проповедовать! – заорал он, сжав руки в кулаки. – И хватит драться! Просто уходи и всё!

— Я просто хочу поговорить!

Арольн метнулся вперёд уже скорее от бессилия и безысходности, чем от ярости. Он не мог ничего больше предпринять. Он попытался атаковать, но Никлис увернулся, а потом заехал ему кулаком по лицу. Прежде чем Арольн успел опомниться и развернуться, его схватили за запястье, закрутили руку за спину и пнули под колени. Арольн уставился на снег. Несколько алых кружков заплясали перед его глазами. Он предпринял последнюю попытку вырваться, но Никлис надавил. Что-то нестерпимо прострелило в плече, и Арольн сдался. Он лёг на снег. Оковы на груди несколько ослабли, но дышать всё равно было больно.

— Прости, извини, что пришлось сделать больно, — заговорил Никлис, выпустив его руку.

Арольн молчал. Прижатая к снегу половина лица пылала пламенем.

— Встань, — попросил Никлис, и эльф повиновался. Никлис схватил его за локоть и помог сесть на камень поблизости, а сам устроился рядом.

— Держи.

Арольн обернулся. Никлис протягивал ему беленький носовой платок. Секунду Арольн не мог понять, зачем это надо, а потом вспомнил пятна на снегу и зажал разбитый нос рукой.

— Прости, — сказал Никлис снова и замолчал. Арольн сидел ещё несколько минут в полном замешательстве, прежде чем он понял, что его друг ничего не говорит. Мысли начинали приходить в порядок. Арольн отнял от лица платок и вновь взглянул на Никлиса. Тот смотрел на снег, обняв себя руками, и словно о чём-то думал.

— Мог бы и сломать мне нос, — заметил Арольн язвительно. – Раз уж взялся.

— Сломанный нос – на всю жизнь, а это заживёт. Я не хотел уродовать тебя, Арольн, не хотел и никогда не буду хотеть. Я просто должен был тебя остановить, — сказал Никлис серьёзно.

Арольн отвернулся, ощупывая пострадавший нос. Кости действительно были целы.

— Меня надо просто сбросить с обрыва, — произнёс он после минутного молчания. – Я всё равно наделал слишком много глупостей. Теперь вот ещё ударил тебя…

— Я сам виноват, ты попросил меня уйти, а я остался, напросился можно сказать, — отозвался Никлис. — Но в следующий раз постарайся, я не знаю, оглушить меня или что-нибудь такое…

Арольн не выдержал и улыбнулся, позволяя улыбке пробиться сквозь отчаяние и стыд.

— Прости, — сказал он тихо.

— Ничего, прощаю, — Никлис выдал усталую улыбку. — Всё будет хорошо.

И он крепко, по-братски обнял Арольна за плечо. Тот промолчал, но на душе словно разом стало легче. Именно таких людей надо больше в мире, людей, которые могут быть сильнее боли и сильнее выходок других, маяками стоящих в бушующем океане жизни.

— Моя жена меня забыла, — тихо произнёс Арольн. – Она мне не отвечает, не слышит меня. Я весь на нервах, а она… У тебя вот есть Дина, она все твои раны может залечить. Она такая… хорошая.

— Это штука взаимная, — заметил Никлис. – Я залечиваю её раны, она – мои. Так мы сильнее. Мы смотрим в одну сторону, слушаемся одного ветра и живём одной жизнью. И Голтэ Эверэ нас благословляет безмерно, но я тебе скажу, что мы тоже ссоримся, и мы тоже порой друг от друга закрываемся. Это просто часть жизни, это пройдёт.

— Может быть, — неохотно согласился Арольн.

— Доберёмся в Эльвий и со всем разберёмся.

— Просто… выглядит так, словно у тебя всё всегда хорошо… Ты улыбался даже после часа в судорогах… Как ты это делаешь? – Арольн смотрел на своего рыжего друга с искренним любопытством.

— Я просто умею улыбаться, — Никлис пожал плечами. – Я слышал где-то, что улыбаться и смеяться нужно уметь в любой ситуации. Тогда я был просто рад, что я остался жив.

— Да у тебя вся душа, как луч света, — заметил Арольн. – И когда ты улыбаешься, этот свет видно.

Никлис посмотрел на него задумчиво.

— А у меня на душе, как сегодня ночь, волки воют, — продолжил Арольн.

— Пошли, поедим может? Иногда на душе лучше становится, когда поешь. Порой это так просто… — предположил Никлис. – Волков кормить надо.

— Пошли, хотя я вообще сейчас не особо есть хочу, — согласился Арольн и посмотрел на пропитавшийся кровью платок. – Спасибо, что вправил мне мозги.

— Не за что. Благодари Голтэ Эверэ, что Она тебя хранит. Не забывай, что нам не дано знать, что случится в будущем. А для нас, для тех, кто верит в Её силу, всё случается к лучшему, — сказал Никлис, встав. – Всё будет хорошо.

Арольн не нашёлся что сказать, но тоже поднялся на ноги.

— Свет, говоришь… Свет он в Голтэ Эверэ, а я лишь сосуд, Её слуга, — сказал Никлис с тёплой, уверенной улыбкой.

— Если ты на кого и похож, то точно не на прислугу, — заметил Арольн.

— Можно быть слугой и полководцем в одном лице, — сказал Никлис серьёзно.

Арольн посмотрел на него долгим, внимательный взглядом, и Никлис выдал небольшую усталую улыбку.

— Пошли, — сказал он. – У нас был очень длинный день.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *