Первый снег. Глава 4

Глава 4

Пепел

Так протекала жизнь Обифримола в Эльвие. Он узнавал тысячи новых вещей каждый день. Нерольн учил его писать, считать и читать. Арольн развлекал Обифримола, потому что флегматичный Нерольн был совсем не расположен к развлечениям. Вечера на берегу реки, в компании Эннаталь, доставляли Обифримолу больше всего приятных ощущений. Подруга Арольна поставила мальчику язык, и он научился говорить «р», она помогала ему причёсываться, научила чистить зубы, умываться и своевременно стирать одежду.

Ночи становились всё длиннее, а морозец всё чаще прихватывал лужи и берега Альвин. Солнечные дни закончились, теперь часто шли дожди. В городе стало уныло, почему-то в воздухе нарастала тревога. Обифримол чувствовал, что над миром нависла беда. Арольн стал нервным. Он говорил, что так на нём сказывается дождь и осень, но Обифримол знал, что его мучит горячая любовь. Если вечером эльф не навещал свою возлюбленную, он не мог оставаться на месте и всю ночь бродил туда-сюда, будил Обифримола. Их беседы с Нерольном повторялись много раз. Они обсуждали Эннаталь, Арольн объяснял брату, что никакой любви нет, а потом жаловался Обифримолу, что ему ужасно надоели эти допросы.

* * *

В начале октября, в один дождливый день, Арольн вернулся с караула, с глазами, размером не меньше луны. Обифримол только закончил списывать текст из энциклопедии о травах, который списывал, как упражнение. Нерольн как раз растапливал камин. Арольн пришёл мокрый насквозь от дождя, растрёпанный и взволнованный, как никогда.

— Нерольн, Тарн совсем свихнулся?! – завопил он, вцепившись в волосы руками.

— Что случилось? – безразлично спросил Нерольн.

— Он собрал всю свою армию и выступил на лагерь Отрешённых! – вскричал Арольн. – Совсем без мозгов! Оставил город без малейшей защиты!

— Видимо, он решил, что так будет правильней, — заметил Нерольн. – Нечего так волноваться.

— Как это нечего?! – кричал Арольн. – Отрешённые хитрее! Они ведь, не задумываясь, вышлют на город войско, огибая нашу армию, и тогда мы пропали!

— Ничего подобного не случится. Они застанут Отрешённых врасплох и разобьют их, — сказал Нерольн.

— Ах, если бы так просто! Отрешённые шпионят за нами в тысячу раз лучше, чем мы следим за ними! Если бы я только мог что-то сделать! – Арольн закрыл голову руками.

— Прекрати, — потребовал Нерольн, немного удивлённый его странным поведением. – Ещё ничего не случилось.

Арольн вскочил и нервно вылез из кольчуги. Схватив со стола ломоть хлеба, он стремглав вылетел из комнаты. Обифримол взял свой меч, который стоял возле стены, и стал его чистить наждачной бумагой. Нерольн покачал головой и принялся разводить огонь. Обифримол смотрел на своё блестящее лезвие и думал, что Арольн просто невыносимо громко разговаривает, когда его что-то тревожит. А тревога была, очевидно, сильная, раз он так орал. Что могло так его беспокоить? Обифримол догадывался: Эннаталь. Беззащитная эльфийка могла пострадать в бою, Арольн никогда не простил бы себе подобного. Обифримолу стало немного жалко их обоих, ведь их радости мешала война.

Слово «война» звучало странно. Обифримол помнил вражду между племенами фольенов в его Лесах, когда мама плакала, дожидаясь возвращения отца с боя. Значит, бой – это страшно, очень страшно. Обифримол смутно представлял себе сражение. Ему нравилось биться с Арольном и размахивать мечом так, что он свистел в воздухе. Но мысль о том, что это лезвие должно рассекать не только воздух несколько смущала его. Видимо, чтобы стать воином к этому ощущению нужно привыкнуть.

Арольн вернулся через час.

— Мы пойдём сегодня на берег? – спросил Обифримол.

— Нет, сегодня лучше не выходить из города, — ответил Арольн, скидывая плащ.

— Это уже слишком, Арольн. Никакой тревоги не объявили, значит, нам пока что совершенно не о чем волноваться, — сказал ему Нерольн.

— Своей головой нужно думать, — отрезал Арольн и подошёл к плите в поисках воды.

Вечером всё было тихо-спокойно. Обифримолу хотелось погулять, и Арольн взял его с собой на башню. В первый раз, между прочим! В коридоре-лестнице, которая поднималась вверх, было холодно и влажно, потому что на улице моросило. Арольн запер дверь и пошёл по ступеням куда-то дальше, под крышу. Обифримол последовал за ним, переполненный любопытством. Плащ ему сшили, так что от холода в него можно было завернуться. Арольн вывел его через узкую дверцу в конце лестницы в каморку, где стояло разное оружие, а потом, через тонкую деревянную дверь со старыми досками, на площадку, высоко над землёй. Обифримол втянул в себя металлический запах начищенного оружия, а потом ему в мордочку дунуло сырым ветром.

Площадка была узкой и опоясывала верхушку башни. Над ней был дощатый навес, немного защищавший от дождя. Здесь был очень сильный ветер. Арольн отошёл в сторону, чтобы свет, падавший из двери, не мешал ему смотреть в темноту. Обифримол последовал за ним и увидел его, высокого, напряжённо вытянувшегося в струнку возле парапета. Эльф вглядывался в темноту, но завеса моросящего дождика окутывала мир пеленой. Обифримол подошёл и взял Арольна за большую тёплую руку.

— Почему ты такой встревоженный? – спросил мальчик.

— Эх, маленький мой лохматик, что делает со мной любовь, — сказал Арольн, тяжело вздохнув. —  Я сведу себя с ума…

— Что такое? – не понял Обифримол.

— Как я боюсь… за Эннаталь, — прошептал Арольн и закрыл лицо ладонью.

— Будем молиться, чтобы на нас не напали, — сказал Обифримол.

— Если бы я хоть что-нибудь мог сделать, чтобы защитить её! Я один не смогу воевать против целой армии! – воскликнул Арольн.

— А воинов совсем не осталось? – спросил Обифримол.

— Ну, остался один маленький отряд, но что он может сделать, если нас осадят? Ладно, не забивай себе голову этими стратегиями, ещё подумаешь об этом потом. Пойдём спать, раз уж нет шансов отвратить нашу судьбу, — сказал Арольн и вернулся на лестницу.

* * *

Обифримол спал плохо. Несколько раз он просыпался от того, что Арольн скрипел чем-нибудь. Эльф постоянно бродил туда-сюда по комнате, словно по клетке, но потом куда-то ушёл. Обифримол проспал до половины восьмого, когда Арольн, вернувшись, ворвался в квартирку вихрем.

— Вставайте оба! – закричал он что есть силы. Обифримол вскочил на ноги. Нерольн выглянул из кресла.

— Ты чего всполошился? – спросил он невозмутимо.

— На нас напали, — в этой фразе Арольн совместил в своём голосе зловещий, роковой тон, укор и спокойствие. Куда делась вся его тревога? Он стал словно железным.

— Увы! Это случилось, — вздохнул Нерольн и, поднявшись, стал разыскивать свою кольчугу.

Арольн быстро снарядился и сказал:

— Нерольн, я жду тебя у ворот. Обифримола отведу в безопасное место.

— Но я хочу сражаться с тобой! – воскликнул Обифримол.

— Нет, малыш, это слишком опасно, — ответил Арольн.

Они вышли из комнаты, спустились по лестнице. Сегодня коридор казался пустым, унылым и брошенным. Обифримолу было жаль и его, и Арольна, чьи опасения подтвердились, и мирян, которым могло достаться от Отрешённых.

По улицам бегали люди, стоял неимоверный шум и гам. В общей панике Обифримолу тоже захотелось вот так всполошиться и побежать, куда ноги понесут. Но Арольн крепко держал его лапку и выглядел непоколебимым. Толпа его не волновала. Они прошли по главной улице и свернули в грязный переулок. Перепрыгивая через опрокинутые корзины, бельё и мусор, Обифримол пытался поспевать за своим длинноногим другом. Арольн привёл его к маленькой дверце. За ней была лестнице, что вела в подвал.

— Иди, — сказал Арольн. – Внизу уже много народу. Найди Эннаталь, она там же. Там светло. Если город падёт, что, похоже, и случится, вы можете уйти подземным туннелем в горы. Про эти ходы мало кто знает.

— Арольн, — Обифримол сжал его большие ладони. – Ты пожалуйста постарайся, чтобы мы смогли спокойно выйти сюда же, а не в горы… Ты вернёшься за мной?

— Обещаю, — Арольн присел на корточки и улыбнулся. – Ты хороший парень, Оби.

— А можно я буду выходить иногда, смотреть, что происходит? – спросил Обифримол.

— Да. Но если ты поймёшь, что дело плохо, скорей возвращайся и уходи. Уводи Нату. Она не пойдёт без меня, но ты заставь. У тебя получится, — попросил Арольн. – Дай мне слово, что ты не полезешь под стрелы!

— Даю, — пообещал Обифримол.

— Молодец! Всё, мне пора! Беги! – Арольн выпрямился.

Обифримол порывисто обнял его за шею и, отпрянув, побежал вниз по ступенькам. Арольн закрыл дверь. В полной темноте идти по лестнице, то ещё развлечение. Обифримол споткнулся на восемнадцатой ступеньке и покатился вниз. К счастью, до пролёта оставалось совсем немного, и он приземлился удачно. Встав, мальчик спустился ещё ниже и увидел свет. Здесь, в тёмных пещерах, собралась большая толпа напуганных мирян.

Обифримол не очень хотелось мешаться с этой толпой. Он сел на ступеньку и стал их разглядывать. В жёлтом свете факелов были видны лица взволнованных людей. Сколько Обифримол ни вглядывался, он не увидел ни одного эльфа, значит, они все вышли на бой. Через полчаса мальчик решил выйти посмотреть, что делается на улице. Он ощупью взбежал обратно наверх и приоткрыл дверь. До него долетели жуткие звуки: был слышен крик многих голосов и резкие, сотрясающие стены, удары.

Обифримол сел и подумал: если кричат, значит готовы биться. Удары, вероятно, таранные. Бьют в ворота. Обифримол никогда не видел таранов, но слышал, что они – вещь полезная, когда надо открыть запертые ворота. Встав, мальчик вышел из переулка на главную улицу, встал на цыпочки и вгляделся в её конец. Удары прекратились, был слышен лишь треск, вопли, звон металла. Восхищённый этими звуками, Обифримол решился подойти поближе.

Он не мог ничего разобрать сквозь крики и звон металла. Мальчик был удивлён: неужели ворота разбили? Он выбежал на перекрёсток. Оттуда было видно ворота. От них остались одни обломки. К счастью таран немного мешал врагам вбегать в город. Арольн и Нерольн, встав спиной к спине, быстро и ловко работали своими длинными мечами. Оба рослые и сильные, они старались придерживать левой рукой ремни друг друга, чтобы не потерять защиту. Вдвоём они разметали добрую половину вбегавших в ворота воинов.

Остальных добивали воины Эльвия. Небольшая площадь, окружённая домами и стенами города, вымощенная серым камнем, была заполнена сражающимися воинами. Кровь струилась между камней, дымясь в холодном воздухе. Обифримола пугала жестокость, с которой сражающиеся наносили удары: железные, напряжённые лица, сверкающие яростью глаза. Арольн взмахнул мечом, лезвие вскользь ударило по плечу Отрешённого и рассекло доспех вместе с кожей и костью. Человек рухнул под ноги эльфа, тот пнул его в шею сапогом, на носок которого был одет металлический наконечник. Труп откатился в сторону.

Обифримол иногда даже зажмуривался, хотя очень хотел не бояться и смотреть правде в глаза. Но врагов становилось всё больше и больше, они окружили эльфов, но боялись их страшных мечей. Тогда они просто стали обегать их и прорываться дальше в город. Арольн и Нерольн, как по команде, разделились и стремглав бросились наперерез потоку врагов, которые оттесняли воинов Эльвия на улицы. Им удалось остановить атаку, люди Эльвия собрали свои силы и поспешили на помощь. На некоторое время у Обифримола зародилась надежда, что они одолеют врага и вытеснят его из крепости. Но она быстро угасла. Напуганные люди, понимавшие, что их перехитрили, пали духом от взглядом разъярённых, довольных своей работой Отрешённых.

Арольн кричал своим сильным голосом, его было отчётливо слышно даже у наблюдательной позиции Обифримола. Он призывал воинов защищать свой город, упоминал что-то о детях и родных. Некоторых воинов воодушевил и взбодрил звук его голоса, звучавшего над всей этой кашей, как охотничий рог. Арольн ринулся в гущу врагов, сметая всё на своём пути. Он возглавлял людей. Нерольн куда-то исчез.

Но Отрешённых было во много раз больше, и они начали отталкивать эльвийцев в город. Арольн отступил только тогда, когда оказался совершенно один среди врагов. Блокируя удары, он отходил всё назад и назад, пытаясь отыскать своих. Но ему пришлось идти довольно далеко, прежде чем он добрался до воинов Эльвия. Обифримолу тоже пришлось сменить позицию. Он отошёл немного дальше в город и спрятался за корзиной с цветами. Оттуда он пристально следил за разворачивающимися событиями, размышляя, когда ему стоит уже бежать и стоит ли вообще бежать. Вдруг Обифримол понял, что просто обязан проследить за всей битвой – вдруг его помощь понадобится Арольну. Он твёрдо решил не возвращаться в подземелья, а следить за битвой. Он вспомнил, что за королевским дворцом начинаются горы, значит, если отступать по главной улице, можно спокойно сбежать туда.

Арольн продолжал кричать, чтобы воины не сдавались, не отступали, но всё было напрасно, а один он не мог справиться с наступавшей на него армией. Как он и предполагал, он был лицом к лицу с целым войском. Арольн старался во всю, и Обифримол был в восторге от его ловкости и скорости. Эльф действовал поразительно быстро, его меч свистел в воздухе, но он не терял достоинства, и каждое движение было наполнено изяществом.

Они всё отступали и отступали. Арольн был переполнен гневом. Он схватил какого-то воина за шиворот, не давая ему уйти. Выталкивая людей вперёд, как наставник, как хороший учитель, он заставлял их не сдаваться. Надежда растаяла, но отпор нужно было дать. Обифримол думал, как должно быть стыдно Арольну за то, что его воины такие слабые. Арольн был эльфом, а эльфы почти как спартанцы, он не мог отступить до тех пор, пока его силы не иссякнут.

Образовалась баррикада. Чтобы заткнуть поток людей, Арольн приказал вытаскивать из домов мебель и загораживать улицу. Доски падали на трупы, на этом страшном, наполовину живом холме продолжалось сражение. Арольн был на самом верху, как и обычно. Его сильная фигура внушала страх врагам, они боялись его сверкающего меча, его грозно сощуренных глаз. Отчаянных и отважных бережёт судьба. Арольна не задели ни стрелы Отрешённых, ни их мечи и топоры. Он был впереди всех, он грудью вставал перед лицом врага, загораживая город и ослабших от быстрого боя новичков, он сдерживал страшное течение вражеской реки, но на нём не было ни царапины.

Обифримол переживал миллионы чувств. Ему очень хотелось вступить в бой вместе со всеми. Он бы точно не сдался, как сделали эти люди! Он бы стоял до последнего! Но Арольн приказал оставаться вне сражения. Он разрешил подсматривать за битвой, только безопасно для себя. Эльф взял с мальчика слово, что тот не полезет под стрелы. Обифримол должен был сдержать слово. Ему не хотелось заботить и без того занятого Арольна своим присутствием, и он просто смотрел.

 Эльф был как бы знаменем для людей Эльвия. Пока он стоял впереди, на вершине баррикады, они бросались в бой, и врага удавалось сдержать. Но когда Отрешённые втащили в город катапульты и стали обстреливать баррикаду, страх воинов Эльвия усилился, и они начали отступать. Арольн стоял под обстрелом камней, взрывающих утоптанную баррикаду. Кровь и щепки летели во все стороны. Арольн остался почти в одиночестве. Какой-то отважный малый натянул лук, стреляя из-за его спины. Внезапно камень врезался в доски под ними, брызги и обломки полетели в них, а в следующий миг целый град камней обрушился на то место, где они стояли.

Арольна ударило в грудь, сбило с баррикады. Кубырем скатившись вниз, он растянулся у её подножия, оглушённый ударом. Через секунд Арольн уже поднял голову и попытался встать, поскальзываясь на крови. Воин, не побоявшийся остаться наверху, лежал рядом. Половину его головы снесло ударом. Арольн схватил его за руку, но пульса не было. Эльф встал, посмотрел на баррикаду. Она ещё сдерживала камни катапульт.

Обифримол был в ужасе. Он видел, как выстрелы врезаются в трупы на баррикаде, и ещё не остывшая кровь летит брызгами в разные стороны. Он видел, как страшный удар сшиб Арольна, и он упал к подножию баррикады. Но этот символ мужества и отваги зародил в сердце мальчика странное ощущение, сто сдаваться уже нельзя. Никак нельзя. Пусть всех перебьют, но никто не сдастся. И если такое случится, то Арольн падёт последним.

Видя, как он встаёт с земли, весь выпачканный в крови и грязи, один, окружённый пылью, брызгами и щепками, Обифримол задрожал от негодования. Как они могли?! Как могли уйти и бросить его одного?! Люди сгрудились кучкой недалеко от корзины Обифримола, они боялись катапульт. Арольн, словно восставший из мёртвых, вышел сквозь облака пыли, и в его руке трепыхалось голубое знамя с Синей Птицей в центре.  

— Вы воины или нет?! – заорал Арольн и его глаза светились яростью и гневом. – Где ваша честь и достоинство?! Хоть немножко храбрости! Прошу вас!

Обифримол готов был броситься и встать в ряды его воинов. Но он сдержал слово. Арольн покричал на людей, чтобы ещё немного взбодрить их, потом выстроил в несколько рядов и, возглавив их, устремился обратно к баррикаде, где немного уменьшился обстрел. Голубое знамя развевалось на его головой, нацепленное на кончик меча. Воины бежали за ним следом. Бой продолжился. Теперь, под ядрами катапульт, он стал ещё опаснее.

Обифримол подумал, что если Отрешённые будут так яростно обстреливать баррикаду, то они могут истощить запас камней, и тогда будет легче сражаться. Но Отрешённые, похоже, как следует запаслись зарядами. Они стали стрелять зажженными мешками, наполненными торфом. К этим мешкам были привязаны кувшины из тонкой глины. Они разбивались, когда достигали цели и разлетались вдребезги, обливая всё вокруг маслом. Начался пожар.

Воины заметались по вспыхнувшей баррикаде, запахло палёными волосами. Обифримол понял, какая опасность угрожает его шкурке. Инстинктивно боясь огня, он выскочил из убежища и припустил во весь дух по улице. Кашляя от дыма, мальчик бежал довольно долго. Когда воздух посвежел, а мирные дома перестали напоминать о страшном огне, Обифримол остановился и повернул назад. Он дошёл до того места, откуда было видно побоище. Оно находилось в нескольких кварталах от мальчика, ближе он побоялся подходить.

Длинные тени мелькали на фоне огня. Пожар мог уничтожить целый город. Жители сбегались со всех сторон, чтобы залить огонь не дать пламени перекинуться на другие дома. Кто-то нёс вёдра и кадушки, кто-то кувшины с водой. Обифримол видел толпу людей, ещё вчера разряженную в яркие костюмы. Теперь краски потухли, чёрный дым наползал на белую улицу, пожирая свет.

Обифримол нерешительно отходил назад. От дыма у него резало глаза и слёзы скатывались по щекам. Что сталось с Арольном и Нерольном? Нерольна он вообще уже давно не видел. Жив ли он? Обифримол сел на брошенное кем-то ведро и закрыл мордочку лапками. В гуле толпы он пытался разобрать знакомый голос, но его не было. И снова один, и снова потерян. Обифримолу стало нестерпимо грустно. Он был один. Вернуться назад ему не давал инстинкт, мальчик боялся огня. Наконец, суматоха начала успокаиваться, кажется, огонь удалось остановить. Обифримол поднял голову.

По улице бежали свежие воины. Это были люди, вернувшиеся из разведки в горах. В душе Обифримола зародилась надежда. Он оглядывался в поисках Арольна, но вскоре понял, что если Арольн и жив, то он не покинет своего поста во главе отряда. Обифримол пошёл сквозь дым. Огня почти не было, но нос и горло жгло гарью, во рту стало горько. Ветер понемногу рассеивал чёрный дым, и Обифримол разглядел сквозь слезы и  серую завесу блеск мечей. Битва продолжалась. Она немного сместилась со старой баррикады, появилась уже новая. Обифримол сел на крылечко очередного дома и стал наблюдать. Он устало смотрел на всё происходящее. Действительно, впереди всех маячила рослая фигура Арольна.

Бой продлился до вечера и почти всю ночь. Обифримол ни разу не сомкнул глаз. Он преданно следил за Арольном. У эльфа, похоже, совсем не заканчивались силы. Когда поздний осенний рассвет потревожил тёмное небо, откуда-то из долины, из-за стен города, донеслись звуки рогов: в город возвращались армии Эльвия. На протяжении всей ночи сражение смещалось вдоль по улице: то начинали сдавать позиции эльвийцы, то Отрешённых удавалось отпихнуть назад, к воротам.

Арольн сотню раз кричал воинам слова ободрения, он не терял своей силы духа, он всё так же упорно боролся за каждый клочок земли. Вся улица, где шли бои, была завалена трупами, оружием, каменными ядрами Отрешённых и обломками мебели. Обифримол сдержал своё слово и не вступил в бой. Он сидел теперь на крепкой перевёрнутой корзинке, притаившись за распахнутой дверью и наблюдал за происходящим. По улице текла кровь, было очень грязно. Арольн собрал изнемогающих от битвы воинов и возглавил их в очередной схватке. Отрешённые сдали очередное укрепление, когда вдруг оказались между двумя огнями. Армии Эльвия напали на них от ворот. Пришлось повернуться тылом к Арольну и обратить свои силы на войска.

В это время несколько сильных отрядов, которые подошли со стороны гор и спустились в Эльвий, появились на улице и помогли оставшимся воинам во главе с Арольном выгнать Отрешённых на площадь у ворот. Обифримол перебрался через опустевшие баррикады и вышел туда, где продолжалось сражение. Вдруг из общего месива сражающихся отделилась фигура Арольна. Он остановился, оглядываясь по сторонам. Лицо эльфа было покрыто слоем боевой грязи: сажей, засохшей кровью и пылью. Волосы все растрепались и спутались, тоже были перепачканы. Кольчуга порвалась в нескольких местах, рубашка под ней была мокрая насквозь. Увидев Обифримола, Арольн подошёл к нему.

— Оби… — хотел сказать он, но тот вскочил, подбежал к эльфу и, подпрыгнув, обнял его за талию.

— Ты жив! – Обифримол уткнулся в кольчугу.

— Привет, — Арольн присел на корточки и ласково обнял его.

— Какой ты грязный, — заметил Обифримол.

— В первых рядах становишься похожим на щётку для обуви, — кивнул Арольн, вяло смеясь. – У тебя не кончилась вода во фляге, случаем?

— Есть немножко, — Обифримол отвязал флягу от ремня.

— О, благодарю тебя! – Арольн взял флягу и с жадностью осушил её.

— Ты такой молодец, — сказал Обифримол. – Ты такой крутой. Если бы не ты, здесь бы остались одни трупы, да пожарище!

— Ну, тебя, — фыркнул Арольн и сел на его корзинку.

— Нет, я серьёзно, — Обифримол забрался к нему на колени.

— Оби, послушай, у меня совсем нет сил, я подремлю пять минут, ладно? Ты следи, что происходит, и если что, сразу буди, — сказал Арольн, глядя на него воспалёнными от дыма и пыли глазами.

— Конечно! – Обифримол вскочил. – Спи спокойно, я послежу!

— Спасибо, — Арольн прислонился спиной к стене и, закинув руки за голову, закрыл глаза. Он вмиг забылся сном. Обифримол внимательно следил за битвой, которая и не думала утихать. Мальчик сидел на крыльце рядом с другом и задумчиво разглядывал свой клинок, на остро заточенных краях которого мерцали искорки света.

— Неужели мне не удастся использовать тебя в деле? – вздохнул Обифримол и вдруг задумался. А какого это, когда твоей кожи касается холодный, бесцеремонный металл. Мальчик положил лезвие на свою ладонь. Одно движение, и он рассечёт себе лапку. Как страшно… Обифримол поднял меч, вытянул лапку. Свет заиграл на самом кончике, как жемчужная бисеринка. А сможет ли он нанести удар? Сможет ли убить кого-то? Обифримолу совсем не хотелось, чтобы лезвие чьего-то меча находилось даже близко к его телу. Сможет ли он поднять руку на кого-то?

Улица была завалена трупами, у ворот образовалась ещё одна баррикада. Два новых отряда активно наседали на запертых между двух огней Отрешённых. Обычные горожане, вооружённые кухонными ножами и другой домашней утварью, помогали воинам. Обифримол думал, что  в городе больше не осталось никого из Отрешённых, только лишь трупы, но он ошибался. Из распахнутого окна над его головой послышался грохот и ругань, словно кто-то уронил тяжёлый предмет, но крайне не хотел этого делать.

Обифримол очень удивился. Он навострил уши, но всё стихло. Ничего необычного не произошло, просто что-то упало, но Обифримол уже по привычке обращал внимание на малейшие мелочи. И это спасло ему жизнь. Мальчик уловил негромкий, хриплый шёпот за дверью и слабый скрежет отпираемого засова. Обифримол напрягся: засов открывали явно тайком. Открываемую дверь выдал скрип старых петель. Обифримол пружиной отскочил в сторону и развернулся лицом к крыльцу. Он сделал это очень вовремя. Дверь распахнулась, а страшное лезвие алебарды с треском рассекло ступень крыльца, на которой мальчик только что сидел. Обифримол поднял меч и завопил во всё горло:

— Нападают!!!

Арольн в считанные секунды вскочил и пригнулся от мелькнувшего над ним меча. Несколько Отрешённых, облачённых в красно-чёрные налатники, выстроились полукругом на крыльце. Они были вооружены мечами, топорами и щитами. Два алебардиста находились внутри круга и работали своим страшным оружием под защитой щитов. Только что проснувшийся Арольн был похож на сову днём: он часто моргал своими огромными глазами, воспалёнными от дыма и усталости. Отрешённые оккупировали крыльцо, но Арольн не спешил атаковать их: зачем лезть на рожон?

Обифримол припустил по улице туда, где кипело сражение.

— Нападают!!! – прокричал он во второй раз, чтобы привлечь на помощь кого-нибудь ещё. Несколько воинов обернулись и последовали за мальчиком. Обифримол был возбуждён этими событиями, и ему нравилась эта боевая дрожь. Арольн предложил выманить Отрешённых от крыльца, чтобы их тылы, где прятались алебардисты, оказались в зоне досягаемости. С ним согласились. Однако Отрешённые тоже не думали упускать такую удобную локацию и дожидались, когда терпение Арольна лопнет, и он нападёт сам.

Обифримол тем временем с помощью меча подтащил к себе корзинку, на которой спал Арольн, поднял её и надел себе на голову. Корзинка была большая. Мальчик присел на корточки и медленно подполз к самому крыльцу. Там он сел на мостовую и притворился самой обычной, перевёрнутой корзинкой. Отвлечённые Арольном Отрешённые даже не заметили странного исчезновения мальчика и движений корзинки: кругом и так было очень много движения.

Оторвать Отрешённых от крыльца оказалось не так-то просто, они сами не хотели уходить, понимая выгодность своей позиции. Тогда Арольн пошёл на хитрость. Он вдруг сел на мостовую, скрестив ноги и положив меч перед собой. Воины тоже опустились на землю. Отрешённые поглядывали на них изумлённо, но такая тактика сработала. Видя, что Арольну не дотянуться до меча достаточно быстро, чтобы он успел защититься, Отрешённые решились на вылазку. Они чуть слышно обсудили создавшуюся ситуацию, а потом внезапно атаковали.

Топор свистнул у самого уха Арольна, но эльф отклонился в сторону, подхватил меч и в следующее мгновение бой завязался. Обифримол тем временем вскочил, отшвырнув корзинку, прыгнул и быстро рассёк ноги одного из алебардистов под коленями. Зарычав от боли, Отрешённый упал, и алебарда со звоном покатилась по мостовой. Брызнула кровь, капли полетели на мордочку и белую рубашку Обифримола. И в душе маленького фольена проснулось что-то дикое, что-то животное. Он метнулся, стремительно уколол второго алебардиста под мышку, и он рухнул вниз по ступеням. Обифримол стоял на верху лестницы, его губы растянулись в жуткий оскал, а уши прижались. Он часто тяжело дышал. Что сделал он? Что только что случилось?.. С его меча капала тёплая красная кровь.

Обифримол кинул взгляд на свой клинок. Он даже не успел подумать о том, что ему нужно кого-то ранить или убить. Он должен был действовать быстро, от этого зависли жизни воинов. Ощущение почти такое же, как если убил волка, когда тот набросился на тебя. Хотелось биться дальше, всё тело дрожало от азарта, но какое-то страшное отвращение проснулось в груди Обифримола. Он никогда в жизни не испытывал такого.

— Это была замечательная идея, — заметил Арольн, кивнув на корзинку. – Ты молодчина.

Обифримол посмотрел на него глазами раненой лисицы.

— Что, ты, Оби? – тихо спросил Арольн.

— Я… убил его, — прошептал Обифримол, указав мечом на алебардиста. – Арольн, я убил…

— В первый раз? – догадался эльф.

— Нет… я убивал животных. Я убивал волков, потому что они бросались на меня, а я был умнее их… Арольн, но ведь он был разумным! – Обифримол поднёс лапку к заляпанной кровью алебардиста мордочке.

— Он тоже напал на тебя, — сказал Арольн, протянув к нему и руку и тем самым призвав его спуститься вниз со ступеней. – Он такой же волк, он так же хотел тебе зла. Это всё, что я могу сказать тебе.

— Но у него была жизнь! – Обифримол задыхался. – Он жить хотел! Я тоже хочу! Мне было бы плохо, если бы меня убили, Арольн, зачем это?..

Арольн осторожно взял его за лапку и подвёл к телу алебардиста. Кончиком меча он коснулся кожаной перчатки.

— Знаешь, Обифримол, — он смотрел в бледное лицо с распахнутыми карими глазами. – Я не знаю, зачем это. Войны случаются постоянно, постоянно одни убивают других, но, если рассуждать об этом, мы простоим здесь до вечера. Не должны мы воевать.

— Но я убил… Меня никто не учил этому, — прошептал Обифримол, его разум был всё ещё занят этой страшной мыслью.

Шлем алебардиста расстегнулся и слетел с его головы. Из-под тёмных волос торчал острый кончик голубоватого уха.

— Почему он пришёл сюда? Почему напал на нас? – произнёс Арольн с тоской. – Неизвестно.

— Как страшно жить! – прошептал Обифримол, которого сильнее всего тронул взгляд остекленелых глаз, устремлённых в небо. – Он ведь так и не увидел сегодняшнего солнца!

— Маленький мой Обифримол, — Арольн отвёл его в сторону от трупа и ласково погладил мальчика по голове. – Мне так жаль, что тебе довелось увидеть ужасы войны в столь юном возрасте. Ты знаешь мои соображения. Бунтарская кровь и во мне есть, и она бурлит, но иногда приходит время быть смирным и покорным. Прости, мой мальчик.

— Так много… — захлёбывался Обифримол. – Так много их не увидело сегодняшнего солнца! Почему? Почему мы живём, а они нет?

— Так решила Птица Сиэль, — ответил Арольн. – Она посчитала, что мы ещё не всё совершили, что должны были совершить в жизни. У тебя ещё всё впереди, Обифримол, ты ещё очень юн.

— А сколько тебе лет, Арольн? – вдруг спросил Обифримол, глубоко глядя ему в глаза.

— Мне? Хм… — Арольн усмехнулся. – Триста семьдесят семь.

— Не может быть! – воскликнул Обифримол.

— Я эльф, — Арольн пожал плечами. – Но нам довольно болтать, надо помочь ребятам, они уже выбили Отрешённых из ворот. Я ещё поговорю с тобой об этом, а пока помни, что сейчас они для тебя такие же волки, и они так же желают тебе зла. Беги вон туда, на башню, не мешайся в толпе на поле, задавят ещё!

— Хорошо, но… Арольн, они ведь тоже люди, они тоже думают, они не все злые… – заметил Обифримол.

— Сегодня злые все, — ответил Арольн жёстко. – Таков закон войны. Беги, об остальном после.

Обифримол кивнул и побежал, перелезая через завалы, и достиг стены возле ворот. Там он вошёл в дверцу и поднялся по светлой винтовой лестнице на башню. Обифримол удобно устроился у парапета так, чтобы даже стрелы не могли его достать, вытер свой меч носовым платком, убрал клинок в ножны и стал наблюдать за продолжающейся битвой.

Отрешённых окружили и согнали в круг, но они продолжали отбиваться. Обифримолу то и дело удавалось различить фигуру Арольна, который опять был в первых рядах. Прошло несколько часов, прежде чем Отрешённым удалось отыскать слабое место в кольце их осады, и они прорвались наружу. Они хлынули толпой к реке, понимая, что сейчас главное – спастись. Их не преследовали, лишь подгоняли до тех пор, пока они все не покинули лощину вокруг Эльвия. Над городом раздался плач. Обифримол сидел на башне, умирая от голода и усталости. Сражение возле крыльца очень утомило его.

Отобранное знамя Отрешённых привязали за древко верёвкой и с позором вытащили на берег реки, где сожгли на церемониальном костре, созданном из дров и трупов поверженных врагов. Пепел от флага развеяли над водой, а наполовину сгоревшие трупы попрали ногами и отдали на волю реки. Течение смывало грязь битвы. Воины расчищали Королевскую Улицу, где были баррикады и завалы трупов. Вскоре на берегу сложили несколько костров и сжигали тела погибших воинов. Когда ворота расчистили, Обифримол спустился с башни. Ему пришла в голову мысль, что Арольн наверняка хочет пить.

Мальчик знал, что по всему городу есть маленькие вазончики на подставочках, а в них бьют фонтанчики питьевой воды. Где-то недалеко от ворот был такой вазончик. Обифримол вспомнил, где именно находился этот источник воды и пошёл его искать. Он отыскал только обломок постамента, из которого струилась вода. Она смывала с улицы кровь. Обифримол склонился над струйкой и жадно напился. Потом он наполнил свою флягу и пошёл по улице к воротам. Ноги его одеревенели от суток без отдыха, глаза слипались, а уши уныло повисли.

Обифримол вышел из ворот и остановился, оглядываясь. Арольн стоял недалеко от него, в стороне от стены и держал на руках какое-то маленькое существо. Весь грязный, мокрый, в рваной кольчуге, он был похож на растрепанный веник. Обифримол спустился по склону и подошёл к нему.

Он никогда не видел Арольна таким. Сколько сострадания было в его огромных, влажных глазах, сколько тревоги и нежности. Маленькая девочка беспомощно плакала, уткнувшись в его плечо, а он медленно и ласково гладил её по спине. Она была фольеном, только ещё маленьким фольеном. Её уши упали, тельце дрожало от безутешных рыданий. Она буквально задыхалась, что-то говорила сквозь слёзы и стенания, но не могла успокоиться.

Обифримол увидел причину её слёз: на земле лежала женщина-фольен, истрепанное, изуродованное тело. Она была целительницей. Это Обифримол понял по сумке, которую она сжимала в руках, по белому платку на шее, который носили целительницы. Платок был в крови. Арольн очень осторожно опустил девочку на землю, но она бросилась к телу убитой, зарыдала, уткнувшись в него.

Эльф взял руку женщины, но она была безвольной, без пульса. Он аккуратно закрыл её глаза и взял из рук сумку. Её дочь лежала неподвижно, зарывшись лицом в ещё тёплый бок, и почти не дышала от горя. Арольн перекинул сумку через плечо, оторвал девочку от тела её матери и посадил на руки. Она снова зашлась рыданиями. Арольн устало вздохнул и обернулся.

Обифримол понимал, что не нужно ничего говорить. Он узнает потом, что произошло, сейчас не время спрашивать. Арольн осторожно опустил девочку на землю, взял её за руку, хотя она порывалась возвратиться к телу мамы. Эльф повёл её за собой вверх по склону. Обифримол последовал за ними.

— Аро-ольн, — тихо позвал он. Тихо, потому что кругом было тихо. Над трупами замирали друзья или родственники, то там, то тут слышался отчаянный плачь. Обифримолу было страшно повышать голос. Арольн обернулся к нему и грустно улыбнулся.

— Так, страшно, Арольн, — мальчик взял его за другую руку. – А где Нерольн?

Арольн встал, как вкопанный.

— Я не знаю, — признался он. – Возможно есть смысл поискать его среди…

Он не договорил и отвернулся. Обифримол застыл. Его взгляд был прикован к белым, неподвижным лицам убитых. Он быстро озирался с ужасом представляя, что может сейчас увидеть Нерольна. Но эльфа нигде не было. Надежда, что Нерольн жив и просто куда-то ушёл пропала: во время сражения братья всегда старались держаться вместе, а раз Арольн не знает, где Нерольн, то шанс, что эльф жив стремительно уменьшался. Обифримолу захотелось плакать, он шёл и держал руку Арольна. Мальчик дрожал всем телом. Он так устал переживать, волноваться и следить за происходящим, что уже не мог больше тревожиться. 

— Оби, возьми её за руку, — попросил Арольн, передав Обифримолу руку девочки. – Я дойду вон до туда, посмотрю, чьи там сапоги. Они кажутся мне знакомыми…

Мальчик взял холодную и мягкую лапку крошки. Арольн медленно прошёл по завалу из обломков ворот и трупов, стараясь не ступать на тела павших. Он наклонился и начал медленно растаскивать доски. Обифримол смотрел на пятки, торчащие из-под обломков. Большие сапоги с плоской подошвой без каблука. Мальчик пристально вглядывался в них. Да, они действительно напоминали сапоги Нерольна. У Арольна вырвался испуганно-изумлённый возглас на эльфийском. Он принялся яростно выкапывать тело из обломков и грязи. Обифримол понял, что эти ноги действительно принадлежат Нерольну. Арольн растащил трупы и осторожно освободил тело брата из-под балки, укреплявшей когда-то ворота. Склонившись в получившейся яме, эльф стал что-то делать. Обифримол не сводил с него глаз, он и думать забыл о девочке, которая крепко сцепила лапку на его ладони.

Она была ниже его ростом, тоненькая и ужасно грустная. Она тоже смотрела на Арольна, но её мордочка была безучастна к окружающему. Арольн тем временем порывисто подхватил брата под плечи и колени и вынес его из завала на расчищенную часть мостовой. Обифримол зажмурился от ужаса: лицо Нерольна было таким же мраморным, как лица всех трупов вокруг, правая его половина была залита кровью из-за разбитой головы. Левая штанина Нерольна тоже была вся в крови, а на бедре зияла страшная, длинная рана.

Когда Обифримол приоткрыл глаза, Арольн растирал брату здоровый висок.

— Оби, ты не наполнял свою флягу, дружище? – спросил он.

— Наполнял, вот, — Обифримол протянул эльфу флягу. Тут мальчик заметил различие: у Нерольна не было такого страшного, синевато-лилового оттенка в коже, он был просто бледен.

— Он живой?.. – прошептал Обифримол.

— Конечно! – отозвался Арольн, смочив водой лоб и губы Нерольна. – Он просто потерял сознание.

— Как страшно… — Обифримол потрогал окровавленную руку своего старшего друга. Нерольн не шевелился. Наконец, Арольну удалось вернуть его  в чувство. Нерольн судорожно закашлялся и развернул голову вбок.

— Нерольн! – вскрикнул Обифримол, сжимая его ладонь. – Нерольн!!!

Нерольн раскрыл глаза. Арольн заботливо приподнял его голову и дал попить воды.

— Ты как, братишка? – ласково спросил он, когда Нерольн немного очухался и его взгляд прояснился.

— Не спрашивай, — отмахнулся эльф, закрыв глаза.

— Вставай, я помогу тебе, — Арольн подхватил его под руку. Нерольн с трудом поднялся, повис на плече брата. Обифримол бежал следом, вёл за собой девочку. Нерольн пару раз терял сознание, и Арольну приходилось опускать его, поить водой и волочить дальше. Обифримол страшно переживал. В его душе разгорелась жалость ко всем, кто пострадал в этом бою. Видя, как кто-то кидается к своему другу, целует в грязное лицо или в отчаянии припадает к бездыханной груди. Обифримол почувствовал, что он просто счастливчик, так как его Нерольн жив, хоть и ранен.

Когда они добрались до башни и одолели коридор, Арольн открыл дверь на лестницу. Нерольн при одном взгляде на неё вновь лишился чувств.

— Обифримол, — Арольн устало положил брата на пол. – Возьми его за ноги, только аккуратней, а я возьму под руки. Он не тяжёлый, всё получится. Крошка, следуй за нами.

Обифримол взял Нерольна за лодыжки и поднял его ноги. Оказалось, что они действительно не были тяжёлыми. В квартирке на башне было холодно и грустно. Арольн стащил с брата кольчугу и верхнюю одежду, оставил это всё в коридоре и помог ему добраться до матраса на полу. Постелив под раненую ногу полотенце, эльф растопил плиту и согрел воду. Обифримол тем временем показал девочке на одеяло возле камина. Она скинула суконную жилеточку и гетры, забралась туда и мгновенно уснула. Обифримол с ужасом наблюдал, как Арольн промывает брату рану, потом бинтует ногу.

Мальчик лежал в кресле, тоже скинув верхнюю грязную одежду, и наблюдал за эльфами. Он и сам не заметил, как уснул, страшно утомлённый битвой.

* * *

Обифримол проснулся около десяти утра следующего дня. Слабый свет просачивался сквозь окна-бойницы. Было прохладно и пахло травами, как в аптеке. Обифримол поднял голову и огляделся. Девочка спала возле камина, по уши закутавшись в одеяло. К величайшему изумлению Обифримола, он увидел, что оба его друга-эльфа тоже спали. Арольн неловко сидел на диване, съехав на диванную подушечку и уронив на колени раскрытую книгу. Его растрепанная голова склонилась на плечо, длинные ресницы подрагивали. Обифримол оглянулся на матрас у стены. Нерольн лежал на боку, поджав к груди здоровую ногу и скрестив руки, словно ему было холодно. Его потёртая белая сорочка, заплатанная в нескольких местах, была испачкана на подоле пятнами, похожими на кровь.

Сам Обифримол был заботливо укрыт пледом. Мальчик осторожно встал, стащил плед с кресла и подошёл к спящему болезненным сном Нерольну. Обифримол аккуратно накинул на него плед и подтянул край к подбородку. Эльф во сне зацепил этот крайчик пальцами и непроизвольно подвернул его под себя.  Обифримол сел на пол и в задумчивости стал разглядывать его лицо. Нерольн был до сих пор не умыт, его чумазое бледное лицо в сумраке выглядело ещё тоскливее. Кончики ушей уныло повисли, высохшие губы потрескались.

Обифримол встал и вернулся в своё кресло. Он был страшно голоден. Его движения разбудили чуткого Арольна. Эльф, морщась, выпрямился и сел на диване, потягиваясь и зевая. Он наскоро закрыл желтовато-фиолетовый синяк на груди, образовавшийся от удара ядром.

— Доброе утро, Арольн, — негромко сказал Обифримол, выглянув из кресла.

— А, привет, — ответил Арольн, зевая. – Хорошо спалось?

— Ещё как, — улыбнулся Обифримол. – А ты видел, сколько времени уже?

— Да… пятнадцать минут одиннадцатого, — Арольн кинул взгляд на часы.

— Я дико голодный, — заявил Обифримол.

— А-а, — вздохнул Арольн. – Ты не против бутерброда с ветчиной?

— Нет, не против, — усмехнулся Обифримол. – А что, если ветчину поджарить?

— Да, можно поджарить. Сейчас, — Арольн кое-как встал. – У-ух… как всё болит после боя, невозможно просто!

— У меня тоже всё болит, — согласился Обифримол.

Девочка всё ещё спала возле камина. Она очень интересовала Обифримола, который видел в ней своего сородича. Арольн, прежде чем делать завтрак, налил в стакан воды из кувшина и, встав на колени возле матраса, где лежал Нерольн, ласково погладил брата по щеке. Нерольн открыл глаза и молча посмотрел на него.

— Попей, — сказал Арольн, помогая ему улечься на спину и приподняв голову Нерольна так, чтобы он смог выпить воду. Эльф выпил, потом сложил на груди руки и вздохнул.

— Ну, что? – спросил Арольн. – Что будем делать?

— Надо отлежаться… — тихо ответил Нерольн. – Не трогайте меня…

Обифримол подошёл к ним и сел возле подушки.

— Я рад, что ты живой, — заметил он, не зная, что ему ещё сказать.

— Оби? – оживился Нерольн, взглянув на мальчика поблёкшими и влажными глазами. – Ты не пострадал?

— Ничуточки, — отозвался Обифримол.

— Когда ты свалился? – спросил Арольн.

— Не знаю. Меня ранили в ногу, но я продолжал отбиваться, стоя на коленях. А потом обвалились ворота, и меня что-то огрело по голове, — отозвался Нерольн, останавливаясь после каждого третьего слова. – Потом ты меня откачал. До сих пор в ушах звенит.

— Да, ударило тебя сильно, — заметил Арольн. – Ну, ладно, мы тебя подлечим, не переживай. 

— Я не переживаю, — ответил Нерольн.

Арольн занялся приготовлением завтрака, а Обифримол сидел рядом с другом и смотрел на него. Нерольн лежал с закрытыми глазами, закинув голову назад, словно уснул. Его большая рука лежала на простыне и время от времени подрагивала. Обифримол чувствовал, что тело его друга горит, терзаемое лихорадкой. Он мог часами наблюдать, как кто-то спит, но возле камина зашевелилась девочка. Обифримол встал и перекочевал в кресло, чтобы за ней теперь понаблюдать.

Сначала девочка неподвижно лежала и смотрела прямо перед собой. Потом она осознала, что находится не у себя дома, и вокруг никого знакомого нет. Крошка явно испугалась и шире распахнула глаза. Через некоторое время девочка подняла голову, подёргала растрёпанными ушами и посмотрела на Обифримола.

— Привет, — сказал тот, сгорая от нетерпения. Девочка окинула его долгим, внимательным взглядом, словно изучала каждую деталь его внешности. Потом прижала к голове уши и ответила:

— Привет. А где мы?

— Мы в Эльвие, — отозвался Обифримол. – В доме моих друзей: Арольна и Нерольна. А как тебя зовут?

Девочка села и посмотрела на Арольна, стоявшего у плиты и наряженного в фартук. Она потянула носом воздух и вдруг на её глазах заблестели слёзы.

— Ты чего? – испугался Обифримол.

— Н-ничего… — всхлипнула крошка, закрыв мордочку лапками. Арольн обернулся.

— Ну, не надо, — ласковым, бархатистым голосом сказал он, сев на пол рядом с ней. – Мне очень жаль, что это с тобой приключилось.  Но мы ничего не можем сделать с тем, что произошло. Возьми себя в руки, малышка.

Девочка посмотрела на него мокрыми глазами, потом положила головку на большое колено Арольна и закрыла глаза.

— Ты будешь сэндвич с беконом? – спросил тот, чтобы разрядить атмосферу.

— Ага, — отозвалась девочка.

— Так… как же тебя зовут? – поинтересовался Обифримол.

— Ника, — сказала девочка. – Ника меня зовут. А тебя?

— Я О-би-фри-мол, — произнёс Обифримол. – Очень приятно познакомиться.

— Я Арольн, — представился младший эльф. – А мой брат Нерольн вон, отдыхает. Он ранен.

— Ранен? – Ника подняла уши торчком и выглянула за кресла. – Где же он?

— Вон там, на матрасе, — Арольн указал на брата. Нерольн лежал, неестественно изогнувшись, чтобы прострелить его гневным взглядом за то, что был так унижен в глазах девочки. Ника встала и подошла к нему. Быстрым движением она сцепила сильную лапку на запястье Нерольна, потом так же проворно тронула его лоб и смело принялась снимать повязку с головы.

— Нужна вода, перекись, чистое полотенце и бинты, — сказала девочка. Арольн поставил воду греться и полез искать перекись. Обифримол удивлённо наблюдал, как ловко работает Ника. Бинт, пропитавшись кровью, прилип к коже. Отмочив его, Ника оглядела рану на лбу Нерольна.

— Не нужно это больше перевязывать, — сказала она. – Здесь просто сильно кожа содрана, должно подсохнуть.

— Хорошо, — Арольн принёс мисочку с водой, бинты и полотенце. Ника намочила край полотенца в воде и умыла лицо Нерольна.

— Почему вы не умыли сразу? – она укоризненно посмотрела на Арольна.

Смущённый Арольн только плечами пожал. Вскоре Ника принялась за вторую рану. Кожа вокруг неё потемнела и воспалилась. Каждое прикосновение вызывало боль, и Нерольн мёртвой хваткой вцеплялся в одеяло. Обифримол спустился на пол, сел возле него и взял его большую, горячую руку. Ника промыла рану, обработала перекисью и, посмотрев на Арольна, сказала:

— Рана такая, что её было бы хорошо зашить. Но я не очень умею.

Арольн тяжело вздохнул и посмотрел на Нерольна, который лишился чувств.

— Давай пока просто перевяжем, а там посмотрим, — сказал эльф.

— Ладно… а можете вы забинтовать? Эльфы славятся тем, что они лучше всех накладывают повязки, — заметила Ника. Арольн кивнул, взял бинт и принялся за дело. Обифримол сжимал расслабившуюся руку Нерольна.

Наконец, они закончили с перевязкой, и Нерольна вернули в сознание. Он был страшно измучен и, спрятав лицо в одеяло, отказался отвечать на любые вопросы.

— Эльфы, — улыбнулась Ника. – Ничего хуже нет, чем лечить эльфа. Мало того, что упрямые, так ещё и жутко гордые. Им стыдно, что они попали в такое положение, а этим «стыдом» они только всё портят.

— Не правда, — отрезал Арольн. – Эльфы – хорошие воины, поэтому для них так стыдно иметь раны… но в каком-то смысле ты, Ника, права, и я не буду спорить, ибо я сделал бы так же, как Нерольн.

— Вот именно, — деловито заметила Ника.

— Есть хочу… — взмолился Обифримол, который готов был с ума сойти от голода.

— Ах, да, еда… — Арольн поднялся и стал делать сэндвичи.

— Эльфы не помнят о еде, — улыбнулась Ника.

— Это я уже заметил, — согласился Обифримол, удручённо вздыхая. – Но я всё равно их люблю. Даже когда они такие.

Арольн сделал сэндвичи и выдал их маленьким фольенам. Нерольн есть не захотел. Обифримол набросился на багет, яростно в него вцепляясь. Только после завтрака, умывшись и причесавшись, он сел и стал обдумывать вчерашнюю битву.

— Арольн, — тихо сказал мальчик. – Ты помнишь того алебардиста-полукровку?

— Да, — кивнул Арольн напряжённо. – А что?

— Просто мне было так странно, — вздохнул Обифримол. – Жизнь так легко отобрать. Одно движение, и ты умер… что такое смерть, Арольн?

— Такие вопросы задаёшь, малыш, — Арольн уселся в кресло и сцепил пальцы. – Сложные…

— Для тебя сложно это? – удивился Обифримол.

— Нет, боюсь, ты не поймёшь ответа, — отозвался Арольн. – Но послушай, может, потом поймёшь… По сути смерть – это тот момент, когда организм, то есть тело, в котором есть сердце и лёгкие и всё такое, заканчивает своё существование. Его сердце останавливается. Но дело в том, что в этом теле заключена таинственная вещь – душа. Наша душа – необъяснимая вещь. Она и не вещь на самом деле. Она… душа….

Тут раздался стук в дверь. Арольн вскочил, его глаза радостно заблестели. Он устремился в переднюю и ударился лбом об косяк двери. Ворча и охая, эльф отпер дверь. Так как Обифримолу и Нике не было видно, что там происходит, то они понимали это лишь по звукам воркующих голосов двух влюблённых. Обифримол почувствовал, что это воркование легко покажется Нерольну подозрительным.

Вскоре в комнату вошли Арольн и Эннаталь. Увидев Нерольна, который улёгся на спину и деловито закинул руки за голову, изобразив на своём лице гримасу безразличия и спокойствия, Эннаталь всплеснула руками, как делала всегда, удивляясь.

— Нерольн! Что с тобой сделали?! – воскликнула она, озабочено и взволнованно извлекая из-под складок своей одежды сумку с бахромой по низу.

— Ничего особенного, всё со мной нормально, — фыркнул Нерольн. Но, к сожалению, перекрасить своё лицо из мраморно белого в обычный бежевый он не мог, поэтому Эннаталь заметила, что всё далеко не «нормально».

— Покажи, куда ранили, — попросила она, встав на колени возле матраса.

— Ну, почему каждый, кто меня видит, требует посмотреть мою рану? – возмутился Нерольн. – Всё со мной нормально!

— Лучше не тревожить её лишний раз, — встряла Ника. – Рана длинная и довольно глубокая, я смотрела. Сильно воспалилась.

— Крошка, откуда ты?! – удивилась Эннаталь, встав. Обняв Нику, она заглянула в личико девочки.

— Я подобрал её на поле, — сказал за неё Арольн. – Её мама целительница, она много полезного знает.

— А, понятно, — кивнула Эннаталь. – Так, нам нужен овражник или мышиная трава, аптечная ромашка и орлиндская фиалка… хотя нет, вместо неё лучше голубой горник. Его здесь полно растёт на склонах.

— Зачем тебе мышиная трава и орлиндская фиалка? Усыпить меня хочешь? – Нерольн приподнялся на локтях. – Не надо меня усыплять.

— Горник не усыпляет, поэтому я и хочу его тебе дать, он только боль снимет, — сказала Эннаталь серьёзно.

— У нас есть ромашка и овражник, — Арольн копался в плетёной корзиночке, где лежали травы в мешочках. – За остальным нужно идти.

— Ты можешь сходить? – спросила Эннаталь встревожено.

— Да не волнуйтесь вы так, ничего с моей ногой не случится. До завтра я вполне доживу, — заметил Нерольн со своего матраса, хотя от боли он не мог даже лечь на другой бок.

— Нельзя запускать такую рану, — серьёзно ответил Арольн и, накинув на плечи плащ, вышел. Обифримол подошёл к окну, взобрался на табуретку и выглянул наружу. Всё небо было закрыто тучами. Дождя вроде не было, но пасмурная погода нагнетала уныние в побитый город. На поле горели несколько невероятно больших костров, куда приносили тела павших в бою воинов. Обифримол видел, как их осматривали, проверяя, действительно ли воин мёртв, а потом, сняв верхнюю одежду, обливали тело маслом и сбрасывали в общий костёр. В это же время в предгорьях возле реки выкапывали громадную братскую могилу. Туда после сожжения сложат оставшиеся кости и прах и соорудят курган, который будет напоминать о минувших битвах.

С павшими врагами дело обстояло иначе. Их так же сжигали, только с трупов обдирали всё, что можно, до последнего клочка одежды. Когда оставался один пепел, его сгребали в ведро и тщательнейшим образом раскидывали над рекой до тех пор, пока и следа от врагов не оставалось. Их доспех переплавляли и переделывали, а одежда шла в нищие слои населения.

Обифримол наблюдал всё это со своей башни и ему было немного не по себе. Он ещё никогда не видел столько трупов. Мальчик помнил, как в далёком детстве он видел павшего воина, которого принесли в деревню. Сколько слёз было пролито над его остывшим телом! Обифримол и представить себе не мог, как скорбит целый народ от потери стольких воинов! Сколько горя и слёз… ведь каждый из них был кому-то родственником или другом. Однако, вскоре трупы закончились. Костры будут гореть ещё очень долго прежде чем останется один пепел, чтобы его можно было зарыть в курган. Оставшиеся в живых стояли вокруг костров с капюшонами на головах и кидали в пламя кусочки хлеба.

— Что они делают? – спросил Обифримол. – Зачем они кидают хлеб в костёр?

— Открой окно и послушай, — сказала Эннаталь. Обифримол открыл узкое окошко и прислушался. Ему в мордочку подуло пронизывающим сентябрьским ветром. С реки донеслись звуки плачущих голосов. Они пели, но пели как-то странно, словно не пели, а завывали, стенали и рыдали.

— Это Песнь Плача. Она поётся на том языке, который понятен каждому. Каждый знает, в чём её смысл. У жителей Эльвия есть эта странная привычка кидать в огонь хлеб. Орлиндцы, например, когда поминают своих воинов, садятся вокруг костра и ждут, пока он не прогорит до углей. Потом, когда становится темно, по очереди зажигают фонарики и поют о павшем песнь-плачь. После этого идут полчаса молчания. Во время этого молчания все разламывают ломоть горького хлеба и кидают по кусочкам в вино. Каждый кусочек – одно воспоминание о воине. Когда хлеб полностью попал в вино, его едят ложечками и про себя просят Синюю Птицу упокоить душу воина с миром. А потом все не говорят ни слова до утра. Вот так, — рассказала Эннаталь.

— Ого, — восхитился Обифримол. – Какая красивая традиция.

— У эльфов все традиции красивые, — заметила Ника. 

— Нет, всё равно это очень здорово, — сказал Обифримол.

— Вообще-то на полу довольно холодно, — подал голос Нерольн. – Вы не могли бы закрыть окно?

— Конечно! – Обифримол защёлкнул форточку на засов. Ника и Эннаталь стали размачивать ромашку в горячей воде и о чём-то разговаривать, а Обифримол всё неподвижно сидел и наблюдал, как горят страшные костры и в небо взлетают крошечные останки погибших воинов. Это зрелище на всю жизнь запомнилось ему так же ярко, как каждая секунда вчерашней битвы в городе. Он помнил каждую свою мысль, каждое движение вокруг себя, любой запах, вкус или цвет. Кровь, что струйками текла между камнями мостовой, баррикада, сооружённая наполовину из тел павших и раненых, ядра катопульт, которые взрывали эту баррикаду, поднимая в воздух щепки, пыль и брызги крови – всё это особенно отчётливо запало в голову Обифримола, и он не мог отринуть эти страшные картины. Белые, с фиолетово-лиловым оттенком лица павших и плачь, звучавшая над городом – ещё одно жуткое воспоминание.

Для десятилетнего мальчика такие события были слишком страшными. Они ни для кого не были нормальными или приятными, но Обифримол был ещё слишком юн для таких сцен. Арольн, от чьего меча пало не меньше сотни воинов, похоже, настолько привык к пейзажам битв, что не обращал на них никакого внимания. По крайней мере Обифримол не заметил тревоги или страха в его глазах во время боя.

Вдруг заскрипели петли, и в переднюю вошёл Арольн. Сняв сапоги, он переступил через ноги Нерольна и протянул Эннаталь мешочек с травами.

— Купил горник, тысячелистник и крапиву, — сказал эльф.

— А зачем крапива? – удивился Обифримол. — Она же стрекается…

— Сушёная крапива не стрекается. Если смешать крапиву с тысячелистником и настоять, то получается замечательное противовоспалительное лекарство, — объяснила Ника.

— Ого, — восхитился Обифримол.

— На, надо положить ромашку вот в эту марлю, сделать мешочек и отжать, — сказала Ника, вручив ему мисочку с горячей водой, от которой сильно пахло ромашкой.

— Ладно, — Обифримол стал вылавливать ромашку и складывать её в марлю на ладошке. Потом он завернул получившийся жмых и отжал его.

— Готово! – заявил мальчик.

— Отлично. Теперь нужно отцедить, — Ника взяла стаканчик, положила на него марлю и ниточкой обвязала горлышко стаканчика, чтобы марля не съехала.

— Осторожно лей на марлю, — велела она. Обифримол стал медленно сливать воду из мисочки в стаканчик. Наконец, Ника, довольная полученным результатом, сняла марлю с остатками ромашки и заглянула в стакан с зеленоватой жидкостью.

— Шикарно, — сказала она, улыбаясь. – Теперь вот это нужно разбавить и промыть рану.

— Мне уже страшно, — заметил Нерольн из своего угла. – Страшно, что вы со мной делать собираетесь. Так чувствую, нога потом будет как новенькая…

Обифримол понимал, что этой болтовнёй он просто пытается отвлечься или сделать бодрый вид. Нерольн никогда не говорил так много, да и голос у него звучал слабо и неуверенно. Эннаталь заварила горник и тысячелистник с крапивой, потом извлекла из своей сумки деревянный пенал, взяла полотенце, бинты и вату и встала на колени возле Нерольна. Он приподнялся на локтях и сел, облокотившись на подушку.

— Так, — Эннаталь стала развязывать старый бинт. – Ты терпи. Сейчас промоем рану, и я зашью её, к счастью, этому ремеслу меня обучили. Если хочешь, мы дадим тебе сонницы, и ты спокойно поспишь, пока я буду зашивать, потому что это больно, сам знаешь как.

— Спасибо, не надо мне сонницы. Я после неё глаза двое суток продрать не могу, — сказал Нерольн.

— Ладно, тогда не дёргайся, — ответила Эннаталь. Она снова осмотрела рану, потом промыла её ромашкой. Обифримол наблюдал, как ловко она это делает. Нерольн морщился, а его лицо ещё сильнее побледнело. Видимо, рана очень болела.

— Арольн, налей в какую-нибудь миску горника и подай мне его сюда, пожалуйста, — сказала Эннаталь. Арольн побренчал посудой и подал ей мисочку. Промокнув в горнике вату, Эннаталь принялась протирать рану до тех пор, пока Нерольн не расслабился. На его худых ногах было отчётливо видно, когда мышцы напряжены. Едва горник подействовал и боль унялась, Нерольн мгновенно превратился в себя обычного: спокойного, молчаливого и не контактного. Он с недовольством наблюдал, как Эннаталь занимается его раной.

Обифримол видел так много боли, что решил не смотреть, как эльфийка будет зашивать её. Только когда она закончила, мальчик поднял голову. Нерольн устало привалился к стене и молчал, уронив голову на плечо. Эннаталь проворно бинтовала его ногу.

— Всё. Теперь выпей тысячелистник и отдыхай, — сказала она. Арольн налил брату настойки. Когда со всеми этими процедурами было покончено, Нерольн плотно закутался в одеяло и отвернулся лицом к стене.