Старый дом смотрел из густой черноты сада бездонными глазницами пустых окон, и Дина засеменила за Никлисом по тропинке, ведущей с улицы во двор, стараясь не думать о темноте. На стене за углом висел пожилой жёлтый фонарь, набитый мотыльками, и в его свете под навесом мерцала фигура красивой медно-рыжей лошади, мирно помахивавшей хвостом. Увидев хозяина, она тихонько заржала и вскинула голову.

Сердце Дины рванулось, и по груди растеклась боль, от которой она едва не заплакала. Спустя мгновение боль отступила, но неприятное тянущее чувство затаилось где-то в мышцах. Дина в ужасе наблюдала как Никлис вынырнул с другой стороны затора и быстро погрёб вниз по течению, к нависшим над миром пароходам. Дина перескочила через уроненные вещи и подбежала к берегу, где Туна застыл в позе человека, потерявшего всякую надежду – колени его слегка согнулись, он плотно сжал лицо в ладонях.

Пели соловьи. Один – поближе, в гуще пышного, пропитанного дождём и головокружительно ароматного куста сирени, а другой – где-то далеко, в светлой майской зелени березы. Ветра не было, и лишь капли продолжали падать с радостно приподнявшихся ветвей растений и нераскрывшихся бутонов на покрытую лужами, сияющую дорогу. Заходящее солнце сквозило через полупрозрачные зеленоватые кроны и заросли, и Дина жмурилась, ловя на лице приятное золотое тепло.