Первый снег. Глава 5
Глава 5
Баррикады
Обифримол метнулся вправо и куда-то наискосок, за спину человека прежде, чем тот успел сообразить, что происходит. Повинуясь инстинкту самосохранения, фольен бросился, виляя туда-сюда среди дерущихся людей, вдоль по улице, слыша лишь знакомый голос, выкрикивавший команды. Наконец, он подлетел к тому месту, откуда ему стало видно высокую светловолосую фигуру, что разбрасывала во все стороны нападавших людей длинным мечом.
— Аро-ольн! – во всё горло закричал Обифримол, накрытый такой паникой, что даже не подумал о том, что Арольна не следует сейчас отвлекать.
Эльф обернулся на крик, и в тот же миг алебарда полоснула его по груди. Арольн отшатнулся назад и снова взмахнул мечом, а Обифримол в ужасе замер. С невероятной скоростью вращая над головой свой длиннющий меч, что вовсе не было эффективным приёмом по уничтожению противника, но зато отлично отпугивало его благодаря своему жуткому виду, Арольн пробился сквозь толпу и воскликнул:
— Уходи отсюда! Оби, ты с ума сошёл?!
— Пошли! – выдал Обифримол, позабыв все возможные слова. – Пошли!!! Ты-ы-ы-ы!!!
Арольн бросился к нему, совершенно бесцеремонно поднял его в воздух и зажал под мышкой, продолжая раскручивать над головой меч. Он выбрался с образующейся баррикады, добрался до ближайшего переулка и поставил Обифримола на землю. Тот плюхнулся на мостовую и заплакал, зажимая себе лапками глаза. Нельзя плакать при взрослых…
— Оби! Что ты творишь?! Оби!! – Арольн присел перед ним и судорожно сжал грязной рукой его маленькое плечико. Он был совершенно цел, только верхняя куртка была слегка порвана на груди. – Оби, ну, не плачь, пожалуйста! Объясни мне, что ты здесь делаешь?!
— Ищу тебя! – всхлипнул Обифримол. – Н-не-ольн, он, он-н спросил… я-я-я сказал… Хотеть найти… Пожалуйста…
— Я ничего не понимаю! – перебил его Арольн. – Что с Нерольном?!
Обифримол вытаращился на него мокрыми синими глазами.
— Не-ольном?! – выдохнул он испугано.
— Что ты ему сказал?!
— Я-я-я…
— Ну ладно-ладно, тише, — Арольн вдруг наклонился и неловко приобнял его большой рукой. – Ты не виноват, это я дурак… Не плачь, всё хорошо.
— Н-нападают?.. – прошептал Обифримол, согретый его заботой.
— Нападают, — подтвердил Арольн.
— Н-нападают?! – Обифримол вскочил на ноги, вырываясь из его рук. Арольн обернулся и едва успел выставить перед собой меч, чтобы защитить и себя и мальчика от удара очередной алебарды.
— А ну прочь отсюда, я занят! – рявкнул эльф, отталкивая врага. Человек отшатнулся, потом сделал ещё шаг назад, когда Арольн поднялся на ноги и направил на него острый кончик зазубрившегося меча.
— Не трогай моего!.. – не придумав каким словом назвать своего старшего друга, Обифримол бросился вперёд и неуклюже кольнул алебардиста ножом в колено. Его манёвр не нанёс человеку почти никакого ущерба, но он вскрикнул, дёрнулся и схватился за колено рукой. Воспользовавшись его замешательством, Арольн сделал резкий выпад вперёд, а потом отпрянул обратно, рывком выдернув кончик клинка из глотки алебардиста. Тело со звоном рухнуло на мостовую, а эльф, обернувшись, взял шокированного Обифримола за плечо и отвёл ещё немного в сторону, к стене невысокого выбеленного дома.
— Ты… т-ты… убил… ты… — шептал Обифримол в ужасе, боясь моргать, и таращась в измазанное сажей и оружейным маслом лицо Арольна. – А я… я… помог!..
— Ты молодец! – воскликнул Арольн. – Ты видел, что он хотел с нами сделать?! То же самое, что люди делают вон там, на баррикаде!.. Убивают друг друга! Я знаю это страшно, и жестоко, ты не должен был этого видеть, но теперь уже поздно!.. Но ты отлично мне помог!..
— А-ольн… — всхлипнул Обифримол, пятясь и невольно упираясь спиной в гладкую стену. – Не кричи…
— Иди сюда, — Арольн наклонился к нему и поднял его на руки. Обифримол обнял его за шею и, зажмурившись, плотно прижался к его щеке. Эльф стремительно зашагал по улице, унося своего маленького дрожащего подопечного прочь от сражения.
— Ты испугался? – спросил Арольн, сжимая рукой маленькое тельце Обифримола.
— У-у-ур… — простонал тот в его плечо.
— Всё хорошо, всё уже хорошо. Прости что я на тебя накричал, я всегда начинаю кричать, когда волнуюсь. А я переживал за тебя. Оби, нельзя так, вылезать на поле битвы, — сказал Арольн, изо всех сил стараясь не повышать голос. – Где ты был всё это время?
— В п-подземельях, — прошептал Обифримол. – Н-не-ольн отвести меня туда…
— А-а, ну хорошо, — сказал Арольн. – Тебе надо туда вернуться. Я понимаю, что ты сбежал оттуда скорей всего, потому что тебе там не понравилось, но ты должен переждать там бой. Мы за тобой придём, ты не переживай.
— Ст-трашно… — заметил Обифримол. – Убивать…
— Ты никого не убивал, — Арольн оторвал его от своего плеча и усадил на руках так, чтобы видеть его мокрую от слёз мордочку. – Я да, я не дал тому человеку на нас наброситься, и для этого мне пришлось… ты видел. Это было необходимо. Тебе такие вопросы ещё рано решать, ты поймёшь их позже. Ты ещё мал.
Обифримол смотрел в его глаза, бегающие от волнения, но старающиеся фокусироваться на мордочке мальчика. Что-то очень холодное обжигало душу юного фольена при мысли о том, что те, кто обогрел, накормил и одел его могли делать такое с другими… Обифримол знал, что такое смерть. Для своих десяти лет он был осведомлён о ней больше, чем это было бы полезно ребёнку его возраста, но жизнь в лесу научила его многим «взрослым» вещам. Он узнавал смерть, когда видел её, и заблуждаться об этом ему не приходилось, однако он никогда не видел смерти людей, разумных существ.
— Не бойся, — повторил Арольн, очевидно заметив замешательство и мысленный процесс своего юного друга. – Мы на войне, Обифримол. Но бояться нельзя, иначе паника захватит нас всех. Всё в руках Голтэ Эверэ, и мы ничего не можем с этим сделать.
— Голтэ Эверэ?.. – прошептал Обифримол.
— Она создала наш мир, Она руководит нашей жизнью, и мы не знаем, как Она ими распорядится. Молись, чтобы всё было хорошо, Она не глуха к нашим молитвам, — сказал Арольн негромко. – А теперь иди, спустись обратно и жди там, мы за тобой придём. Если не придём через два дня, вылезай и смотри что происходит. Не делай больше глупостей. Не лезь на рожон.
Обифримол вцепился в его рукав, когда эльф наклонился чтобы поставить его на землю.
— Пусти, Оби, я должен идти. Нерольну нужна моя помощь, один он там не справится. Пусти, — попросил Арольн уже громче.
Обифримол разжал лапки и спрыгнул на землю.
— Не уходи, — попросил он, схватившись за подол его стёганой куртки.
— Мне надо идти! – взмолился Арольн. – Пожалуйста, не делай такое лицо, я не хочу тебя оставлять, я понимаю, что тебе страшно, но это всё, что я могу для тебя сейчас сделать! Жди нас здесь!
Обифримол отпрянул, сжимая и разжимая опустевшие лапки.
— У тебя есть всё необходимое. Пожалуйста, не убегай больше, иначе мы можем тебя вовсе не найти! Иди теперь, — велел Арольн, указав на двери, что вели в подземелья.
Обифримол глубоко вздохнул, сжал лапки в кулачки и, повернувшись, зашагал обратно к лестнице вниз. Не оглядываясь, он прошмыгнул мимо следившего за порядком человека с потухшим факелом и побежал вниз по ступенькам. Слёзы скатывались по его мордочке, и он бежал, желая лишь изгнать из своей памяти всё, что он только что видел и слышал. Зачем он только решил уйти из подземелий?.. С Арольном явно всё в порядке, но теперь там сверху совершенно точно убивают людей, и Арольн с Нерольном в этом учувствуют…
— Эй, куда ты прёшь?! – раздался возмущённый, заплаканный голос у самого уха Обифримола, и через мгновение он врезался прямо лбом в висок маленькой, растрёпанной девочки. Перед глазами вспыхнуло, боль пронзила голову, и Обифримол отшатнулся, выставив перед собой лапки.
— Ты совсем слепой?! – огрызнулась девочка и всхлипнула. – Р-р-р!
Она показала ему острые, белые зубы, а потом снова заплакала.
— Ой, — только и смог выдавить Обифримол, потирая лоб. – Извини…
— Глупый ты, вот что! – продолжила девочка, заливаясь слезами, и тут Обифримол осознал, что личико её, с розовым лисьим носиком, было покрыто короткой бежевой шерстью. Её лисьи уши были плотно прижаты к голове, пшеничные волосы заплетены в тугую короткую косичку.
— Ты говорить фольен… фольенский? – спросил заинтригованный Обифримол.
— Чего? – сердито переспросила девочка.
— Пши орарац на-фооальс?[1] – произнёс Обифримол взволнованно.
— А-а, ур, ши орарац[2], — подтвердила девочка и виновато утёрла слёзы рукавом. – Кчи цальчащац пшиль, вуурфует чачель?[3]
— О-о… — выдавил обрадованный, обиженный и одновременно ошеломлённый Обифримол.
— О? – не поняла девочка.
— О-оби… — продолжил Обифримол, но она перебила его:
— Оби? Ладно, Оби так Оби. Я Ника, — она протянула к нему чёрную четырёхпалую лапку. – Ну, что ты встал, глупый! Пожимай!
Обифримол послушно пожал её маленькую мокрую ладошку.
— Сколько тебе лет? – спросил он, вытирая лапку о штанину.
— Десять, — объявила Ника. – А тебе?
— Мне тоже десять, — обрадовался Обифримол и выпятил грудь.
— Прекрасно! – фыркнула Ника. – Только нам надо уходить отсюда, потому что мы стоим на самом проходе!
Обифримол кивнул, увернулся от очередного человека и отошёл вместе с Никой к более спокойному закоулку пещеры.
— Моя мама – лекарь, — заявила Ника, приглаживая волосы и растрепавшуюся шерсть на щеках. – Она сейчас помогает битве. А твои родители где?
— Я не знаю, — признался Обифримол. – Я потерялся. Сейчас я живу с Арольном и Нерольном, они эльфы.
— С эльфами? – удивилась Ника. – Как ты к ним попал? Здесь во всём городе эльфов человек десять найдётся, не больше!
— Нерольн нашёл меня в лесах, на севере, и привёл сюда, чтобы… мы ищем моих родителей, — пояснил Обифримол.
— А-а, ну тогда понятно. Что ты здесь делаешь тогда? Твои эльфы поди живут в одном из тех больших дворцов, где все богатые обитают? Там, наверное, безопасней, чем тут, — фыркнула Ника.
— Не-ет, мы живём в башне, — сказал Обифримол, снова обидевшись. – Они не богачи.
— Ладно, — Ника пожала плечами. – А мы вообще в деревне живём, в Арши, недалеко отсюда. Но недавно мы переехали в город, потому что завелись эти Отрешённые.
— Кто такие Отрешённые? – осведомился Обифримол, уже не раз слышавший это название.
— Люди, — Ника снова пожала плечами. – Бунтовщики. Им не нравится король Тарн, и они решили против него воевать, собрались в большую толпу и теперь нападают на города. Мама не велела мне ни с кем об этом говорить, но ты мне кажешься честным, хоть и глупым.
— Я не глупый! – возмутился наконец Обифримол.
— Ну и ладненько, только глупый будет говорить, что он не глупый. Отрешённые хотели напасть на нашу деревню тоже, и поэтому мы переехали, — сказала Ника печально. – А теперь мама помогает в битве, и мне страшно.
— Арольн и Нерольн тоже в битве, — заметил Обифримол, оглянувшись на дверь в подземелья, которая всё ещё была раскрыта.
— Они хотя бы тебе не родные! – воскликнула Ника с горечью в голосе.
— Но они единственные кто у меня есть! – парировал Обифримол.
Ника отмахнулась и отвернулась, и они на время притихли. Обифримол присел на какой-то обломок дерева и подпер подбородок лапками. Несколько минут они молчали, а потом на лестнице что вела обратно на улицу раздались крики и топот ног. Обифримол насторожился, Ника тоже выпрямилась.
— Расступись! Расступись! Дорогу раненым! – закричал кто-то, сбегая вниз по ступеням и размахивая руками, чтобы разогнать толпу. Люди шарахнулись во все стороны, и Обифримолу загородили обзор. Он вскочил на ноги и принялся искать дырку среди столпившихся людей, чтобы разглядеть в густом сумраке подземелий что, собственно, происходит. Расталкивая народ, вниз спешили воины в синих шароварах и помогавшие им добровольцы, тащившие на носилках и просто на плечах раненых в бою людей. Они несли их в небольшой зал в подземельях, где складывали рядами, чтобы о них позаботились кто-нибудь из родных.
— Почему их несут сюда?! – воскликнула Ника взволнованно. – Госпиталь отсюда далеко! Почему сюда?
— Госпиталь уже забит, — сказала какая-то женщина сверху. – Приёмное отделение больше никого не берёт, полевые лекари все заняты, велели нести сюда, здесь искать помощников.
— Я могу помочь! – Ника принялась пробиваться сквозь людей, расталкивая их локтями. Обифримол, не задумываясь, последовал за ней, и им удалось выбиться в первые ряды. Тут Ника замерла, вперив взгляд в одного из солдат, нёсшего на плече небольшое тело в заляпанном льняном платье.
— Мама! Мамочка! – взвизгнула Ника, кидаясь к нему. – Мамочка!
— Кто-нибудь, уймите этого ребёнка! – огрызнулся воин, и Обифримол схватил Нику за руку.
— Пусти, дурак! Пусти! – Ника вывернулась из его лапок. – Стойте! Стойте! Куда!
Она побежала за солдатом в зал, где он положил свою ношу прямо на голый пол. Отряхнув руки, он ушёл, даже не оглянувшись, а Ника метнулась к раненой.
— Мама! Мама! Мамочка!! – она на миг замерла, не зная, что ей делать, потом схватила безвольную руку женщины. Обифримол подошёл чуть ближе, наклонился над телом и всмотрелся в серое, растрёпанное лицо. Она тоже была фольеном, маленькая, но не хрупкая, с таким же розовым в крапинку носиком, как у Ники. Обифримол насторожил уши, послушал, потом осторожно положил лапку на плечо Ники.
— Ника, — позвал он тихо. – Ника, она умерла.
Ника перестала всхлипывать, кажется, перестала дышать. Ещё мгновение она неподвижно сидела, сжимая руку матери, а потом повернула к Обифримолу бледное как снег лицо.
— Что значит умерла?.. – выдохнула она.
— Она не дышит. В ней нет жизни, — тихо произнёс Обифримол. – Я знаю, когда кто-то умирает.
— Ты дурак! – Ника оттолкнула его от себя. – Ты ничего не понимаешь! Она просто без сознания, она очнётся!
— Ника, у неё больше крови нету, — Обифримол указал на пропитанные кровью русые волосы.
— Она очнётся! – воскликнула Ника. – Очнётся! Мамочка! Мама!
Обифримол закрыл глаза. Всё его тело слегка дрожало мелкой, скользкой дрожью. Почему она не понимает?.. Обифримол сделал шаг назад и снова открыл глаза. Ника кидалась то туда, то сюда вокруг тела матери, то пытаясь делать искусственное дыхание, то слушая пульс, то просто теребя её за щёку и за уши, но та не отзывалась. Наконец, спустя несколько минут отчаянных попыток, возгласов и безысходных вскриков, к Нике подошла женщина в белом фартуке и отстранила её от тела.
— Крошка, давай посмотрим, что тут у тебя… Тише, крошка, тише, — сказала женщина, взяв Нику за плечо. – Тише… Ты брат её? Ты её знаешь?
Она обернулась к Обифримолу. Тот неуверенно кивнул, и женщина подтолкнула к нему Нику.
— Вот, позаботься о сестре. Здесь мы уже ничего сделать не сможем. Крошка, не бейся так, всё хорошо, она уснула, и больше её уже ничто не будет тревожить. Обними брата, мне жаль вас обоих, но что мы можем сделать?.. Вас таких мно-ого скоро останется, — женщина тяжело вздохнула, и Обифримол взял Нику за плечи.
Взглянув ещё раз на тело матери, потом на женщину, Ника рванулась, не смогла выбиться из лапок Обифримола и, зарыдав, уткнулась лицом ему в плечо. От неожиданности Обифримол замер, но ничего не сказал, и женщина только жалостливо на него посмотрела, а потом, накрыв лицо Никиной матери платочком, ушла.
— Пошли, — Обифримол подтолкнул Нику в сторону, и они отошли обратно поближе к выходу из подземелий, уселись в углу под подпиравшей потолок балкой и притихли. Ника рыдала, безудержно и безостановочно, и уже больше ничего не говорила. Обифримол предложил ей хлеба и сыра, но она словно и не замечала его. Он вовсе не знал её, не знал, почему пошёл за ней, не знал, почему остался с ней и решил помочь ей, но он знал одно – он должен был что-то сделать. Она была одна, совсем одна теперь, она не упоминала своего отца, значит на его помощь надеяться не приходилось. Обифримол чувствовал странную родственность в Нике, в её лисьих ушах и её взгляде, словно они были знакомы очень-очень давно, но до сих пор ни разу не встречались. Арольн и Нерольн помогут, они разберутся что делать в этой ситуации. Обифримол принялся молча жевать хлеб с сыром, прижавшись боком к боку вздрагивавшей от рыданий Ники и терпеливо дожидаясь возвращения Арольна и Нерольна.
* * *
Арольн шагал по улице в направлении, которое сам себе не очень представлял. Содранные руки саднило, правое колено болело сильнее, чем всё остальное, но в общем эльф ощущал себя вполне целым. Ни тебе сломанных костей, ни глубоких ран, ни ожогов, кроме небольших, и такими вещами можно было даже гордиться. Арольн засунул меч в ножны, поглядел на свои руки, и вспомнил, что очень давно ничего не пил. Оглянувшись по сторонам, он заметил один из городских колодцев в проулке и свернул к нему. Подняв ведро воды, он плеснул себе в лицо, а потом, наклонившись, принялся зачерпывать сложенными лодочкой ладонями воду и жадно пить. Эта процедура заняла добрую минуту, а потом Арольн повесил ведро на место, рукавом стёр с лица большую часто воды и, потряхивая мокрыми ладонями, зашагал дальше по улице. От питья и умывания голова прочистилась, и мысли стали несколько отчётливей.
— И куда все пропали? – сам себя спросил Арольн, озираясь на пустой улице. – Будем надеяться, что все целы… До чего же я спокоен! Наверное, это не совсем здорово, или я просто видал вещи похуже…
Он прошёл несколько кварталов, потом увидел впереди баррикаду и свернул на улицу поуже, чтобы обогнуть завал. Битва была окончена, большинство Отрешённых пали жертвами войны, а те, что остались в живых либо были захвачены в плен, либо унесли ноги. Основной проблемой стало то, что Отрешённые выглядели почти так же, как горожане Эльвия и порой отличить их было невозможно, а потому никто не знал наверняка сколько из них сумели слиться с толпой и исчезнуть.
Прежде чем предпринять что-то по поиску Нерольна, Элвея и Обифримола, Арольн направился, петляя среди проулков, в эльфийский квартал – единственное место в городе, где в булочных подавали кофе и даже была одна кофейня – на площади Аптекарей, напротив квартиры Эннаталь. Арольн сильно сомневался, что сейчас будет безопасно зайти домой, переодеться и перекусить. В таком виде, лохматого и грязного после битвы, с характерным длинным мечом, его легко будет запомнить и о нём легче будет сообщить Нерольну. Рассудив таким образом, Арольн пробрался по площади Аптекарей, где редкие храбрые люди всё-таки установили палатки и продавали воду, пиво и еду забредавшим сюда воинам, и поднялся по ступеням кафе.
— Кто идёт?! – воскликнул хозяин кафе, выглядывая из-за прилавка и держа наготове длинный кинжал.
— Ниэн, — сказал Арольн устало. – Нё лэ Эльвием. Пэровэлэй нёр таэллинэ каллирил, таэрэтэ.[4]
— А, роэни Арольн, инэлэй нён, нё нэ та катаа нэнэ, — произнёс хозяин, убрав кинжал в ножны. – Рэн кэ-э пажэин, волэрил?[5]
— Дарэ, ноолэсэ[6], — подтвердил Арольн и подошёл к одному из столиков у окна. Развернув стул так, чтобы видеть прилавок и дверь, он сел и закинул ногу на ногу. В кафе было совершенно пусто, но Арольна удивляло даже то, что оно вообще было открыто в такой день.
— Битва уже закончилась, лорд Арольн? – вежливо поинтересовался хозяин кафе, встряхивая бутылку молока.
— Да, всех прогнали, кого сумели, — ответил Арольн и принялся расчёсывать пальцами безумно растрёпанные волосы и собирать их в пучок, пользуясь отражением в окне.
— Держите, — хозяин поставил на столик чашку кофе с молоком. Арольн попросил что-нибудь съестного к кофе, и ему подали самое сытное что нашлось в кафе – пирожок с сыром. Хозяин кафе, невысокий русый эльф в фартуке поверх потёртого бурого камзола, уселся на табурете напротив дверей, с кинжалом на коленях, дожидаясь новых посетителей. Наскоро поев и выпив кофе, Арольн расплатился с ним, взял с собой ещё несколько пирожков с сыром для Обифримола и Нерольна, и зашагал обратно к королевской улице. Дом Эннаталь выглядел целым и невредимым, дверь в него была заперта, значит, там всё должно было быть хорошо.
Удивляясь собственному спокойствию и наслаждаясь ощущением еды после очень длинного и очень голодного дня, Арольн направился для начала к тому из входов в подземелья, где он оставил Обифримола, по пути оглядывая баррикады, на случай если ему удастся заметить Нерольна или Элвея. Начал накрапывать промозглый осенний дождик, и Арольн накинул на голову капюшон своего заправленного под кольчугу худа. В городе царил полный разгром. Люди тушили начавшийся было пожар и разгребали баррикады.
Баррикадировать Королевскую улицу было крайне трудно из-за её ширины. Ширина эта была увеличена около столетия тому назад, именно чтобы предотвратить образование баррикад и тем самым ослабить в горожанах желание бунтовать. Однако, король Эльвия в те годы не предусмотрел, что для защиты от внешнего врага тоже может понадобиться баррикада. Жители Эльвия вместе с солдатами разработали тактику по устройству этих удлинённых баррикад и наловчились строить их с невероятной скоростью. На улицу вытаскивалось всё, что только могло оказаться полезным. Так же в военное время в узкие переулки, что сетью разбегались от Королевской улицы по городу, приносили длинные переносные стены.
В случае необходимости эти стены вытаскивали на улицу, перекрывая движение, а позади них насыпали баррикаду на скорую руку. Сейчас, по окончании боя, стены понемногу начали убирать обратно в переулки, а люди пытались добыть из горы хлама, тел и поломанной мебели свои пожитки. Баррикад в этой битве создали пять, они не были слишком высокими, но хорошо защищали воинов Эльвия от маленьких перевозных катапульт Отрешённых. Основной заряд этих катапульт закончился именно на пятой баррикаде. Пока Отрешённые отвлеклись на поиски нового материала для продолжения стрельбы, Эльвийцы предприняли вылазку, атаковали Отрешённых и начали выталкивать их прочь из города. Прошло уже не меньше двух часов с начала контрнаступления, солнце клонилось к западу, сыпал дождь, и Отрешённых в Эльвие и след простыл.
Арольн никогда в жизни не видел таких странных нападений и никогда не наблюдал такого скорого отступления противника. Не то Отрешённые стушевались, поняв, что у них закончился заряд, не то так и было запланировано, но сбежали они слишком быстро, и это не давало Арольну покоя. Эльвийцы уже чинили ворота в город, но Арольн всё равно ждал, что вот-вот на поле снова запоют рога, и новая, более многочисленная армия Отрешённых выступит на поля и атакует ослабленный город, пока ворота в нём сломаны.
Однако, пока всё было тихо, хаос начал понемногу затихать, и в сумасшедшем мире Эльвия стало понятно, что к чему. Переулки, что вели вглубь города, обычно тоже баррикадировали, но чем ближе Арольн подходил к воротам, тем больше из них были уже расчищены. Эльвийцы славились своей оперативностью, когда дело касалось проходимости улиц. Двери что вели на спуск в подземелья были прикрыты, возле них стояла стража. Арольна не сразу пустили внутрь благодаря его эльфийской наружности и потребовали подтверждения личности. Показав страже свои корочки о гражданстве Орлинда, Арольн был допущен в подземелья и спустился по узкой тёмной лестнице вниз в не менее сумрачную комнату, где толпились усталые, напуганные и голодные люди. Они с любопытством наблюдали за новоприбывшим и с ещё большим любопытством глазели на его длинный меч, поблескивавший в свете ламп и факелов.
— Обифримол? – осторожно позвал Арольн, оглядываясь по сторонам.
Слева от него что-то вдруг зашевелилось и, проталкиваясь сквозь собиравшихся вокруг эльфа людей, на свет выбрался маленький, потрёпанный фольен.
— Арольн?! – он заулыбался. – Арольн!
Мальчик вырвался из толпы и бросился вперёд, схватил Арольна за ноги и плотно прижался к нему.
— Я думал я буду искать тебя ещё как минимум час, — заметил эльф, наклонившись и потрепав Обифримола по плечу. – Пойдём, нам пора домой.
— Подожди!.. – юный фольен поднял на него молящий взгляд синих глаз. – Подожди… можно мы… поможем Нике?
— Кто такая Ника? – удивился Арольн. Обифримол взял его за руку и потянул за собой сквозь расступившуюся толпу к тёмному углу, глубокой выемке в стене под балкой, где на земле, поджав колени к груди, сидела маленькая девочка-фольен с мокрым, заплаканным личиком. Арольн осторожно присел перед ней на корточки, чтобы лучше видеть её отсутствующее выражение.
— Ника! Ника, это Арольн! – воскликнул Обифримол, пытаясь привлечь её внимание. Она подняла тусклый взгляд, без особого любопытства изучила лицо Арольна и снова уткнулась носом в колени.
— Она… её мама… умерла сегодня, в бою, — принялся объяснять Обифримол, взволнованно подёргивая эльфа за рукав куртки. – Ника тоже фольен, как и я! Они из деревни Арши, и она совсем одна…
— Оби, ведь ты понимаешь, что мы не можем брать к себе всех детей какие встречаются нам на пути? – произнёс Арольн, с тревогой разглядывая малышку. В его сердце проснулось странное, доселе незнакомое чувство. Ника была маленькой, совсем маленькой, беззащитным, жалким созданием, потерянным в этом огромном мире. «А ведь ты уже почти отец, и твоя дочь, если у тебя будет дочь, в будущем может оказаться в такой вот ситуации, мокрая и брошенная всеми…» закралась в мозг Арольна навязчивая мысль. И куда было теперь деваться с такими помышлениями? Лучше было не думать вовсе, но теперь думать пришлось, нужно было принять решение. Нужно было подать правильный пример Обифримолу, особенно после того, что ему довелось наблюдать сегодня на улицах и после того, как это могло подорвать авторитет Арольна в глазах мальчика. Убийство всегда уничтожает доверие.
— Ну, хорошо, — наконец, выдал эльф. – Хорошо, она пойдёт с нами. Пока мы не разберёмся как найти для неё более подходящий дом.
— Ты лучший! А-ольн, ты самый лучший! – Обифримол от счастья даже обнял его за плечо, а потом Арольн поднялся. «Она же девочка! Ты совсем не знаешь, как заботиться о маленьких девочках! А ещё у неё такая трагедия как гибель матери! Что ты будешь с ней делать?! Оби хотя бы мальчик, ты можешь предположить, как с ним справиться, но она девочка! Девочка в беде!» вопил его мозг, заглушая даже чувство долга по отношению к обездоленной сироте.
Обифримол принялся шептать Нике что-то на своём шепелявом фольенском с такой братской заботой, что голос разума, бившийся в истерике в голове Арольна, притих. Ника послушно встала на ноги. Закинув за плечо свой мешочек с провизией, Обифримол взял девочку за лапку и поднял глаза на своего покровителя.
— Пойдём, — пригласил Арольн и подал ему руку. Юный фольен уцепился за его указательный палец свободной лапкой, и они покинули подземелья. Люди провожали их долгими молчаливыми взглядами. Многие были свидетелями всего, что творилось, когда воины внесли сюда раненых, и когда маленькую Нику объявили сиротой. Теперь она шла, удерживая на плече ремень от лекарской сумки, что осталась ей в наследство после того, как тело её матери унесли прочь.
* * *
Дорога домой оказалась куда длиннее, чем Обифримол предполагал. Арольн повёл их переулками обратно к Королевской улице, где стоял такой бардак, что юный фольен пришёл в ужас от одного её вида. Кругом была кровь, ею пахло в воздухе, ею пропитались кирпичи мостовой. Пахло сталью и осенним дождём, пахло приближающейся ночью и холодом, пахло дымом пожаров. От дыма уши Обифримола встали торчком, а всё его тело по привычке напряглось. От дыма нужно было бежать, это был животный инстинкт, Обифримол едва мог справляться с ним и лишь сильная рука Арольна, что вела его вперёд не позволяла ему отдаться этому чувству и удрать. Треск ломаемой на дрова мебели, крики и стоны, какие-то поздние команды и плач женщин звучали над этой частью города страшной симфонией, и уши Обифримола полнились этими звуками.
Он снова был ошарашен, снова повергнут в шок, в душе его царил хаос. Хотелось бежать, плакать, спрятать голову в песок, и закричать от страха. К тому же они никак не могли найти Нерольна. Арольн явно хотел отыскать брата, не желая оставлять это дело не законченным. Он обещал, что, если они не найдут Нерольна, пройдясь по Королевской улице, он отведёт Обифримола и Нику домой и оставит их отдыхать, а сам вернётся и продолжит поиски. Это пугало Обифримола ещё больше, потому что он вовсе не хотел расставаться с Арольном. Ему хватило одиночества и ожидания, пока он сидел в подземельях. Однако, его надежды таяли с каждым шагом, по мере того как они приближались к воротам, а следов Нерольна нигде не было.
— Не мог же он уйти в погоню, — в слух размышлял Арольн, который всё это время оставался совершенно спокойным, словно видел эту картину уже в сотый раз и не замечал ни запаха, ни крови. – У него и так пятки стёрты, он не сделал бы такой глупости. Остаётся надеяться, что он не на дне одной из этих баррикад…
Обифримол с ужасом взглянул на лежавшую впереди баррикаду, возле самых ворот, где с левого её края была насыпана здоровенная куча камней, досок и черепицы с обвалившегося рядом дома. Среди камней виднелись тела, обувь, осыпавшаяся побелка, куски ткани, когда-то бывшие одеждой, скатертями и занавесками.
— Подождите меня здесь, — вдруг сказал Арольн, указав на ближайшее крыльцо. – Пойду посмотрю вон там, мне кажется знакомым тот сапог…
Обифримол послушно отступил в сторону, к стене дома, но на крыльцо подниматься не стал. На нём виднелись отпечатки окровавленной обуви, а ещё от него странно пахло кошками. Усадив возле обколотого горшка с увядшими петуниями Нику, Обифримол встал рядом, держа лапку на рукоятке ножа на всякий случай. Арольн тем временем подошёл к баррикаде, вскарабкался на неё и вытащил из-под камней знакомый кожаный сапог на застёжках.
[1] Ты говоришь по-фольенски?
[2] А-а, да, я говорю.
[3] Как тебя зовут, глупая башка?
[4] Свои. Я с Эльвием. Будьте добры, сделайте мне чашечку кофе.
Примечание: в местоимениях как «нё» (я) часто используется буква, обозначающая средний звук между «э» и «е». Для упрощения понимания во всех местоимениях с «э/е» эта буква заменяется символом «ё».
[5] А, лорд Арольн, извините меня, я не узнал вас. Вам как обычно, варёный (в турке)?
[6] Да, спасибо.